Ника с интересом посмотрела на эту уже не очень молодую, но красивую женщину, которая красива своим светящимся от счастья лицом, счастья спокойного, светлого. Так светятся женщины, которые счастливы детьми и семьёй. Глаза чуть наполнились беспокойством, тут же морщинки вокруг глаз собрались в паутинку.
–У нас двое мальчишек, одному 16 другому 14. Взрослые совсем, самостоятельные. Отпустили нас с мужем сюда, хозяйничают.
–Они одни совсем? – Ника была поражена, их предупредили, что их «вахта» может затянуться на несколько недель, а домой ездить нельзя. Как же они сами, варят, стирают, убирают? Мальчишки же!
–А они у нас с малочку все умеют: мы с Петром оба врачи, работаем по сменам, которые часто совпадают, вот они и привыкли. Сначала мама помогала, но сейчас родители пожилые уже, да и живут в другом городе, здесь у нас никого, надеяться было не на кого, так и вышло, что они всему научились. Старший в одиннадцатом учится, как сейчас все будет неизвестно, переживает очень, но готовится сам к экзаменам, младший помогает во всем, не мешает. По скайпу каждый день общаемся, справляются, все в порядке.
–Да, выпускникам школ не повезло: ни последнего звонка, ни последних дней в школе, ни выпускного, еще с поступлением не очень понятно. У меня сестренка младшая тоже выпускница, так жалко её, а успокоить нечем. Просто поддерживаем все её.
Разговор пришлось прекратить, так как время перерыва подходило к концу, а еще переодеться нужно. Натягивая ненавистный костюм, Ника думала над разговором с Ириной Александровной, пришло на ум, что вот такие семьи и считаются счастливыми, где каждый дорожит друг другом, уважает и помогает другим.
Сейчас вспомнилась та короткая беседа, Ника почувствовала какую-то особую близость с этой чудесной семьёй. От того новость тронула её сильнее, чем других. Оказалось, что сегодня и муж, и жена заболели этой гадостью, как-то сразу слегли. Было страшно за них, но еще больше переживаний вызвало то, что несовершеннолетних детей Ваньковых теперь должны были забрать в специальное учреждение, так как они жили без опеки взрослых. Бабушки не смогли приехать из-за карантина, других родственников в Москве не было. Убеждать опеку, что дети самостоятельные и почти взрослые, оказалось бесполезно. Новость разлетелась по клинике, все гудели, но помочь коллегам не знали как. Неожиданно помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал. У главврача семья жила в своем доме неподалеку от Москвы, Анна Федоровна, супруга нашего руководителя, отозвалась на такую беду и согласилась приютить детей на это время, удалось уговорить органы опеки о таком решении, как-то решили этот вопрос, мальчишки переехали на новое место жительства. Позже рассказывали о том, что бабушку все же пропустили в Москву, она забрала мальчиков домой и сейчас всё в порядке. Ваньковы, кстати, быстро шли на поправку и вскоре уже думали выписываться. История эта как-то объединила всех, хотя это так не свойственно в современной жизни. Сейчас же люди старались быть ближе друг к другу, поддерживали, оберегали. Неожиданно у беды нашлась такая вот положительная грань: люди сближались, начинали ценить самое главное – жизнь и само человечество, начали понимать, что ничто не может заменить общения друг с другом, и что всем, пожалуй, нужно быть более человечными.
Доктора стали болеть, смены уплотнились. Теперь приходилось выходить чаще в «красную зону». Но организм стал привыкать, приспосабливаться. Уже было не так тяжело, время летело быстрее, смена заканчивалась стремительно. Может так казалось только Нике, потому что она была самым молодым доктором. Более взрослые коллеги часто жаловались на изнурительный труд. Старшая медсестра как-то пожаловалась ей, что приходиться надевать памперс, так как невозможно шесть часов терпеть. С физиологией не поспоришь. Ника тогда похвасталась, что её мочевой просто молодец, никогда не подводит хозяйку. «Фу! Ни за что не надену, что я бабка какая-то!»
Та смена просто была настоящим испытанием для ее силы воли. На обед привезли котлеты, вкусные, конечно, но после них ужасно хотелось пить. Так хотелось, как даже представить невозможно. Раньше слово «жажда» было почти чуждым явлением: в мегаполисе даже в пробке можно утолить её, противную и изматывающую. А здесь, ну никак, запрещено, да и посуды нет вовсе. Молодые люди нынче изворотливые и жутко находчивые, вот и был придуман выход – врач ты или не врач, а врачу все медицинские приспособления только в помощь. Кто бы сказал раньше, что кружка Эсмарха, клизма по-русски, (кто сталкивался, тот точно знает, о чем речь) может утолить жажду? Этот огромный сосуд, разумеется, стерильный, наполнили водой из водопровода ( кто боится воды из-под крана, когда корона бушует под боком). Взяли тонюсенькую трубочку и … тадаам! Ну чем ни Боржоми, напилась, и мир вокруг заиграл другими красками. Недолго, скажем прямо, играл он таким радужными красками, потому что не прошло и часа, как стало булькать не только в бахилах от стекающего пота (к этому уже привыкла), но и в ушах. Прижало так прижало! Бегала по коридору, припрыгивая, проклиная свой язык за глазливость и самого Эсмарха, что придумал этот чертов сосуд! Как она дожила эти полтора часа до конца смены, вспоминала потом с ужасом. Больные недоумевали: что с доктором, почему она вальсирует по палатам, и гарцует в коридоре. Коллеги хватались за животы, глядя на эту бешеную пляску. А старшая тихонько нашептывала: «Выхода нет, журчи в штаны, памперс-то, фу!»
***
Сегодня был долгожданный выходной, целых два дня. Можно было заниматься, чем угодно! Здорово! Чем угодно – это спать, это есть, это смотреть любимые фильмы, снова спать, снова есть, снова смотреть. В первый день все складывалось хорошо: строго по плану – ела, спала, смотрела, снова ела, снова спала, снова смотрела. Ну чем ни отпуск! К вечеру заболела голова от просмотра фильмов, да и фильмов оказалось не так много интересных, хотя подборок было тьма. К тому же Римму Николаевну перевели в другую комнату, всех расселили по одному в номере. Стало тоскливо, грустно, вспоминались веселые студенческие годы, когда ничего не предвещало такого развития событий. Чудесные не только школьные годы, но и студенческие, которые полны ещё беззаботности, а проблемы вполне решаемы. Почти у всех вполне решаемы, но были и в их среде товарищи, которые, так сказать, пришли в медицину не по адресу, не ту профессию выбрали. Вспомнилась Марина, которая до сих пор не может закончить академию, наверное, к лучшему. Она всегда чудила, бывают такие люди, что бы ни сделал, все невпопад. Как-то на курсе четвёртом их группу отправили в психиатрическую клинику. Прослушали строгий инструктаж, отправились в женское отделение. Сразу заметили, что ни одной двери нет ручек: не положено, открыть ее самостоятельно нельзя, только ключом доктора. Мальчиков-студентов сказали спрятать, чтобы не нервировать пациенток, посмеялись тогда над этим, мол, такой шанс мужики упускают, будут находиться в зоне повышенного женского внимания, но всё же окружили их кольцом, прошли внутрь. Наконец посещение стало подходить к концу, все стояли в коридоре отделения, когда дали команду – очень быстро собраться. Такая суматоха нервная началась: мальчики были рады, что на них не покусилась ни одна пациентка и им удаться выбраться отсюда не только невредимыми, что важнее – целыми; все собирались со скоростью подобной той, с которой неслись все в буфет после трех пар. Через пару минут сказали, чтобы все немедленно покинули помещение, все и вылетели – кто в одном кроссовке, кто в развязанными шнурками, кто совсем босиком. Уф! Дверь захлопнулась, все облегченно вздохнули. И тут «Бах! Бах!» раздалось из-за двери. Она , бедная, чуть с петель не слетела.
–Все на месте?! – профессор от неожиданности сам подпрыгнул. Мы переглянулись и посчитали мальчиков – главная же опасность им грозила. Все студенты мужского пола стояли бледные, но в абсолютном наличии.
–Все, вроде, – протянула староста не очень уверенно.
–Бах! Ба-бабах! – дверь продолжала сотрясаться под чьим-то мощным натиском.
