– Здорово… – мечтательно протянула Дарья, тут же представив себе это помещение с выгнутыми стенами и куполом наверху. – А кровать тогда какая? Тоже круглая?

– Конечно! Только с балдахином. Таким круглым, тоже сферой из тонкой светлой ткани. Чтобы солнце в глаза не било на рассвете. Пусть тряпками занавешиваются, если поспать хотят. И большой парус вместо штор – от солнца, бьющего в глаза, да и просто для красоты, на фоне воздуха сверху и вокруг – пусть ещё и парус развевается.

– Тогда надо и переднюю стенку снести, вместо окна одно сплошное стекло поставить от пола до купола наверху!

– Ну, да, это же – сфера – там и сверху и впереди вместо окна – стекло. Такой мыльный пузырь прилепился к «сталинке», – засмеялась Аврора, живо рисуя в воображении, как это должно выглядеть снаружи.

– Круто! Прямо эпатаж!

– А ещё как в Воронцовских или Новоафонских пещерах какой-нибудь интерьерчик забабахать! Со сталактитами, сталагмитами и скрытым мерцающим светом! И обязательно грузинское многоголосое пение в сопровождение! Чтобы посетители достоверно погрузились на глубину и ощутили себя в подземелье!

– Точно, Аврош! Только тогда это пусть будет не номер, а кафе, например. Там музыка постоянно может звучать, как компонент основной идеи интерьера.

И они ещё долго пили, обсуждая в деталях будущие интерьеры. Незаметно спустилась ночь – время, когда внутренняя сущность открывает свои истинные черты, когда можно мечтать и думать обо всём, созерцая тихую природу, не отягощённую суетой дня. Под коньячными парами и воздействием магии ночи вдохновение так понеслось, что невозможно было остановиться. Дашка даже приволокла пачку листов бумаги, карандаши и они стали набрасывать чертежи и схемы, поясняя друг другу свои идеи. Только когда вторая бутылка опустела, они, наконец, угомонились и отправились спать. Аврора, конечно, осталась ночевать у подруги. Тащиться к себе глубокой ночью в таком состоянии не было ни сил, ни желания. Она еле добралась до дивана в кабинете и рухнула, не раздеваясь, моментально уснув.

В полусонном состоянии Аврора успела ответить на звонок своего начальника из Москвы и выдать неконтролируемый поток обуявших их идей.

В полу-хмельном состоянии с чистой совестью она снова уснула.

Плавающее сознание Авроры не успело активироваться и оценить контент, вываленный на руководство. А в Москве ее высказывания сработали, как взорвавшаяся петарда перед чопорным заказчиком и уставшим директором.

Утро протрезвления огорошило реальностью: весь придуманный полночный бред она бездумно разболтала, словно слила в соцсети хвастливый ролик о собственной гениальности. И теперь ничего не оставалась, как делом пытаться оправдаться и хоть как-то спасти репутацию.

И работа поглотила все ее время.

9.

Очередной рабочий день начался с визита в санаторий, чтобы на месте примерить задумки к реальным корпусам и найти конкретные места воплощения эскизам. Даже выполнив в цвете несколько картинок, она всё ещё достаточно смутно представляла себе, как это может быть в материале. Очень многое предстояло додумать, и сочинить до мелочей законченные облики таких нестандартных интерьеров. И самое главное – понять, какие стены и где придётся сломать, чтобы возвести новые, сохраняя несущие конструкции и не нарушить прочность всего здания.

Она вдумчиво обследовала люксовский корпус, уже прикидывая, на каком этаже можно расположить номер «Фламинго», где – «Англию» и где «Зазеркалье». Поднявшись на последний этаж, придирчиво рассматривала открывающиеся из окон картинки, выбирая наиболее удачный ракурс. Остановилась на двух крайних номерах, где было видно море, несмотря на буйные разросшиеся платаны и раскидистую старую магнолию по соседству. Деревья можно облагородить декоративной обрезкой сильно выступающих веток. Тогда откроется обзор на море, и панорама станет красивее. И сквозь откорректированное живописное обрамление крон переливающаяся синева морской глади будет мерцать, подобно искусно огранённым камням.

Чтобы убедиться, что и на крыше над этими помещениями нет нечего принципиально нужного, препятствующего сносу, Аврора отправилась на чердак.

Она долго искала вход. Никаких подсобок или каморок, ведущих на крышу, ей никак не попадалось. Почти отчаявшись, она толкнулась на балкон последнего по коридору номера и наконец-то увидала заветную железную лестницу, вертикально упирающуюся в потолок и большой деревянный люк над ней. Быстро вскарабкавшись наверх, Аврора с трудом приподняла крышку люка и с огромным усилием откинула её внутрь. Отдышавшись, острожно влезла выше, встала на четвереньки и огляделась.

В полумраке кое-где виднелись маленькие слуховые окошки, мутные и пыльные настолько, что свет почти не пробивался внутрь. Она выпрямилась и двинулась вперёд, пытаясь сориентироваться и угадать, где должны быть выбранные ею для переделки номера. Дойдя до противоположной стороны крыши, она уже достаточно привыкла к темноте. Стали угадываться валяющиеся в обилии предметы мебели и какой-то хлам, в больших картонных коробках, почти истлевших и сгнивших от влаги и времени. Чуть впереди сквозь рваный пролом в обшивке крыши падал, косой солнечный луч. Он словно прожектором, безжалостно высвечивал жалкие останки былого уклада, вырывая их из густого сумрака одичалого чердака. В белом потоке света кружились роем переполошенных крохотных бабочек невесомые пылинки, потревоженные вторжением Авроры.

Она стала пробираться к этой сквозной дыре, надеясь выглянуть наружу и посмотреть какая там открывается панорама. Но по пути не заметила тёмную стропилу и с размаху ударилась головой о старое железо. Удар пришелся по тому месту, где в прошлый раз она приложилась о деревянную раму, в первый свой визит в этот корпус. Ей показалось, что её череп лопнул и раскололся на части. Из глаз даже посыпались искры. Громко охнув и согнувшись от неожиданной боли, Аврора присела и принялась тереть ушибленную макушку, причитая и жалея саму себя, такую нерадивую распустеху. Сразу стало не важно, какой открывается обзор с этой дурацкой крыши. Захотелось домой, а ещё лучше – к маме. На глаза даже навернулись слёзы. Всё ещё продолжая прижимать ладонь к ушибленной голове, Аврора поплелась обратно к распахнутому люку и полезла вниз.

Странное зрелище открылось её взору, стоило только вынырнуть из недр чердака. По изящной хромированной лестнице она спустилась на просторный балкон, весь обвитый лианами с густо цветущими орхидеями.

Тонкий сложный аромат источали разнообразные изысканные сорта, от самых маленьких и лаконичных, до вызывающе ярких, броских и самонадеянных, практически живых цветов. Авроре даже померещилось, что при её появлении по листикам и гроздьям пронёсся лёгкий шорох или шепот, словно давно сплоченный и дружный коллектив встретил новичка, и все затаились, изучая прибывшего.

Она застыла среди ярких красок и запахов, беспокойно озираясь вокруг. В этот момент она готова была поклясться, что за ней тоже пристально наблюдали. Аврора вглядывалась в изящные головки и не могла отделаться от ощущения, что это не просто неодушевленная обычная растительность, а совершенно разные, отличающиеся друг от друга, как и у людей – лица! И эти лица сейчас десятками глаз внимательно её рассматривали. Только глаза, носы и губы не были такими явными, как у нас, а растворялись в нежных лепестках и прятались в глубине у основания чашелистиков, среди ворсинок и тычинок или на кончиках тонких округлых колонок. Аврора оторопело смотрела на ближайшую тигровую орхидею и вдруг увидела, как та слегка качнулась и насмешливый лёгкий шепот спросил:

– Я тебе нравлюсь?

Аврора вздрогнула и испуганно оглянулась. Никого кроме неё и этой буйной растительности на балконе не было.

– Ну, что ты? Никогда с цветами не разговаривала? – ещё насмешливее прошептал неведомый голос, и Аврора снова уставилась на чуть покачивающуюся жёлтую головку. Упругие чашелистики были щедро окроплены хаотичными багряными пятнами. Из середины выходил необычный скрученный лепесток в виде плиссированной юбочки, с махровыми дорожками и лимонными бисеринками пыльцы.