Мрачно посмотрев на свои подгоревшие сырники, я решительно выбросила их в ведро и принялась строгать бутерброды, благо, что холодильник трещал от изобилия деликатесов.

Славка пришел почти беззвучно. Усталый, со странным взглядом — его как будто кто-то разочаровал со страшной силой. Черт, может в Москве что-то случилось? Может, не стоит сейчас…

"Сейчас или никогда", — твердо сказала себе я.

— Привет, — он коснулся губами моего виска. — А чем так вкусно пахнет?

— Сырники, — на автомате уточнила я. — Только их нет.

— Съела? — у него вытянулось лицо. — Ничего, закажем еще.

— Нет, я их выбросила — подгорели.

— У вас продают горелые сырники? — оторопел Славка, а я расхохоталась:

— Да я их готовила! А они подгорели, теперь лежат в мусоре. Слав, — оплела руками его шею, уткнулась в его грудь носом и выдохнула: — Я по тебе соскучилась.

— Я тоже, Викуль, — притянул к себе крепче. Сразу моя кровь побежала быстрее. Так всегда — стоит ему появиться на горизонте — я вспыхиваю, как наивная девчонка. — Если очень хочешь сырники — давай съездим и поедим их? Хотя я, если честно, с удовольствием полакомился бы твоими, с поджаристой корочкой.

— Мне было бы неудобно. Это ж не ресторанная еда, не от шеф-повара.

— Зато, готовя их, ты думала обо мне, так ведь? — его хмурый взгляд разгладился. Он снова стал мои Славкой, способным на романтику и другие дурацкие выходки — тем мои Славкой, которого я полюбила. И приободрившись, я решилась.

— Слав, мне надо тебе кое-что сказать.

Он тут же весь подобрался и, прищурившись, произнес:

— А я хотел кое-что спросить.

У меня сердце екнуло, спина похолодела. Почему-то я сразу догадалась, о чем он хочет спросить. Не знаю каким чувством, но… сейчас случится что-то важное. Решающее. Славкины глаза стали серьезными, появилась морщинка на переносице… Неужели он мог узнать про то, что я продала вещи?! Больше-то за мной косяков нет.

Промелькнул страх, все мысли спутались, и я только и смогла, что выпалить?

— Можно, я буду первой? Все же я уже неделю себя извожу и, если не скажу сейчас, то рискую свихнуться.

Славка кивнул, однако рук, оплетающих мою талию, не отпустил. Только я такой позе я не могла сосредоточиться, не могла заговорить о том грязном, что пачкает наши отношения, разрушает доверие, поэтому я положила ладони на Славкину грудь и тихонько оттолкнулась.

— Ты устал. И, наверно, голодный. Я тебе кофе сделаю?!

Нехотя, он выпустил меня из объятий.

Пока я запускала кофемашину, он сел за стол.

В недоброй тишине, рвавшей мое сердце недобрым предчувствием, дождались, пока приготовится ароматный напиток. Потом я разлила его по тончайшим, изумительной красоты чашкам и села напротив любимого.

— Слав, только прошу, не перебивай меня, пока я не закончу, ладно?

Не поднимая головы от дымящегося кофе, он кивнул.

Блин, не так! Не так я представляла наш разговор. Думала, выпалю ему радостно: «Я нашла настоящего вора. Это Гнешка! Вот доказательства!» — он удивится, обрадуется. Мы обнимемся и заживем счастливо… Только что-то все складывается пакостно. Но уже поздняк метаться — попалась с поличным, поэтому тараторю:

— Для начала, я должна признаться, что продала купленные тобой вещи… — запнулась, когда поймала Славкин взгляд. — За копейки…

Он испепелял взглядом, однако всего лишь безмолвно кивнул. Значит, точно знал, что продала!

Тут же вспомнилась случайная встреча с его помощником… И я поняла: он следил за мной. Наверно, случайно…

«Стоп, Вика! — оборвала себя. — Не сбивайся!»

Сглотнув подступивший ком к горлу, продолжила не своим голосом:

— Мы решили… Точнее, ты приказал мне больше не поднимать тему того, что я не воровка. Иначе угрожал посадить… И все такое, — голос окончательно дрогнул, самообладание закончилось. Еще немного, и я как дура разревусь.

— Вик…

— Я просила не перебивать! — крикнула я не сдержавшись, и замолчала, прикусив губу, чтобы не расплакаться. Не выходит. Тогда прикрыла глаза и запыхтела, как ежик, унимая слезы. Кое-как усмирив подкатывающую истерику, я встала, дошла на негнущихся ногах до широкого подоконника и взяла с него папку. Папка, которая раньше выглядела мощно и представительно, а теперь была залистана мною до обмахрившихся уголков.

Открыв ее, я достала бумаги и выложила перед Славкой, предоставляя ему отчет, фотографии и все прочее, что удалось накопать Юрию.

— Я не смогла. Не смогла, потому что нельзя жить с таким грузом, Слав. Я поступила некрасиво, продав твои подарки. Но красиво ли поступил ты, когда не сделал и попытки разобраться в ситуации? Да и не подарки это были, — я горько усмехнулась. — Тряпки для резиновой Зины. Хотя такие мужчины как ты, резиновых кукол не трахают.

Я не хотела ссориться, но меня понесло, потому что он сидел и даже глазком не глянул на бумаги. И это стало тем, что запустило цепную реакцию. До этого я пыталась держаться, не показывать ту боль, что терзала меня. Я прикусывала язык, касаясь сложных тем, не хотела ссориться, однако теперь лавина чувств и эмоций хлынула, сметая на своем пути здравый смысл, осторожность, сдержанность. Тем более, что Слава так и не притронулся у доказательствам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Неужели думает, что я их подделала?!

— Я не брала тех денег, Слав! Не брала, слышишь?! Да посмотри же!

Нет. Даже не шелохнулся, будто ему это и не надо. Сидит, смотрит и молчит. Издевается надо мной?!

"Или ему все равно?" — опешила я на мгновение.

— Ты предлагал оставить все позади, Слав. Заманчиво. Очень. Только я не могу позволить тебе, человеку, к которому не равнодушна, думать, что я воровка. Пусть я и ты из разных слоев, но у меня тоже есть гордость. Я тоже ценю свое доброе имя. В конце концов, я бы не смогла спокойно жить опозоренной! Это свело бы меня с ума, сломало бы!

Я уже кричала, не сдерживаясь, а он продолжал равнодушно сидеть и смотреть в одну точку.

— Слав, ты слышишь?! Я хочу оставить все позади! Я хочу простить тебя!

Он поднял голову. Кивнул и неожиданно так спросил:

— И как ты хочешь наказать Агнию?

У меня сердце как будто остановилось. Он ведь не посмотрел в бумаги, не рассмотрел фотографии. Так откуда…? Он знал?!

— Ты знал! — осенило меня и, хорошо, что я случайно оперлась спиной на дубовую столешницу, иначе бы рухнула на колени.

— Вика…

— Ты знал! — закричала я и разрыдалась. — Ты знал! Ты знал! — Меня будто зациклило на этом. Я твердила это, как попугай, потому что не могла поверить в такую подлость. Ведь как удобно, как великодушно было с его стороны предложить оставить все позади. И я, как радостная шлюшка, виляя хвостиком, должна была согласиться и вилять хвостом: "Да-да-да"! Все ради того, чтобы потешить свое самолюбие? Должна была плюнуть на гордость, на честное имя, на доверие и радоваться, что принц обратил внимание на замухрышку, затраханную кредитами и ложными обвинениями?! Или он не хотел признавать своих ошибок, решив растоптать мою гордость?!

Я как будто вернулась в тот день в его кабинет.

— А тогда, когда ты хотел поставить меня на колени, тоже знал? Может быть, твой помощник сам сунул обертку от бабла в мою сумку? А что, наш бух возрастная, у Маринки дети и муж, а Агнию ты отсеял. Оставалась я? — отчеканила зло, с ненавистью.

Во мне все полыхало, разрывалось от боли, презрения к тому, кого я еще недавно так любила, и ради кого готова была отдать слишком многое, лишь бы быть с ним, дышать с ним одним воздухом, чтобы смотреть на него спящего, любоваться и плакать от счастья…

— Вика, остановись, — Слава вскочил, шагнул ко мне, но я выставила руку, предостерегая, чтобы он не смел приближаться. Не верила, что он, теперь такая влиятельная шишка остановится, однако остановился. Но сразу начал оправдываться. — Я узнал об этом не так давно. Как только я понял, что ты не могла этого сделать, — попытался меня обнять, но я отшатнулась и брезгливо поморщилась. — Я нанял детектива, он все разузнал. Но что потом было делать, когда все уже раскрутилось, завертелось! Да, тебе кажется, что я поддонок, но я люблю тебя! Вика! — Он все-таки обнял меня.