–Девочки, смотрите, там целая вереница скорых, это что, все к нам? – молоденькая Аля, медсестра с их этажа, с ужасом уставилась в окно. Машин было много, очень много, хвост этой очереди терялся из виду.

–Вот это да, я думал, что несколько дней будем заполняться, – протянул Илья Игоревич, врач нейрохирург, бывший, разумеется, сейчас они все были иной квалификации. Умный и уверенный в себе доктор, очень хороший специалист в своём деле, но сейчас он тоже был здесь, среди них, людей, которые больше всех остальных желали вернуться в привычное русло жизни.

–Кошмар! Что же это такое?! – закрыла в ужасе лицо ладонями Римма Николаевна, соседка Ники по комнате в гостинице, травматолог, мать, воспитывающая троих очаровательных близнецов, решившая, что она должна попытаться остановить эту заразу, чтобы ее кудрявым ангелочкам ничего не грозило. Она оставила их со своими старенькими родителями в деревне.

Больных везли всю смену. Вечером, когда они вышли на улицу, вереница машин будто и не уменьшилась, она и утром еще будет тянуться на весь квартал. За сутки больница полностью заполнится пациентами.

Первая смена для Ники была жутким кошмаром, знаете, как из фильма ужасов. Было жарко, все чесалось, нестерпимо хотелось пить – кулер, стоявший для пациентов в коридоре, просто уже бесил, в туалет тоже хотелось, но как-то терпимо, не до того было, бегали все, оформляя больных, делая назначения, решая тысячи вопросов.

Пациенты были разные. Одни перепуганные и оттого притихшие, другие раздраженные и злые, наверное, потому что тоже были перепуганные. Была еще одна категория, эти решили, что приехали на если и не на курорт, то в такое местечко для отдыха, ол-инклюзив, где им ВСЕ ДОЛЖНЫ: должны поселить их в отдельную палату, должны организовать шестиразовое питание по системе шведский стол, должны обеспечить постоянным вниманием со стороны медперсонала, ну как медперсонала, обслуги по типу подай-принеси-пошел на фиг-не мешай. Медики держались из последних сил. Терпение лопнуло на руководителе Бог знает какого оооочень крупного предприятия. Как он к ним попал было не очень понятно, если он такой крутой, то, что делает в обычной клинике. Он требовал отдельной палаты и всего прочего обслуживания, соответствующего его статусу. Палаты не было, обслуживания тоже. Поэтому он стал требовать, чтобы его выпустили, наконец, из этого дурдома четырехместного! Дело было во втором часу ночи, уставший доктор Уваров (кстати говоря, травматолог с красивыми сильными руками и стальными нервами – травматологи они такие) вздохнул и выдал:

– Да, пожалуйста, хоть сейчас, подписываете все бумаги, мы вас отпускаем, но если вам снова поплохеет, тогда уже не положим. Выписывать или вы заткнетесь до утра!

–Да как ты смеешь со мной так разговаривать! Да я вас, да я тебя сотру, уничтожу!

–Так выписывать?!

В ответ раздалось что-то из словаря неандертальцев, потом еще из этого же словарного запаса и супер-пупер-босс поплелся к себе в четырехместный «люкс». Утром у него поднялась температура под сорок, к обеду стало ясно – пневмония. Ника, ничуть не издеваясь, несколько раз в день с милой улыбкой интересовалась:

–Валерий Николаевич, по смене передали, что вы просили о выписке. Выписывать? И снова через часа полтора: «Выписываемся что ли, а, Валерий Николаевич? Или уже всё устраивает?» «Босс» сначала молчал, отвернувшись к стенке, потом уже потеплевшим голосом, после очередного массажа грудной поверхности для раскачки легких: «Спасибо, доктор, всё хорошо, домой уже не прошусь, думаю, что здесь есть шансы выжить, вы молодцы».

– Вирус, вирус-убийца! Человеком стал, благодаря вирусу, во как! – шутили потом в ординаторской.

Вечером Ника плелась еле живая к автобусу. Переносица стала свинцово-синей, уши так болели, что казались просто слоновьими. Было только одно желание: в душ и спать, спать, спать. Но уже подъезжая к гостинице, вроде, как и отпустило. После вкусного ужина: домашние какие-то голубцы со сметанкой, огромной порции овощного салата, просто умопомрачительного морса, которым просто не могла напиться (сказалось обезвоживание: двенадцать часов без воды и со скоростью потоотделения как у марафонца где-нибудь в Африке), оказалось, что остались силы на звонки родным. Накануне разговор получился тяжёлым: мама еще не отошла от новости про её трудоустройство и постоянно рыдала в трубку, умоляя сбежать. Ника вся напряглась, набирая знакомый номер, но сегодня разговор получился спокойным: сын Елены Малышевой тоже, оказывается, сражается в красной зоне, а она, Малышева, ничего, держится. Мама тоже со стальными нервами – работа обязывает (завуч и учитель со стажем двадцать лет), взяла себя в руки. Поговорили тепло, голос её чуть дрожал – сдерживается, подумала с тревогой Ника.

–Мам, у меня все хорошо, правда, ну на фото я выгляжу страшнее, чем в действительности, терпимо, интересно очень, много разных случаев, мне, как будущему врачу, полезно набираться опыта, а если ты будешь так расстраиваться, ничего показывать и говорить не буду.

–Ну что ты, родная, все хорошо. Ты держись, мы тебя любим, гордимся! Будь осторожна, очень.

С Сережей разговор был коротким. Спросил о здоровье, сказал, что у них все в норме, и побежал на работу.

Больше никому звонить не хотелось, завернувшись в теплое и мягкое одеяло (все-таки хорошо их разместили), подтянув коленки, через минуту уже спала крепким сном. Молодой организм мгновенно отключился. Чего нельзя было сказать о соседке, она долго ворочалась, молилась за своих близняшек, но потом и ей удалось забыться тревожным сном.

Нике снилось, как она после вручения дипломов, плещется в фонтане со своим однокурсниками: такая традиция была в академии – купать декана на выпускной, плещется, хохочет, хохочет, а декан размахивает и стучит фонендоскопом по фонтану, прямо по фигуре писающего мальчика, пардон, размахивает и снова –дзинь, дзинь, дзинь. Дзиииинь!!!

Господи, да это же будильник надрывается!

–Никааа, подъем! Будильник! Пора уже, просыпайся! Римма Николаевна трясла за плечо и улыбалась задорно, почти как декан, тьфу ты. Утро! Ура! Ника вскочила , вся мокрая: одеяло оказалось очень теплым. Еще на каком-то веселом порыве после сна, быстро позавтракала – как им удается принести нам сырники с пылу с жару – собралась. Ха! Макияж, прическа, скажете тоже, смех да и только, через пять минут там, в красной зоне, в костюме из фильма ужасов не только ни черта не видно, но даже и не узнать их: красным маркером пишут на спине имена. Так что сборы сократились до пятнадцати минут: умылась, позавтракала, натянула джинсы и ветровку, собрала волосы в хвост – всё, боец готов!

Очередь из «скорых» рассосалась, потому что клиника была заполнена под завязку. Все семь этажей за сутки. Тяжелых больных было много. Но оборудования хватало, лекарств тоже, докторами штат был укомплектован. Пока укомплектован. Их сразу предупредили, что через пару недель они все переболеют.

Буквально через несколько дней в ординаторской только и было разговоров о супружеской паре врачей, которые оба откликнулись на призыв и пришли в стационар. Супруги Ваньковы были очень дружной парой. Ника была лично знакома с Ириной Александровной, как-то раз у них состоялась короткая беседа в одну из передышек. Каждый день обедом их кормили в больнице: в специально оборудованном помещении были расставлены столы с огромными пузатыми термосами с кофе и чаем, горячее и салаты находились здесь же в контейнерах. Рестораторы старались разнообразить меню – обеды радовали вкусной и горячей пищей, большими порциями, которым радовались наши мужчины. Есть, как обычно хотелось не очень: сказывалось перенапряжение и тяжелые условия труда, хотелось пить, но все пили маленькими глотками и маленькими порциям – туалет-то под запретом. Ника стояла в стороне с кофе, разглядывала молодых людей за окном, которые дурачились. Ирина Александровна подошла к ней тоже с кофе.

–Да, как будто ничего не происходит вокруг, пацаны вырвались на улицу, бесятся. А мои боятся, дома сидят.