Чувствуя, что никаких дельных мыслей не приходит, а возбуждение нарастает, Олмир отправился бродить по длинным дворцовым коридорам. Увидел табличку «Музей славы», зашел.

Огромный зал — во дворце все помещения были большими — с развешанными на стенах портретами прежних королей и королев из Дома Медведя. Ниже портретов располагались стенды с жизнеописаниями их прототипов. Сколько усилий, оказывается, тратили его предки, чтобы захватить и удержать власть! На какие только преступления не шли! Да, ему никак нельзя уступать трон — это будет предательством. Неожиданно в центре зала Олмир увидел красочную экспозиция, ядром которой был график роста Совершенства династии Дома Медведя. Как будто бы своей главной заботой все нарисованные мужчины и женщины считали обеспечение постоянного подъема изображенной кривой.

Олмир вспомнил, что читал раньше о старинной традиции: портреты властвующих короля и королевы доверяли писать лучшему художнику. Это было самой желанной наградой всех живописцев былых времен. Картины и в самом деле были великолепны.

Когда в зал вошел Кокроша, Олмир читал биографию своего деда.

— Плохо дело, — хмуро сказал наставник. — Только что мы извлекли из архива и расшифровали почему-то признанные ранее недостоверными разведдонесения о тайном сговоре между Кунтуэским и Луонским. Из них следует, что в действительности на трон претендует Дом Павлина. За свою поддержку Луонский выторговал себе множество преимуществ, в том числе управление Мифополем. Сопоставляя с прочими имеющимися данными, можно утверждать, что заводилой всей кампании против нас является Александр Кунтуэский. Всех других членов Коронного Совета он использует как марионеток.

— Предатель!

— Судя по косвенным данным, Кунтуэский стремится добиться заседания Совета с любой повесткой дня, чтобы уже в ходе него неожиданно для нас предложить выбрать себя королем. Голоса всех сторонников Луонского будут отданы Дому Павлина.

— Сколько их? — Олмир едва смог сдержать предательские слезы. За свою короткую жизнь он считанные разы попадал в неприятные ситуации. Почти никогда не терял душевного равновесия. Разве что во время дуэли с Аликом… нет, с Аполлоном Шойским, когда его робот был близок к поражению. Или когда наставник обнаружил вертолет, который он построил вместе с Ваном. Сейчас же он испытывал настоящее отчаяние. Позже в жизни Олмира будет много сильных разочарований, и его сердце научится каменеть.

— Самого Кунтуэского всегда поддерживает граф Мирков, Председатель Академии наук. Получается, что против нас будет восемь голосов.

— Восемь?

— Да. Ровно столько, сколько требуется для избрания нового короля.

Итак, всего два дня назад он заявил, что Коронный Совет единодушно объявит его королем, А сейчас выясняется, что все шансы получить корону имеет его коварный соперник, до поры до времени прикидывающийся, будто змея подколодная, верным союзником. Олмир до крови прикусил губу.

Появился Леон, по внешнему виду которого сразу можно было понять, что он тоже все знает.

— Мой герцог, — сказал он, — поступило коллективное письмо герцогов Шойского, Луонского и Кунтуэского с требованием немедленного созыва Коронного Совета.

— Откажите под благовидным предлогом.

— Будет исполнено… Но… вот какое дело… через неделю начинаются Летние спортивные игры. По закону перед их открытием должно состояться заседание Совета для утверждения регламента соревнований.

— Значит, за эту неделю мы должны успеть подготовить единогласное избрание меня королем, — спокойно сказал Олмир ровным голосом и повернулся к Кокроше. — Наставник, я обратил внимание, что во время официальных церемоний мне не всегда удается сохранять надлежащую моему положению степенность. То подпрыгну в неподходящий момент, то непроизвольно начну размахивать руками, то еще что-нибудь сотворю. Надо бы как-нибудь избавиться от этой вредной привычки. Что вы мне посоветуете?

— Вероятно, следует сбрасывать лишнюю энергию. Например, каждое утро начинать с хорошей физической зарядки. Я могу составить тебе компанию.

— Да? Очень вам признателен. Давайте начнем с завтрашнего утра.

После зарядки у Олмира с трудом поднимались руки, а ноги шаркали, как у тысячелетнего старика. Полный комплекс утренних водных и ионных процедур лишь немного снял усталость. Поэтому он, пройдя в кабинет, прикатил из соседней комнаты столик с напитками и закусками и с облегчением плюхнулся на диван. Какое счастье, что можно чуть-чуть отдохнуть и пожевать чего-нибудь вкусненького! Каждый прием пищи — завтрак ли, обед или тем более ужин — представлял у него официальное и очень важное мероприятие, предназначенное не для насыщения, а для ведения умных разговоров. По-настоящему поесть он мог только уединившись.

Съев яблоко, Олмир позвонил Лоркасу. Учитель, вероятно, только что проснулся и ответил на вызов машинально, не подумав, что его кто-то будет рассматривать. Одет он был в мятую пижаму, седые волосы торчали в беспорядке, а по всему телу были наклеены белые маленькие нашлепки. Лечение кожного раздражения, полученного в сельве, шло с трудом.

— Доброе утро, учитель, — сказал Олмир. — Как ваше здоровье?

— Доброе утро, мой маль… э… Ваше Ве… э… мой герцог. — С Лоркасом хорошо «поработали» придворные, и сейчас у него возникли большие затруднения с тем, как называть своего ученика. — Уже гораздо лучше себя чувствую. День-два, и, надеюсь, все последствия пребывания в обстановке, далекой от цивилизации, у меня пройдут.

Придворные, вышколенные многолетними традициями жизни Дома Медведя, выказывали Олмиру неподдельное уважение и были готовы исполнить любую его прихоть. Поэтому он совершенно естественным образом сразу стал вести себя так, как подобает герцогу. Научился повелевать и более не тяготился вниманием окружающих. Наслаждение переживаниями тех людей, которые терялись в разговоре с ним, не зная, как правильно обратиться или ответить на прозвучавший вопрос, Олмир полагал детской чертой и стремился не приобретать этой нездоровой привычки.

— Вот и хорошо. Только зовите, пожалуйста, меня как и прежде. Обращение «герцог» мне порядком надоело. Я побеспокоил вас вот по какому вопросу: что можно почитать о принципах управления государством? Какие книжки вы бы мне рекомендовали? Я чувствую недостаток теоретических знаний.

— Ну, без сомнения, работы Уренара и его последователей. Наиболее глубокое и последовательное изложение основных правил управления человеческими общинами. Их неожиданные, парадоксальные утверждения заставляют задумываться о, казалось бы, очевидных вещах. Чего стоит одна только формулировка: «Главная функция государства — предоставление максимальной свободы своим гражданам». Я составлю тебе полный список учебной литературы. Жаль, что погибли наши школьные записи. Я потратил много времени на подготовку учебной композиции. А какая библиография там была! Начиная с древнеиндийской «Артхашастры», древнекитайской «Книги правителя области Шан», макиавеллевского «Государя»… очень жаль. Сейчас придется срочно восстанавливать школьную библиотеку…

— Ах да. Помнится, вы переживали по поводу каких-то меритских записей.

— Не «каких-то», а учебных лент разового чтения, предоставленных меритцами по личной просьбе твоего отца. Небывалый, уникальный случай!

— Что же в них особенного?

— Не знаю, мой мальчик. Но мой жизненный опыт говорит, что все, связанное с меритцами, имеет первостепенную важность!

— Почему?

— Меритцы — человеческая цивилизация, обогнавшая все Галактическое Содружество на… так скажем, на много. На ступень, на голову. Одним словом, навсегда. Малую толику своих открытий и технических изобретений они безвозмездно передают другим человеческим общинам. Но не допускают до своих фундаментальных знаний о природе. Мы до сих пор не знаем, например, что из себя представляют так называемые меритские маги. Вроде бы это люди, которые, как настоящие волшебники детских сказок, могут творить чудеса. Но мы не знаем, на какую физику они при этом опираются. Есть мнение, что меритцы используют Содружество в качестве подопытного кролика, подсовывая ему научные теории, относительно которых у них самих возникают определенные сомнения. Например, они передали нам технологию нуль-транспортировки. А теоретическое объяснение ее дали не то, которое используют сами.