«Но разве ей об этом скажешь? Обидится ведь!»

Еще раз просмотрев текст синопсиса, Лара стала вносить в него свои дополнения. В первую часть, впрочем, и добавить-то нечего. По замыслу Ляли, эта часть целиком должна была состоять из виртуальной переписки. Поправки ко второй части были минимальными и незначительными. Но когда дело дошло до самой коротенькой третьей части, где сестры оказываются уже на острове, воображение Лары вдруг заработало на полную катушку. Она увидела себя, стоящую на берегу острова, затем увидела, как заходит в одну из пещер, где ее герои искали когда-то сокровища, и с удивлением обнаруживает, что пещера точь-в-точь такая, какой она описала ее в своей книге. Вот он, этот причудливый сталагмит, напоминающий кошку, а если пройти дальше, то наверняка обнаружится загадочная надпись на стене пещеры.

Но дальше идти немного страшно. Что же всё это значит? Лара в лице героини медлит и терзается вопросом: «Неужели то, что я описала, действительно существовало когда-то? Но как это возможно? А что, если… я в прошлой жизни сама была пиратом, и спрятала сокровища на этом острове, а вот теперь мучительно пытаюсь вспомнить, где же они? В самом деле, где? Может быть, сейчас вспомню? Ведь я же не зря здесь…»

И вроде бы мелочь, но – Ляли рядом не видно. Нет ее.

«Наверное, она ищет что-то свое, как и полагается».

Лара подумала, что если потянуть за эту ниточку, то, возможно, интересный сюжет и раскрутится, и принялась набрасывать дополнение к синопсису третьей части.

Впрочем, у Ляли ее поправки не вызвали энтузиазма.

«Думаю, не стоит отвлекаться на мутные рассуждения о прошлых жизнях и прочее, – постановила она. – Что это такое вообще? Не бывает никаких прошлых жизней! С одной-то не можем разобраться… Такое, правда, могло бы заинтересовать издательство «Чиорнет»… но нам же не туда, надеюсь.

Ну, как-то живо надо, весело, авантюрно, воду не лить, интеллектом не давить… хотя полностью вытравить из сестер нашу ретро-интеллигентность, полагаю, вряд ли удастся, это да… но уж постараемся. Не умничать особо. Читатель шибко умных не любит, а издатель и тем паче. Стандартный объем рукописи – десять авторских листов, постараемся уложиться. Как пойдет, так и пойдет, конечно, но в планах у меня такое вот записано».

«Вот и пусть сама пишет, – подумала Лара. – Мы с ней абсолютно разные, это ясно. С чего она взяла, что похожи? Я не хочу писать чисто коммерческое произведение. Как вообще писать о том, во что не веришь?»

И тут же нахлынули угрызения совести: «Она все-таки мою книжку читала, и так нахваливала, так нахваливала… и в издательство «Закрома» пристроила… и про конкурс рассказала… а я что же? Получается, ничего. Вот разве что пару ее книг прочитала… Но они мне совсем не понравились, по правде-то сказать. А Ляля даже не заметила, что я довольно натужно их похвалила… так странно. Мне казалось, я не очень-то умею лгать. А тут приходится, и всё уже как-то в порядке вещей».

Из этого состояния внутренней борьбы Лару вырвал телефонный звонок. Появился новый заказ, и следовало приняться за работу немедленно. Никогда Лара так не радовалась, что основная работа вклинивается в «творческий процесс». Будет на что сослаться, по крайней мере.

«Ах, сестра! – откликнулась Ляля. – Да чтоб ее, эту работу! Ну, разберись с ней поскорее – и снова в строй. И не сгори на работе, пожалуйста! Ты мне нужна!

А я пока мыслю о романе… мыслю – значит, существую?»

Глава 10

Лишь через две недели издательство «Закрома» выслало Ларе шаблон договора для подписи, и Лара внесла в него робкие поправки. Более всего она боялась, что ее вынудят внедрить в произведение надуманную религиозную мораль. Однако Ляля обратила ее внимание на то, что существует и другая опасность, более реальная.

«Ты только посмотри, какую обложку они для меня сварганили! – пожаловалась она. – Это же курам на смех! И хуже всего, что тираж уже подписан в печать, вот-вот должен выйти…

Высылаю тебе фото обложки, которую они хотят на меня навесить. Очень интересно твое мнение, сестра».

Лара открыла приложенную к письму картинку. Люди-манекены в нахлобученных набекрень париках соединили руки в некоем подобии танца, застыв в неестественной позе, с лицами, обращенными к зрителю. Другие танцующие пары, помельче, рассредоточившиеся по всей обложке, смотрели куда угодно, только не друг на друга. Очевидно, людей-манекенов насобирали с самых разных шаблонов и насильно присоединили друг к другу, нисколько не интересуясь их мнением на этот счет. Имя автора и название книги обрамлял венок, поразительно похожий на траурный. Повсюду были разбросаны букеты, количество цветов в которых, как нетрудно было убедиться, непременно оказывалось четным. От этой вакханалии с так и лезущей в глаза траурной символикой Ларе стало не по себе. Неужели и у нее будет подобная обложка?

Книгу в такой обложке не хочется даже и в руки брать. Но как скажешь об этом? Ляле и без того несладко. Надо как-то смягчить свое мнение. Поддержать ее. С трудом подбирая слова, Лара написала очередное «дипломатичное» письмо. В конце все-таки не выдержала и вновь поделилась сомнениями: не сдать ли ей самой на попятный, пока не поздно?

«Спасибо, сестра! – ответила Ляля. – Я знала, что на тебя можно положиться».

Ты не думай, в остальном они не монстры какие-нибудь. И с ними вполне можно договориться. Это я сглупила: не включила в договор пункт об обязательном согласовании макета обложки с автором. Побоялась спугнуть их излишней требовательностью. Они могли и взбрыкнуть. Вот теперь пожинаю… а ты попробуй, включи в договор такой пункт.

Куда ты опять навострилась? Думаешь, в других издательствах будет лучше? Там еще и текст тебе покромсают, и название присобачат какое им вздумается, а вовсе не то, что являлось тебе в снах. Да к тому же молчат у тебя все другие издательства, сама говоришь. Это единственный великий шанс за много лет, нельзя его упускать!»

Лара послушалась Лялиного совета, и вскоре пришел ответ от издательства «Закрома»:

«Лара, принимается всё, кроме пункта про обложку. На это мы пойти не можем, поскольку издательство несет коммерческий риск. Надеемся на понимание».

«Ну что ж, – философски заключила Ляля, – вполне ожидаемый ответ. Но попробовать стоило. Ничего, вот раскрутимся, и, глядишь, мы уже будем ставить условия, а не они! А эти еще локти будут кусать, что в грош нас не ставили, когда мы переметнемся к их более прозорливым конкурентам! Но для этого надо сначала… ну, я даже не знаю что… «близнецовый» роман написать, конкурс выиграть, засветиться на «Млечном Пути» (оцени, как звучит!) Ничего, прорвемся! Вместе мы – сила!»

Без всякого воодушевления, безучастно и почти машинально, Лара подписала договор и отправила его почтой в издательство «Закрома». Пути назад не было.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, она принялась рассказывать Ляле о своем увлечении литературным переводом. «…Перевела с английского несколько книг. Это точно никому не нужно, просто для себя. А недавно и поэзию попробовала переводить. Поэму Вордсворта «Люси». Ту самую, где есть такие строчки, мои любимые:

«Она в безвестности жила,

И знаю только я

О том, что Люси умерла,

И с ней – душа моя!»

«Сама я давно мечтаю перевести что-нибудь заковыристое и одновременно известное, чтобы с мэтрами посостязаться, да только время всё никак выкроить не могу, – отозвалась Ляля. – Недавно в одном журнале мне попалась статья про «Сонет 66» Шекспира. Ну, знаешь, который «Tired with all these». Уж очень сложные для перевода, мол, последние две строчки, уже столько переводчиков полегло в неравной борьбе с ними – и не сосчитать! Никому они не даются.

Вот посмотри, какие есть концовки. Самый известный перевод Пастернака:

Измучась всем, не стал бы жить и дня,

Да другу трудно будет без меня.