Ну, да, там ведь был и текст, на сайте этом: Вера вспомнила, как выглядела страница, на которую её как-то выкинуло Яндексом. И что там было написано. На чёрном фоне, понятно. Красным шрифтом «Arial» – это она очень хорошо запомнила.

Дама – та, на презентации – ещё ведь кое-что добавила, почти уходя. Нагнулась к Вере и тихо заметила, что, дескать, интернет нам помогает теперь во всём, абсолютно во всём, «по всем темам (запомните, детка) нашей разнообразной жизни».

По всем темам.

Вот Вера и набрала в поисковике «Тема». С большой буквы: как она услышала и поняла.

И стала читать…

###

«Твой “нижний” слышит голос своей Верхней, Госпожи, Хозяйки – даже тогда, когда вы не вместе, и он не прослушивает твоих голосовых сообщений: утром, только пробуждаясь, днём, где-то работая, вечером – в мечтах о тебе, ночью, когда он спит в одиночестве. Но и когда спит, он готов уловить Твоё желание (Госпожа позвонит и скажет краткое “Разденься”), чтобы тут же встать – и сделать это. Ты всё будешь слышать – телефон лежит у его кровати: как он снимает футболку и специально-тесные трусы, как потом выпрямляется, снова берет трубку в уже вспотевшую ладонь, прижимает к уху, быстро дышит, быстро говоря: “Да, я сделал это, Хозяйка” – “Хорошо. Я вижу”. Он знает, что Ты действительно видишь его сейчас: “Эй, а зачем свет включил?”. И он выключит, восхищённо улыбаясь.

Сначала его будет ошарашивать Твоя способность знать всё (или почти всё: ведь если у тебя нет этого дара, Ты не годишься для роли – и всей жизни – Госпожи), после он привыкнет. Нет, “привыкнуть” – невозможно. Он примет это как незаслуженный подарок – давая взамен всё, на что только способен: всё свое терпение, всю искренность, все силы, всё смирение и преданность – Тебе, Госпоже, Хозяйке!».

Почти дословно, да.

И обращение-название «Хозяйка», и местоимения, к ней относящиеся, – с заглавной. А вот «нижний», «саб», раб» (было там еще и «вещь», и «ничто», и кое-что похуже – с Вериной точки зрения) – с маленькой буквы.

С маленькой.

Почему?

Потому что Тематический этикет.

Кодекс.

Много новых слов…

Вера не хотела, чтобы это её странное увлечение длилось и длилось.

Нет, не хотела! Она ведь была хорошей, правильной девочкой – всегда была, спасибо или проклятье семейству (или собственному – наперекор – характеру).

Не хотела и старалась всеми ладонями закрывать от этого все уши и глаза. Но это разворачивалось вширь, одновременно показывая глубину (ту самую – незнаемого колодца), захватывало в свой плотный металлически-кожано-деревянно-верёвочный круг всё больше и больше.

А связывало разум, кажется – уже внутри этого круга. Нет, не круга: Вера уже догадывалась, что это спираль, которая поднимает её и тех, кто понимает, выше и выше! Одновременно показывая, насколько долго и больно потом, возможно, придётся падать. Связывала и держала этих немногих людей, что вышли в реал (и Вера – с ними, вот-вот, со страниц сайтов). Всплыла давно любимая ею фраза: «…я здесь удержан сознаньем беззаконья моего».

(…Вальсингам рывком головы назад отбрасывает потные волосы со лба, выплёвывая в лицо священнику всю горечь этой фразы!)

Возможно, для многих – если не всех – это и стало первым толчком?

Я – вне закона.

Вне привычного.

Вне традиционного.

Вне общепринятого, дозволенного, банального, обывательского, пресно-обычного.

Вне.

А для Веры? Это не было «вне» – это было найденным, наконец, названием того, что всегда было внутри неё.

Всегда!

…

– Жозеф Голоривер, – как-то боком, словно пропуская невидимое вперед, представился

посетитель, что вошёл в приёмную и без приглашения сел у стола, напротив Веры. Она быстро заполняла бланк заказа на доставку воды (новой фирме телефонного звонка в качестве гарантии оплаты не хватило).

– Простите, где? – без тени удивления отозвалась она.

– Да-да… – продолжил, слабо улыбаясь, посетитель, когда увидел, что она дописала и подняла голову. – Я привык, что при знакомстве передо мной сначала извиняются. – Он улыбнулся увереннее. – Впрочем, неважно. Я ведь сюда не о себе пришёл говорить, а вот, – посетитель коснулся отложенного было ею бланка, – о ней…

      Вот это голос!

Негромкий, но звучный, низкий, какой-то объемный – будто не в небольшой комнате говорит, а в просторном храме с поразительной акустикой. Но и мягкий, выстилающий бархатом пространство слуха, спокойный.

Никогда такого не слышала.

– Простите, – снова по-дурацки повторила она. – Но причём здесь…

– Нет-нет, вы меня не поняли, – возразил странный Жозеф. Странный, ибо одет он

был (под потёртым расстегнутым тёмным пальто) в терракотовую толстовку, сразу напомнившую о Маяковском, мешковатые серые брюки, на голове же имел готически-фиолетовую беретку с залихватской «лапшинкой». – Я – лишь о питьевой воде. Чистой воде. Из глубокого чистого источника.

– Простите… – Веру будто заклинило на извинениях перед этим высоким костлявым

человеком. – Так, давайте, по существу.

– Чьему?

– Что – «чьему»? Не поняла вас.

– Чьему существу? Вашему, конечно? Ведь я к вам пришел.

– По какому вопросу? – Верин тон слегка посуровел.

– Прошу вас, не начинайте сердиться только оттого, что пока не понимаете существа самого

главного вопроса вашей жизни. – Очень странный Жозеф улыбнулся почти лучезарно, как старой знакомой, запамятовавшей момент знакомства.

– Гм-м-м… – Вера взяла паузу вместе с тоном терпеливого ожидания. Посетитель молча

ждал. Чего? Приглашения к продолжению разговора, вероятно.

– И… – протянули они одновременно, и вместе улыбнулись.

Ледок был взломан.

– Давайте так: вы ко мне пришли, значит, вам и говорить. Я слушаю.

– Чётко расставляете приоритеты, – ласково сказал посетитель. – Я не ошибся. Вы –

прирождённо доминантная личность!

– Благодарю. Всегда об этом догадывалась, – Вера полуфыркнула.

– Тем легче нам будет общаться дальше, уважаемая Вера Сергеевна.

– Жозеф, не знаю вашего отчества…

– А у меня его и нет! – заключил довольный посетитель и откинулся на спинку стула,

потирая руки с видом «ага, подловил».

– Что ж, обойдемся без него. Далее.

– О существе. Само понятие существа имеет, по крайней мере, два смысла: облик

существующего, его внешность и обозначение, а также внутреннюю сущность всего живого и даже… неживого, – с нажимом на последнее слово ответил посетитель. – Меня, как художника, да, художника, – Жозеф привстал, как бы представляясь вторично, – интересуют оба аспекта. И не смогу сразу сказать, который из них – более и в первую очередь.

На мониторе выскочило окошко внутриредакционного чата. Вера краем глаза глянула – заявка на машину: служба…, время подачи…, время возвращения…, подпись руководителя. Вера, кратко извинившись, быстро вывела ее на печать. (Андрей Андреич был старомоден – любил «вещественные доказательства»: «А то вы там изловчились и в чатике всё исправлять, хулиганьё – потом концов не сыщешь!». Всё-таки его вполне моложавые 67 лет давали себя знать.). Быстро выдернула из принтера лист, чиркнула входящий номер, вложила в папку, папку – на свое место, в стеллаже сбоку.

– Ни одного лишнего движения! – зачем-то восхитился посетитель.