– Кроме всего прочего, вы еще умеете говорить загадками! – сказала Татьяна.

– Люди! – взмолилась Милица и повисла на шее Романа. –Хватит о политике! Ромочка, лапонька моя! Возьми меня на ручки и унеси подальше, вон к тем, противно пахнущим шашлыкам.

– Только одну секунду, дорогая. – поставил её на землю Роман. – Мне с Денни надо парой слов перекинуться. И это касается твоей прихоти.

На удивление, Денни отнесся к просьбе очень спокойно.

– Тату, так тату! Желание женщины закон. Не так ли? – подмигнул он Милице. – Отдыхайте. Завтра все сделаем.

38\

Пушкин

Кавказ 1988

– Некрасиво получилось, – глядя вслед удаляющейся фигуре, сказала Татьяна. – Кажется мы его задели.

– Не переживай. – пожал плечами Роман. – Он себя в обиду не даст.

– Мы вели себя бесцеремонно. – настаивала Татьяна. – В чем эти очаровательные люди нуждаются меньше всего, так это в просветительских лекциях.

– Это, действительно, было бестактно! – согласился с ней Андрей.

– Нужно было просто сказать, что Кавказ самый удивительный уголок на свете! – сказала Милица.

– Но это не мешает ему оставаться диким краем! – хмыкнул Роман.

–Война в Алжире дикость или нет? – сказал Андрей. – А во Вьетнаме? Колониальные войны? А наше нахождение в Афганистане – не дикость? Дикость – этапное состояния любого общества. Вспомните викингов; их невообразимую жестокость. Вся Европа дрожала. И что теперь? Куда девалась их агрессивность? Посмотрите на шведов, датчан, норвежцев – милейшие люди.

– Нет никаких диких народов. И вообще, это ужасно, когда людей делят на просвещенных и непросвещенных… – возмутилась Татьяна.

– Вот она, мудрость, не девочки, но дивы…

– И никакого пути в просвещенные народы, тоже нет… Зато, есть очень много того, что разобщает людей.

– Когда Господь, наконец, удосужиться взглянуть на то, что мы творим, Он ужаснется. – сказал Роман.

– Вот и А. С. Пушкин о том же: «во всех стихиях человек – тиран, предатель или узник».* (К Вяземскому).

– Пушкин был умным человеком, и потому у него был грустный взгляд на вещи. – сказала Милица.

– Что означает – грустный взгляд на вещи? – повернулась к ней Татьяна.

– Вряд ли он верил в человеческую добродетель. Но был слишком поэтом, чтобы стать квасным патриотом. – сказала Милица.

– Кавказом, он не просто восхищался. Этот прекрасный край должен был стать завершающим звеном в формировании Российской идеи; предать ей блеск и целостность. И искренне считал, что Россия принесет в эти края свет просвещения. Для него это было очень важно. Как оправдание неизбежного насилия. – сказал Андрей.

– В этом и заключается ошибка всех так называемых «цивилизованных» народов. Они самонадеянно считают, что могут бесцеремонно вмешиваться в ход истории. Просвещать «дикие» племена. И переделывать все по своему усмотрению. – усмехнулась Татьяна.

– Но разве это не так? Разве колонизация не принесла технический прогресс в Азию, Африку, Австралию? – спросил Роман.

– Можно прикрываться самыми благородными идеями, но от \того ты не перестанешь быть захватчиком. А захватчиков никто и нигде не жалуют, даже если они несут свет просвещения. – сказала Татьяна.

– Отношение к «завоевателям» во все века, у всех народов было одинаковым. – согласился Андрей. – Это закон. Рано или поздно протестное настроение достигает критических значений, и периоды относительного спокойствия меняют активные фазы национально-освободительных движений. Они и знаменуют гибель Империй…

– Иногда, он такой противный! – надула губы Милица. – Не говорит, а будто диссертацию читает.

– И выход здесь только один. – продолжил Андрей. – Как сказала Милица, все, даже самые малые народы должны пройти по пути собственной и независимой государственности. А дальше, по усмотрению. У каждого народа должно быть право самостоятельно определять свою судьбу.

–Это к чему ты призываешь? – расширила глаза Татьяна. – Хорошо тебя не слышит папа! Мы что, Советский Союз должны распустить?.

– Но ты же сама сказала, что у нас конфедерация? – покосился на нее Роман.

– Мало ли что я сказала? Из любой ситуации надо искать выход, а не страну разрушать.

– Ребята! Может, хватит спорить? – вновь, взмолилась Милица. – Эй, пушкинист! Хватит щеголять эрудицией. Пошли уже за стол.

– И правда, мальчики, – согласилась с ней Татьяна. – Давайте сменим тему. Мы же не ставим себе цель разжечь новую Кавказскую войну! Все! Больше не слова о политике. Шашлык пошли есть…

– Давно пора по беленькой. – поддержал ее Роман.

– Господи, как мне не повезло жить в мире, в котором все только и говорят о политике? – закатила глаза Милица.

– И все же результаты деятельности Ермолова на лицо. Его дело живет и процветает – Андрей кивнул в сторону хлопотавших вокруг стола местных жителей. – Налицо союз аборигенов и завоевателей. Раньше, к вашему сведению, с третьим ударом колокола станичники спешили со всей живностью и скарбом, укрыться за оборонительными сооружениями. Могу напомнить:

На берегу заветных вод

Цветут богатые станицы,

Веселый пляшет хоровод,

Бегите, русские певицы

Спешите, красные домой,

чеченец ходит за рекой».*(А. С. Пушкин. Кавказский пленник)

Мы вот сейчас шашлык с ними кушать будем, – продолжил он, – а еще относительно недавно, спокойно отдохнуть в

самом сердце логова туземцев, можно было только за

крепостной стеной.

Пошептавшись о чем-то с Татьяной, Милица под ее диктовку продолжила вечер поэзии:

В реке бежит гремучий вал;

В горах безмолвие ночное;

Казак усталый задремал,

Склонясь на копие стальное,

Не спи, казак: во тьме ночной

Чеченец ходит за рекой.

… и уже от себя добавила, – пойдете, милые домой.

– Я за! – пожал плечами Роман. – И не смотрите на меня так. Вон кто никак не остановится, – указал он в сторону Андрея. – Тоже мне, мыслитель. Люди жрать хотят.

– Что уставились? – съежился под недовольными взглядами товарищей Андрей. Затем поднялся и стал медленно отходить. – Чуть что, сразу Андрей. У вас во всем я виноват. А я может тоже есть хочу.

Не сговариваясь, все трое набросились на него, но в последнюю секунду он все же смог увернуться и отскочив на несколько шагов в сторону, став в позу оратора и стал цитировать в полный голос:

– …Любимцы ветреной судьбы,

Тираны мира, трепещите!

А вы, – он простер руки к своим преследователям, – мужайтесь и внемлите. Восстаньте падшие рабы!

Увы, куда ни брошу взор,

Везде бичи, везде железы,

Законов гибельный позор,

Неволи немощные слезы.

Везде неправедная власть, в сгущенной мгле предрассуждений,

Везде неволи грозный гений

И к славе роковая страсть.

– Класс! – заслушавшись, притихла Милица. – Это у тебя здорово получилось! – подражая Андрею, она стала рядом с ним, и с тем же пафосом воскликнула. – Тираны мира, трепещите!

Рассмеявшись, Андрей обнял её, подхватил на руки и понес в сторону соблазнительно дымившегося и завлекающего ароматом шашлыка, мангала.

– По-части незабвенного Александра Сергеевича мне нет равных! – без всякой скромности, сказал он не отводившей от него глаз девушке. – Провидцем был классик. Куда не обращал свои взоры, ни дать ни взять – пророк. Ну, вот к примеру:

«Теперь у нас дороги плохи,

мосты забытые гниют,

на станциях клопы и блохи,

заснуть минуты не дают».

И дальше….

Со временем…..

Лет через пятьсот дороги, верно:

У нас изменятся безмерно;

Шоссе, Россию здесь и тут

Соединив, пересекут.

Уже внося Милицу во двор, он поставил её на ноги, потер висок и добавил с сомнением.

– Хотя, насчет пяти веков, это оптимистический прогноз.

39/

Хайбах