Те же строки в переводе Маршака:
Все мерзостно, что вижу я вокруг…
Но как тебя покинуть, милый друг!
А что, сестра, давай устроим литературную дуэль на сонетах Шекспира? Как раз на этом «Сонете 66». Завтра День защитника Отечества, отметим его так! В назначенный час выйдем в сеть и обменяемся своими переводами…
Видишь, как интересно получается: ты бросила перчатку, я подобрала ее, выбрала оружие… Очень спонтанно и красиво всё разворачивается, так что, думаю, этот джентльменский спор еще войдет в наш «близнецовый» роман. Осталось только решить, как победителя будем выбирать. Нужно разработать какую-то систему оценки, что ли…»
И Лара, проштудировав статьи в интернете, разработала систему оценки по десятибалльной шкале, согласно которой надо было учесть сохранение анафоры, антитезы, общей стилистики текста, и, разумеется, оценить рифмы и лексику.
«Какой ужас! – отозвалась Ляля. – Я же дилетант, я так не смогу!»
«Я тоже дилетант, – успокоила ее Лара. – И даже хуже того. Никогда не думала, что буду заниматься поэтическими переводами. Я и стихи-то не писала раньше. Это всё Саймон из «Дождемся лунного затмения». Этот «милый мальчик» проявил невероятное своеволие! Я хотела сделать его писателем, но довольно скоро поняла, что дело тут пропащее. Не желал он писать прозу, только стихи! Скрепя сердце, я принялась за опыты, и сочинила для Саймона несколько стихотворений. Конечно, они получились слишком уж «детскими», но я подумала, что для его возраста сойдет.
С тех пор я задаюсь вопросом: могут ли персонажи настолько влиять на автора, что он под этим влиянием приобретает черты, доселе ему не свойственные? Или эти черты всё же присутствовали в авторе изначально, но дремали под спудом, что называется, и лишь работа над образом персонажа помогла ему познакомиться с этой неизведанной частью личности? Я думаю, скорее все-таки второе…»
«А как назвать то явление, когда персонажи со сходными чертами характера, да что там, похожие друг на друга, как братья-близнецы (ну да, или как сестры), фигурируют в произведениях разных авторов? – написала Ляля. – Об этом тоже следует поразмыслить, а заодно надо придумать, как назвать это явление. Братотипизация какая-нибудь. Фратресизация. Германизация… ой, нет, тут уже другие ассоциации пойдут. Или вот еще: жуткая на самом деле вещь, когда персонаж, которого ты описывал в книге, и знать о нем прежде ничего не знал, вдруг приходит извне, материализуется в реальном мире… То есть не прототип, а совсем даже наоборот! Это явление существует, и нуждается в специальном названии тоже! Давай-ка поподробнее изучим все эти явления, а там, глядишь, и открытие еще совершим. Литературное!»
«Если персонаж приходит извне уже после того, как ты о нем написала, то вполне можно назвать его «ауксотипом», – предложила Лара. – Это от греческого «ауксо» – «отголосок».
И она вновь порадовалась, что есть теперь с кем обсудить все эти загадочные явления, что появился наконец человек, который всё понимает, и которого волнуют те же самые вопросы. И этот захватывающий поединок на сонетах Шекспира – отличная идея!
***
Постыло всё! Взываю к смерти я!
Нет сил смотреть на муки бедняков,
На богачей, чей стол скрипит от яств,
Внимать хитросплетеньям лживых слов.
Доверие обмануто коварством,
И почести ничтожным возданы,
И мудрость называют шарлатанством,
И правого позорят без вины.
И власть, что зажимает рот искусству,
И торжество над сильным подлеца,
Невинность, что становится распутством,
Талант на побегушках у глупца, –
Постыло всё! Но как покинуть круг,
Где оказались вместе ты и друг?
Лара попыталась оценить свежесозданный перевод по своей же системе оценки, но результат получился весьма невысоким – то ли сам перевод нуждался в доработке, то ли система оценки никуда не годилась. «Посмотрим, что там у Ляли», – решила она. Зайдя на сервер электронной почты, сначала, как и договаривались, отправила свой перевод, и только потом раскрыла Лялино письмо.
Я от всего устал, одна лишь смерть – покой,
Отвергнутых я видел с колыбели,
А рядом весел, не нуждается ни в чем,
Чистейшей веры горестный урон.
И не по чину почести воздали,
И честь девичья… продано! Бедняжка!
И совершенство чистое в опале,
И благородство оседает тяжко.
Искусства стали штамповать товар
В угоду власти, глупости и моде,
Их истина банальности нектар,
Поработила доброту на службу злобе.
Я, от всего устав, и свел бы счеты сам,
Но, сдавшись смерти, друга я предам.
Система оценки оказалась гораздо более благосклонной к Лялиному переводу. «Что ж, это даже хорошо, можно с чистой совестью сообщить Ляле, что она молодец». Но Лара решила еще и зачитать оба перевода маме – что-то она скажет?
– Второй вариант лучше, – уверенно заявила мама.
– А почему? – полюбопытствовала Лара.
– Ну, он мелодичнее звучит, приятно слушать. Первый грубоватый, как по мне, фразы рубленые. Наверное, мужик какой-то писал. А уж второй – твой.
– Ты что же, пыталась угадать, который из них мой? – сказала Лара.
Мама не стала отрицать.
– Ну и не угадала! Всё наоборот! Второй перевод – Лялин.
– Вот, значит, как, – сказала мама. И добавила зачем-то: – А ты не боишься, что все эти «глупцы», у которых «талант на побегушках», намылят тебе шею?
– Да я же не собираюсь его обнародовать, этот перевод, – заметила Лара. – Я только Ляле его отправила, да и всё!
Ляля между тем написала, что у нее, напротив, вариант Лары набрал больше баллов. Лара не сдавалась: «Но вот и мама сказала, что твой перевод лучше!» Никто не желал забирать себе победу, и после долгих взаимных расшаркиваний, заставлявших вспомнить о старомодных манерах английских джентльменов, решили сойтись на ничьей. «Победила дружба», как говорят в таких случаях.
ЧАСТЬ 2
Тебя я не буду тревожить никак, -
Добавила вкрадчиво Утка, -
Я буду молчать и скажу только "кряк",
Коль станет особенно жутко.
Увижу я бурного моря прибой
И чаек свободных игру…
Возьми же меня поскорее с собой,
Любезнейший Кенгуру!
***
– Ну что ж, я готов тебя в спутницы взять.
Смотри, как луна чиста!..
Но чтоб равновесья в пути не терять,
Садись-ка на кончик хвоста.
Эдвард Лир. Утка и Кенгуру
Глава 1
Ларе снился сон. А может, и не сон то был вовсе, но тот редкий случай, когда мозг уже пробудился, а тело еще нет – как считается, в такие моменты сонного паралича возможны самые невероятные видения.
В комнате царила кромешная тьма, но каким-то образом Лара ощущала здесь чье-то присутствие. Она могла поклясться, что видит, как приоткрывается дверь, и в комнату пробирается женщина, с головы до ног одетая в черное, в черной шляпке с вуалью. Ларе стало жутко, и она перевела взгляд на полочку, где стояли электронные часы. Этот нехитрый ритуал сопровождал всякое ее пробуждение – словно якорь, мигом связывающий с реальностью даже после самого кошмарного сновидения.
Но в этот раз всё шло не так. На том месте, где всегда можно было увидеть светящееся табло часов, сейчас не обнаружилось ничего, никаких цифр – всё поглотил мрак.
Женщина между тем миновала изножье кровати, на которой спала Лара, и стала подкрадываться сзади. Вероятно, она была уже совсем близко – Лара ощутила, будто что-то обволакивает ее голову, парализуя, не давая возможности двигаться. А кричать ей почему-то и в голову не приходило – впрочем, наверное, и это было бы пустой затеей.