И был это магрибинец. Магрибинец обнял колонну и разрыдался, хлопая себя по груди, причем одной единственной и крича:

– Знай. Я пришел в этот город через огород после долгой получки и отлучки.

А потом магрибинец дал Бещеному два целковых и сказал:

– Отнеси деньги так твоей матери и передай ей, что твой военком завтра придет к вам ужинать ужами.

– Ужо я тебе! – говорила так твоя мать. – Уже ужами ужинать начинают!

На другой день так твоя мать заняла у соседей посуду и ужей и приготовила ужин. Бещеный весь день просидел дома, на унитазе.

Вечером в ворота постучали. Это был вчерашний магрибинец и с ним прислужник, который нёс дозиметр и модную болезнь. Слуга поставил свой дозиметр на землю и ушел, сверкая модною болезнью, а магрибинец поздоровался.

– Покажите мне то место, где всегда ужинал потный портной.

Ему показали. Магрибинец сначала поводил дозиметром над этим местом, потом поводил дозиметром по губам и спрятал его в штаны. Дозиметр начал орать в штанах. А потом начал орать сам магрибинец. Орал и стенал, пока не проглотил антирадиационный препарат – и был не рад, но быстро успокоился и только всхлипывал. У него попросили показать паспорт. В паспорте значилось: Абдула Аль-хазредъ иль Алямейн.

– Как бы не так! – воскликнула так твоя мать, – я никогда не видела такого лодыря, как этот Бещеный. Целый день он выбегает.

– Да ладно тебе, – ответил магрибинец. – Завтра мы с ним отправимся на торжище, и я приобрету ему красивую спецодежду.

– Ну, началось! – подумал Бещеный. Он сидел весь красный и кивал только головой, потому что у него уже начиналась модная болезнь. И он всю ночь проворочался с боку на бок. С рассветом он уже выбегал за ворота – за магрибинским марганцем.

Прежде всего, они отправились в сауну. Там их надушили тройным одеколоном и напоили водой с сахаром, охлажденной снегом.

– Мартини, что ли? – спросил Бещеный.

Затем магрибинец отвел Бещеного в ларек, и там выбрал ему жупан цвета гнилого абрикоса с зелеными полосами, красную шапку и сафьяновые кирзачи. Бещеный первый раз в жизни обул кирзачи, но ни за что не согласился бы разуться. Пот катился под жупаном, но зато все видели, какой красивой шапкой он вытирает себе модную болезнь.

– Ну, ты понял, – говорили ему на рынке евнухи, толкая себя в грудь, причем в одну-единственную.

Они с магрибинцем обошли весь рынок. Наконец, Бещеный не выдержал и спросил:

– Магрибинец, а почему в вещмешке одно и тоже блюдо: тушняк с фигами?

– А тушняк с мёдом и розовой водой хочешь?

– Хочу.

– И я хочу.

– Бещеный, – сказал магрибинец, – набери сухих сучьев для костра, и я покажу тебе то, что никто еще не видел.

– Нет уж, – Бещеному очень не хотелось видеть то, чего никто не видел.

– Ну, вот что, – сказал магрибинец, – слушай внимательно. Сейчас ты увидишь камень с кольцом. Подними его и…

– Отвали.

– …спустись по лестнице в подземелье, где будет проходить твоя служба – там один день идёт за два, – продолжал прельщать его магрибинец, – и ты увидишь дверь. Тебе будут грозить чудовища, но ты смело наступай им на хвосты. Принеси мне старую паяльную лампу, и я подарю тебе вещмешок с тушняком.

– Это вещь! – сказал Бещеный, дёргая.

– За что дёргая?

– За вещмешок, конечно же.

– Иди сам за своей паяльной лампой, если надо, а меня демобилизуй.

– Нет. Эта лампа достанется только призывнику.

Найдя лампу, Бещеный вернулся обратно и взобрался по лестнице.

Наверху они потирали лампу, как могли. Джинн торопливо вылез, чтобы исполнить любое желание.

– А что будет, если паяльную лампу заправить 92-м бензином? – спросил Бещеный у джинна.

Джинн почесал ухом за ухом и сказал:

– Я ничего не понял, но хорошо. Я сделаю, что ты хочешь, но после этого я тебе всеку. Согласен?

– Ну что тут скажешь… – начал, неуверенно Бещеный.

– А тут и говорить нечего! – резко отрезал джинн.

– А тебе? – повернулся джинн к магрибинцу, – Город расстроить или дворец порушить?

Магрибинец прикрывался вещмешком от джинна. И пока джинн исполнял, Бещеный уже успел налить в лампу 92-й бензин. После попадания в лампу бензина джинн сам потерял уверенность и стал путаться в показаниях. В конце концов, лампу перезаправили самогонем. Джинн уже неохотно вылезал и говорил непонятные и обидные слова:

– Тебе гамбургер с двойным картофелем?

…

– Ты мне вай-фай настрой, – потребовал Бещеный.

– О, я тут бессилен. Это может сделать только тот джинн, который локальную сеть настраивал.

– Ах, ты ж!

…

Снова потерли лампу – джинн:

– Вам телефон сразу с чехлом?

– Ты делай так, чтоб мне кредит дали, а не ерундой страдай! – пуще прежнего ярился магрибинец.

Царь Приам сидел на троне и курил «Приму», предпочитая её. При Приаме жила ручная гвереца и оттеняла его красоту и высоту. Беспонтовая гвереца пришлась как раз ко двору. И купил Приам себе судно № 2. Судно с гверецой под троном ходило ходуном.

Пораженческие настроения в рядах ахейцев назревали из-за того, что десять лет никто не мог взять Трою. Придумав хитрый план по захвату непокорного города, ахейцы влезли в Троянского коня, собранного из пустых бутылок, накопившихся за десять лет осады и досады.

Не поместившиеся в коня влезли в медного быка по соседству. Задраили люки и на буксире оттащили сии изделия к воротам Трои. Одни в них визжали, а другие ревели.

Ночью троянцы дергали дверную ручку на дверях коня.

– Хана вам! – шептали ахейцы троянцам, выглядывая сквозь щели в брюхе коня.

– Да все тут понятно, – говорили троянцы, заглядывая в замочную скважину коня.

– В какую там ещё скважину?

Ахейцы смотрели фильмы, пока ждали, травили внутри коня клопов и анекдоты. И только когда на ахейских смартфонах сели батареи, ахейцы соизволили вылезти из коня, взять штурмом ларёк с аксессуарами и упрыгать обратно в конское чрево.

Царь Приам жарил омлет на постном масле. Гарпии поджарые налетели на омлет.

– Кыш! Кыш! – отбивался Приам от кожистых гарпий и их близких родственников.

– Чем отбивался?

– Да что ты заладил, чем! Чем было, тем и отбивался! Отбиваюсь, и отбиваться буду! – отчеканил Приам, снимая прильнувшую к его плечу гарпию на смартфон.

– Слетелись тут! – орал Приам на гарпий, грозил им и разил наповал их гарпунами.

– Да улетаем уже! – гарпии ныкали в кожистых складках телес своих омлет и летели, отяжелевшие от ночного кошмарного пиршества.

С неба падал омлетно-луковый дождь.

– Фу таким быть! – налетевшая гарпия чуть не содрала диадему и майку с Приама.

Приам выронил изо рта «Приму».

За бездействие Бещеного хотели кинуть в ров ко львам. Кольвы рычали и урчали во рве. А в это время нейрон и нейтрон колесили по колизею и колезили по колисею и читали стихи собственные.

– Надо больше креатива! – рычали во рве.

Избегая преследования и прокрастинации, Бещеный прокрался на судно, снаряжаемое и наряжаемое ахейцами на поиски руна. С собой он прихватил побитый тарч, каленый эспадон и ржавую шапель. От поношеной барбетты отказался.

Ахейцы ахали и махали веслами. Хватались за шпагоуты и рангоуты. Судно егозило по посредиземному морю.

– Если есть посредиземное море, – мыслил Бещеный, – то есть и околоводная суша?

– Мудрый Бещеный, добрый Бещеный, – говаривали ахейцы, оттягивая весла, колотя в бубны и свистая в двухядерные валторны.

– А где же конфликт? – спрашивал Бещеный.

– Погоди, – отвечали ему, – еще двадцать лет плавать, а мы только два часа плывем.

Капитан судна посеял на берегу семена с руном для сражения с гадами морскими, а войско не вылазит и всё тут.

Бещеного хотели использовать как приманку для кальмаров, а потом решили – а зачем нам столько кальмаров? Действительно!

На обратном пути Сирены распевали матерные частушки. Привязали Бещеного к морской мачте морским узлом и кормили маринованными морскими огурцами. Морской кот терся о мачту.