– Тьфу! – плюнул Бещеный.

– Ах, вот он что! Чтоб его приподняло, да пришлепнуло! – схватился за голову Магнит.

– Он как будто из пресс-папье-маше, не находите, месье? – сказал дядюшка.

– А с чем его едят?

– Не знаем. Уж чего мы точно не знаем, так это то, что такое пресс-папье-маше и с чем его едят.

– Да тут все по дядюшке Зигмунду! – сказал дядюшка, выглядывая из-за колонны, потом взял в рот кружок колбасы, и давай её.

В последнем зале склепа, куда пролезли Бещеный с Магнитом насунуть инопланетного цветметалла, лежал пришелец со звёзд в своем акриловом саркофаге, и на последнем вольте у него во лбу мигала лампочка инопланетная. В своих засохших когтях он держал инопланетный банан, а рядом лежал органайзер. Возле саркофага стояла амфора.

– Ничего себе! Может себе позволить!

Магнит всё-таки не удержался и дернул за банан, и сразу комнату стало засыпать песком сверху, как из ведра.

– Какой состав? – кричал Бещеный вверх монахам затерянного в джунглях монастыря, которые сыпали песок.

Те отвечали:

– Состав: два ведра песка, одно ведро портландцемента, три ведра воды.

– Быстрее!

– Так у нас всего два ведра!

– Да так вы будете засыпать до следующей кальпы!

– Монах затерянного в джунглях монастыря! А подай-ка мне верёвку! – попросил снизу Бещеный.

– А оно мне надо? – ответил ему сверху монах затерянного в джунглях монастыря и щелкнул секатором, – я монах, обрезающий веревку, а не подающий! Монах, подающий верёвку, будет в следующей кальпе, – и с этими словами он бросил вниз отрезанную верёвку.

– Вира помалу! – скомандовал Бещеный.

Но тут набежали ещё монахи затерянного в джунглях монастыря, щелкнули секатором, спёрли не ту сумку не с той амфорой, и потом их повязал межгалактический наряд по борьбе с кальмарами за провоз кальмаров и вовьетнамских сумок нелегальным путём, набитых сушеными кальмарами.

– Всё путём! – рапортовал наряд.

В лаборатории ученый сделал утром глоток из этой амфоры и стал обрастать шелухой.

– Вы чего на меня так коситесь и носитесь? – урчал он сквозь новые полиэтиленовые стены.

Остальные ученые закрыли его на балконе, а он колотил в полиэтилен.

– Срочно вызывайте наряд! – скомандовал Бещеный.

По внутренней связи подали запрос. Прибежали с баллонами и галлонами и стали нагнетать под давлением на балкон.

– Что стали нагнетать?

– Что нужно, то и стали. Не лезь, Бещеный, – ответил прибывший наряд.

– Это же ученый! – сказал Бещеный.

– Это уже не ученый, – возразил Зигмунд.

– А это уже не Зигмунд, – поддержал Бещеный.

– А это уже не Бещеный, – булькнул напоследок обращающийся ученый. – Ты чего нагнетаешь?

– Как следует! – сказал свежеиспеченный в напалме инопланетянин, хлопая себя по всём и стыдливо пряча сушеный и копчёный с дымком банан.

А потом он утром проснулся без штанов. Зато, где найти амфору и допить из неё, он понял сразу. Всё утро он говорил окружающим, что ему стыдно, и извинялся.

– Почему я без штанов? – сокрушался инопланетянин. – Где я и почему без штанов?

– Ложись в саркофаг акриловый, готовься к новой кальпе, потому что у нас всех много, а инопланетянин у нас один, – и наряд отхлестал инопланетянина найденными штанами инопланетного качества.

Потом Бещеного ещё долго преследовал запах апельсинов.

Бещеный и Зигмунд сидели в великом ничто между двумя кальпами. Бещеный, в монокль на ночь глядя, потягивал апельсиновый сок из ендовы.

– Хочешь, я тебе докажу, что кальпа – это недолго?

– Хочу, – сказал Зигмунд, подтягивая себя за подтяжки.

– В кальпе трёт алмаз величиной с гору махровым полотенцем девственница. И пока из этих составляющих одно не перейдет в другое состояние, это будет продолжаться. Касательно прочности кристаллической решетки алмаза и износостойкости тканевой структуры текстиля сомнений нет, а вот девственность под большим вопросом.

– Не перебивай! – сказал Бещеный, открывшему было рот Зигмунду.

– Нужно учесть фактор возможной потери девственности. Поэтому, я думаю, осталось подождать годик – два, не больше, – закончил Бешеный речь, пуская пузыри в апельсиновом соке.

– Подождем. Может, так и задумано?

Иллюминаты трудились на котлетном заводе. На самом деле этот подпольный завод служил только прикрытием. Иллюминаты планировали внеочередной конец света. К означенному мероприятию, в час икс, шепелявый директор цирка шапито должен был привезти иллюминатам ящик петард.

Для отвода глаз от котлетного завода, иллюминаты ставили опыт на выживаемость страшного зверя в природной среде. Но Зверь был вялотекущий и вялопопердывающий. Его поили пастеризованным молоком и скармливали ему с конца копья подпольные котлеты во фритюре.

Вскоре поняли иллюминаты, что не будет с него толку, и уже хотели пошить с его шкурки шапку, причем хватило бы еще и на бебрян рукав. Но прознали они, что есть Бещеный, одна капля слюны которого могла взбесить целый околоток.

Ну и послали гонцов во все концы, чтобы призвать Бещеного в провинцию la Gevodan, себе на помощь. Поэтому они печатали с одного боку объявления рекламу рубленых котлет, а с другого «Требуется Бещеный». А еще использовали рекламу в соцсетях.

Бещеный в это время подтирался очередным журналом знакомств, как ему упала мессага.

– Да твою ж! – сказал Бещеный.

Для такого путешествия требовался бывалый проводник. Слышал Бещеный, что индеец по прозвищу Большой Кулак имел опыт работы на поездах дальнего следования. Нужно было, не теряя времени, отправляться к нему.

Бещеный в розовых очках пришел в стойбище к лежбищу индейца. Дорогу ему преградил заместитель вождя по прозвищу Прячущий Топор.

– Здесь люди работают! Сними очки, или я менеджера позову! – потребовал он у Бещеного, держа при этом правую руку за спиной, а левой за рукоятку.

– За рукоятку чего?

– Двери, конечно же! От вигвама.

Индеец Большой Кулак почесал кулак, откинул подол вигвама и выбрался на свет китсалькоатлев.

– Никакого гламура! – твердо сказал он, глядя в глаза Бещеному, – это наш лес! Здесь охочусь я, что нужно тебе?

– Мне нужен проводник, взамен предлагаю ногу крысотапира, – ответил Бещеный.

На том и порешили.

Рано утром Бещеный взял лыжи, взял короб берестяной, положил лыжи на место, взял индейца Большой Кулак, взял молот ведьм, а индейцу дал дудку. Индеец взял дудку, взял фиговый листок, трубку кумира, положил дудку на место, и они гуськом пошли туда, куда мессага приглашала.

Бещеный в коробе нёс нутряной жир, пеммикан, плавленый сырок, меренгу и бланманже.

– У меня аллергия на это всё! – сокрушал берестяной короб индеец Большой Кулак, выбривая ирокез.

У индейца был встроенный геонавигатор, и он путь чуял чутьем и нутрями.

– Пришли, – сказал Бещеный.

– Бещеный, надо вырыть колодец, – сказали иллюминаты, потупив очи долу.

– И это всё? За этим меня звали? – сказал Бещеный.

Пока он рыл яму, каждая капля его бесценной слюны стекала по колбам и ретортам, образуя пастеровский бульон. Но через время Бещеный отказался дальше сотрудничать. Его заковали в кандалы, в испанские башмаки, в колодки, посадили на чепъ и отправили в серпентарий на дойку. Там у него взяли вирус бешенства, который надо было привить нерадивому Жеводанскому Зверю.

Бещеному выдали в иллюминатор прививочный секатор Первой мировой войны.

– Вот тебе план: извести двух клиентов в неделю. Вот тебе ещё лобзик, консервный нож и ножницы по металлу – все, чем можно сымитировать нападение Жеводанского Зверя, – сказали иллюминаты.

А сами набили шкурку нерадивого Зверя памперсами из стекловаты (других не было) и послали готовое чучело на фаэтоне королю, пока Бещеный дебоширил в Жеводане. Мясо Зверя пошло в подполье на котлеты.