Но, он им наподдал… Один поднялся против всех, рискуя всем, чего добился… А все потому, что каждой клеткой верил, они уже стучат в ворота, новые времена.

Да, они его нагнули. Заставили каяться. Но главного, они не осознали. Он не из тех, кто отступает от намеченного. Таких, как он, или уничтожают, или выдвигают в лидеры.

Конечно, он рисковал, но это был риск осознанный. Убрать, его не уберут; время не то. Это может привести к разрушению имиджа генерального секретаря, поставит под сомнение искренность его намерений, стабильность системы. Но и критику его, они не примут. Нет! Этот режим не реформируем. Стоит только вглядеться внимательней в их лица, как все становится понятным, как дважды два. В них нет ничего, кроме страха. Как годы, и десятилетия назад. Но он готов возглавить реформистов. Готов открыто бросить вызов «консерваторам»! Готов стать новым, истинным, и всенародным лидером страны! Как никогда, он был готов к борьбе! И не питал иллюзий. Ясно понимая, насколько сложным будет путь.

Партконференция*…. Он им открыто заявил – иду на вы; на всю партийную номенклатуру; на «прозаседавшихся»*; Политбюро; на «каменные жопы» всей системы…. Но истинными адресатами его послания были не его бывшие соратники, ни ЦК, а его народ. Народ, который должен будет либо принять, либо отвергнуть своего нового лидера.

Взвешивая плюсы и минусы своего бунта, Борис Николаевич все еще колебался. Затевая такую сложную игру, он обзавелся неприятными спутниками – напряжением, тревогой, постоянным беспокойством. В огромной степени этому способствовала, контора*; держа в поле зрения все высшее руководство партии; фиксируя каждый их шаг, каждый вздох.

«Конторских»*, он не любил Знал, что они могут действовать самыми грязными методами, включая похищение, шантаж, убийство. Но несмотря на это верил, что пришли новые времена.

Тряхнув головой и отогнав тяжелые мысли, Борис Николаевич вспомнил о юноше, лежащем в нескольких метрах от него, на песке.

– Эй, влюбленный джигит! Давай ко мне! – поманил он рукой Романа. – Ну, как ты? Все еще за Танюшкой волочишься?

– Есть такое! – замялся Роман. – Только она не по мне сохнет.

– Значит, безответная….

– Похоже на то.

– Ну, смотри у меня, Ромео! Обидишь, в бараний рог скручу! – характерным движением Борис Николаевич показал, как он это сделает. – Но, могу дать совет – не сдавайся. Девки народ ветреный. Сегодня одного любят, завтра другого!

– Её не очень и обидишь! – выразительно, вполголоса сказал Роман. – Тут она вся в вас.

– Это да! – довольно закряхтел Борис Николаевич – Танюшка девка не промах. Акула… Я сам ее иногда побаиваюсь.

Опустив голову, Роман согласно кивнул головой.

– Но ведь ты, не только поплакаться приехал? А? – прищурив глаз, Борис Николаевич покосился на Романа. – Выкладывай. Что у тебя там еще?

– Вас разве проведешь? – почувствовав облегчение, Роман решил выложить своему покровителю все на чистоту и больше не откладывать давно созревшее решение. – Отпустили бы вы меня Борис Николаевич? – он сделал паузу, чтобы оценить реакцию. – Я понимаю, у вас на меня свои планы…, партийное строительство, это прекрасно, но не для меня. Да и потом, я вижу, как трудно вам становится меня продвигать.

– Это ты брось! – не поворачивая головы, недовольно пробурчал Борис Николаевич – Ты мне уже не в первый раз этот разговор заводишь. А я, человек грубой организации и на подобные эскапады могу отреагировать неадекватно. Антисемитизм осуждается в нашем обществе на всех уровнях. Среди большевиков вашего брата , как ты говоришь, всегда хватало. Революция, понимаешь, нации не знает….

Наблюдая за своим подопечным, Борис Николаевич едва сдерживал себя. Так и хотелось дать волю гневу. Он столько провозился с ним, столько вложил в него, что не принимал подобных отговорок. И все же, это был толковый парень. Работоспособность – сумасшедшая. Еще совсем пацан, а как за дело берется? Какая коммуникабельность, хватка, природное чутье. Такие люди ему, ой как нужны. Молодые, одержимые, инициативные.

После недолгой паузы, и возникшей неловкости, Борис Николаевич резко присел, подняв вокруг себя небольшое облачко песка.

– Вот, что я тебе скажу, сын Моше. – А ты плюнь на всех? Думаешь, мне легко с этой публикой? Каждый день, как на войне, и по всем правилам военной стратегии. Утром артподготовка; вечером рукопашная. Хочется сделать, что нибудь стоящее, а вместо этого? – Борис Е. в сердцах махнул рукой. – А возни сколько, подковерной? Все улыбаются, лезут целоваться в засос, и денно и нощно подсиживают. Какой коммунизм, одного стоящего колхоза построить не можем. Загнали, понимаешь, страну в… А кому все это, расхлебывать? Но мы сможем! – Борис Николаевич придвинулся к Роману. – Мы все сможем! Понимаешь? И зря ты так насчет партийного строительства. Надо верить в себя! Верить в свою судьбу! Мы такого можем наворотить, мало не покажется! Партию свою построим. Ты пойми, партия – это же власть! Власть! Представь, какие перспективы открываются. И мы не будем смотреть на пятую графу. Только по делам; только по делам. И я тебя не партию зову строить, а государство… А ты, кооператив «Утюг».

– Не «Утюг», а Уют…

– Да какая разница! – перебил его Борис Николаевич.

– Знаешь, как птицы гнезда строят? Веточка к веточке, тростинка к тростинке… Скрупулезно и кропотливо. А вам сразу все подавай.

– Да, я только спросить хотел! – почувствовав перемену в настроении Бориса Николаевич, Роман без колебаний сдал назад. Он очень хорошо знал его характер. Такой не только карьеры, но и квартиры, которую он еще не получил, лишит. А это не входило в его планы.

– Борис Николаевич! – смущенно, начал он. – Я знаю, чем вам обязан, и все же мне бы хотелось попробовать себя в бизнесе.

Пауза была долгой.

– Ладно, Рокфеллер, коли нужна вольная, ступай. Я не держу. На яхте прокатишь?

– Какая яхта, Борис Николаевич? Я только документы оформляю…

– Рассказали мне о твоих начинаниях. И заявление на аренду помещения в Измайлово лично лицезрел. Как ни как, я все еще член ЦК. И Комитет Государственной Безопасности еще никто не отменял. В их обязанности входит следить за окружением партийной номенклатуры.

С нескрываемым разочарованием, он отвернулся от Романа и лег животом не песок.

– Мне люди нужны, понимаешь? С бульдожьей хваткой. Таких дел наворотим?! Подымим матушку Россию, и богатейте. У нас, куда не ткни, всюду что-то, да есть. От Чукотки и до Калининграда. Нефть золото, алмазы. Но чтобы подобраться к ним, нужно ой как поработать. Я ведь и на тебя рассчитывал. Мало у меня толковых людей. Молодежи мало…, – пустился он, было по второму кругу в размышления, но махнул рукой . – Э..э! Да, ну вас!

– Как скажите, так и будет, Борис Николаевич. – чтобы не сжигать за собой мосты, Роман пошел еще на одну уловку. – Я ведь не бегу из команды? Хочу перейти в ее экономический блок. И я всегда за вас, Борис Николаевич!

– Ой, не простой ты парень, Роман Белькович.. Сидит в тебе очень упрямый и настырный зверь, ну точно, как во мне. И быть тебе либо солдатом, либо генералом. Середины не будет. Только учти одно, Ромео, предателей я не прощаю. Ясно? – глубоко зевнув, и потеряв всякий интерес к собеседнику, Борис Е. повернулся на другой бок и закрыл глаза. – А ходатайство твое я подтвердил. Получишь ты помещение площадью в 140 квадратных метров. Вот где они, тридцать серебряников. А сейчас, уйди с глаз долой. И про Татку не забывай. Я-то калач тертый, а она…

– Куда мне без вас? – вполголоса бросил Роман в сторону, поднялся на ноги и побежал в сторону моря.

В полночь, оторвав от преферанса, его пригласили к телефону, в фойе пансионата. В тихом, неспешном голосе на другом конце линии, он сразу же узнал кавказского деда Андрея. Выслушав его жесткую речь, Роман ответил, что готов сделать все, что может.

– В таком случае мне нужен очень подробный отчет о вашем отдыхе. Буквально все. Даже самые незначительные пустяки. Роману много было что рассказать, но он ограничился подозрениями «Денни».