— Барбарис.
— Неожиданная ассоциация, — удивился он, на руках увлекая меня к одному из лежаков.
Пока укладывал меня и бережно привязывал руки лентами к изголовью, я объяснила:
— Барбарис колючий, но милый и красивый куст. Как-то в голову пришло.
— Я заметил: ты, Вика, во всем особенная.
Так и подначивало язвительно уколоть: «А что, уже опыт имеется?» — но взяла себя в руки и хоть и с трудом, но приглушила ревность, отогнав подобные мысли прочь.
Конечно, я сама уже давно не девственница, и он имеет опыт, так что в какой-то степени мы квиты.
Неожиданно представила, как Славка попался бы мне скромным, неумелым девственником, я, знающая чуть более его, и как мы оба стыдливо «занимаемся любовью» с темноте… Невольно улыбнулась, и Слава проворчал:
— Вика, ты меня и так завела до предела. Аж яйца сводит! Сейчас оттрахаю тебя примитивно, и останешься без изысканной клубнички.
А я что? Я едва болванчиком послушным не закачала головой. Хорошо, спохватилась и промурлыкала:
— Хорошо, жду чего-то необычного. Только, Слав, я честно боли боюсь! — и закусила губу.
— Сатир запомнил «барбарис»! — и торопливо завязал мне глаза повязкой.
Будучи беспомощной, я насторожилась немного и каждое славкино прикосновение принимала более остро. Он гладил меня чем-то прохладным — скорее всего шелковым, и от каждого касания на моем теле появлялись мурашки.
Начал дразнящие, распаляющие прикосновения с ног. Необычайное сочетание шекотки и приятности. Медленно, совершенно не спеша, поднялся к бедрам, приподнимая мою юбку все выше и добираясь до промежности, совершенно не прикрытой даже тончайшим кружевом. Я почувствовала себя почему-то обнаженной более, чем обычно. Наверно, сказывалась атмосфера вечера.
Я приготовилась, что он сейчас будет ласкать меня как обычно, однако коварный соблазнитель лишь обозначил ласку, едва коснувшись моего набухшего клитора, и поднялся выше.
Теперь что-то прохладное щекотало щеку, потом шею. Разок коснулось губ, и я дернулась — настолько нестерпимо щекотно.
— Т-шшш! — прошептал Славка над ухом, обдавая горячим дыханием, и одним движением руки стянул с моего правого плеча платье, обнажая грудь.
Когда прохлада коснулась затвердевшего соска, я застонала — громко, призывно. Я истекала от желания, готова была к дичайшему сексу, траху, лишь бы он взял меня, вошел как можно глубже и дал утолить голод, но он был истинным искусителем.
Я не знала, какой части тела теперь он коснется. Но неожиданно его губы накрыли сосок, дразня пощекотали, а потом зубы прикусили кожу. Едва уловимая грань
наслаждения и приятной, ноющей боли жаром отозвалась в животе. Инстинктивно я сделал движение телом, показывая, что жажду продолжения. Славка встал…
Подумала: вот сейчас он скинет шорты, и мы займемся «делом»… однако груди, только что обласканной им, коснулась что-то ледяное.
— Ай! — взвизгнула я, и услышала его грудной смех.
— Не бойся, я не дам тебе замерзнуть.
Несколько раз кусочек льда сменялся его горячим языком. Кожа уже привыкла к контрасту и ждала его. А я ждала продолжения и ерзала бедрами по шелковому покрывалу.
— Ты так хочешь меня?
— Да! — прошептала, признаваясь в своей слабости.
— Тогда проси меня об этом, — его голос прозвучал спокойно, без надменности и запальчивости, однако мне стало стыдно. Не привыкла я просить о таком. Прежде само собой все выходило. А чтобы вот так вот? Нет!
— Сегодня ты плохая девочка. А плохая девочка должна быть наказана! — заговорщицки прошептал он, и я приготовилась к чему-то неприятному, однако… Однако то, что последовало за его словами хоть и было немного болезненным, похожим на легкий укол, было терпимым и одновременно очень пикантным.
Эти уколы шли почти один за другим. Я вздрагивала, но готовилась в новой порции, потому что было в этом что-то.
— Разрядки не будет, пока не попросишь! — голос Славки, возбужденного до предела, звучал хрипло, но так соблазнительно. И я, отбросив остатки стыда и гордости, произнесла:
— Пожалуйста, трахни меня. Грубо!
— А почему у нимфы такой спокойный голос? — коварно попенял мой искуситель, и ровно после того как на кожу обрушилось еще несколько «уколов» — капель воска, он положил палец на мой клитор и принялся еще больше дразнить меня, подталкивая к безумству.
Несколько незатейливый движений, его касание языком соска, другого — и я почувствовала, как медленно и неотвратимо подступаеть оргазм. Помогая себе и Славке, я начала двигаться, подаваясь навстречу умелым пальцам, однако вдруг его рука переместилась чуть выше — на живот.
— Еще! Я хочу еще! — потребовала я, теперь уже страстным шепотом. Более в моем голосе не было стыдливости — только нетерпение и жажда скорее дойти до пика.
— И чего же ты хочешь? — мужская рука снова опустилась, прошлась по низу моего живота и слегка, будто невзначай коснулась «ноющего» клитора.
— Хочу, чтобы ты продолжил ласкать меня везде. Чтобы я кричала от удовольствия. Чтобы кончила! Ну же! Не мучай меня! Пожалуйста!
— Почему я должен сделать это?
— Потому что я хочу тебя! Дико, страстно, как взбесившаяся сучка!
— О! — выдохнул Славка, и его палец вновь оказался на клиторе. — Я слушаю тебя. Как только замолчишь — уберу руку, и сладкого не будет!
— Ах ты! — вот же придумал. Но я только попыталась взбунтоваться, его рука поднялась.
— Нет! Продолжай! Иначе я вырвусь и сама трахну тебя! Изнасилую, да так, что штаны надеть не можешь! Буду так же мучить тебя, ласкать языком твой член, такой сладкий, и не давать кончать! М-м!
— Ого! Какие угрозы! — рассмеялся Слава. — Мне нравится, но сегодня хозяин и мастер я! Так что не скромничай, Вика. Ты можешь говорить очень страстные вещи!
— Да трахни меня уже! — разъярилась я, но его рука начала опять массировать мой чувствительный бугорок, и я сразу же стала покладистой. — Да! Да! Пожалуйста! Продолжай! Я так хочу тебя, что теку. Я обещаю быть покладистой. Я… я даже залезу под стол и сделаю тебе минет, да такой, что…
Какой — уточнить я не успела. Вдохновленный моими обещаниями, Слава довел меня до пика, и я, накрытая лавиной удовольствия, почти до обморока, закричала… И вдруг, раздался еще один голос — но теперь уже женский.
— Ну, надо же! Славушка, какая сессия. А моих минетов под столом тебе не хватает?
Я дернулась, как от пощечины. Удовольствие исчезло. Одним движением головы скинула повязку и отчетливо увидела женщину надо мной.
Что рядом другая — это уже нонсенс, особенно, когда я кончала. Но самое гадкое — так это то, что я растрепанная и голая, связанная, а она идеальная, красивая и одета с иголочки — одним словом, роскошная стерва, которая ест золотой ложечкой.
Замерев, я смотрела на нее, а она изучала меня с таким презрением, будто я была дешевой шалавой, найденой на помойке.
— Пошла вон! — прорычал Слава. Да я бы и так убежала, чтобы не видеть их обоих, но связана и не могу. И только потом поняла, что это не мне.
— Пошла вон! — Слава вскочил, в два шага подлетел к «гостье» и попытался вытолкнуть ее из помещения. Но она начала хохотать, да так высокомерно, надменно, что даже он остановился. — Хочешь быть третьей? — Зло процедил. — Присоединишься?
— Хрена с два! Брезгую! — выплюнула она и получила пощечину от него.
— Сука! Недоносок! Неудачник и слабак! — в ответ зарычала та и набросилась на Славку. — Надо же, а для меня ты так не выдрючивался!
— Тебе больше нечего делать в моем доме. Кто вообще впустил тебя?!
— Я не могу подставить этого милого человека, — прошипела белобрысая шалава. — У тебя нет вкуса. Трахаешь все, что движется. Можешь воспользоваться им, дорогая. У Сатира игривое настроение, и ему жизненно необходима нимфа. Любая нимфа, судя по всему. Девочки так и сказали, что у тебя новая дырка, — усмехнулась она. — Сегодня она будет стонать под тобой, верно, Славик? Потому что ты богатое козлище, Славик. Теперь под тобой будет стонать любая, вне зависимости от твоего поведения.
