Он перелистнул несколько листов, рассматривая другие картинки. Все очень светло, по цвету красиво – какие-то сложные тона, от светло-кремовых и ванильных, до темно-шоколадных и пыльно-серебристых и кое-где разбавлено всё чистой бирюзой.
Он отложил этот проект и вытащил самый нижний. Какой-то клуб. Насыщенный синий, с декоративными неоновыми вставками, со светящейся и почти невесомой барной стойкой и мебелью из прозрачного пластика на хромированных хайтечных ножках. Позади танцпола в технике граффити почти однотонная роспись, что-то из современного искусства или просто пляшущие человечки, но очень сильно стилизованные, упрощённые и как-то красиво выполненные. Этот проект ему почему-то очень понравился. То ли из-за этой графики на стене, то ли сама мебель с барной стойкой – невесомая, лёгкая и лаконичная. Но во всём и правда, ошутился вкус.
Отложив эту папку, Шуманский даже немного успокоился и расстался с мыслью, что ему прислали самого плохого сотрудника.
– Ну, хорошо, допустим. Только что же она у вас такая зашуганная? Смотрит на меня, как будто я её съем, или покусаю.
Гришков удивленно пожал плечами:
– Вообще-то странно. У неё обычно не бывает проблем с заказчиками… Может, она просто с дороги не отошла? Хотите, я ей сейчас перезвоню?
Он схватил телефон и принялся листать в нём записную книжку. Шуманский даже возразить не успел, только открыл рот, чтобы сказать, что это лишнее, как Гришков уже затарахтел в трубку. При первых же словах абонента, Антон Сергеевич переключил на громкую связь и Владислав Андреевич получил возможность слышать абсолютно всё, что говорила том конце провода Кострова.
*
Звонкая трель телефона ворвалась в колышущиеся густые волны сна. Аврора на автопилоте отреагировала на звонок, схватила трубку, и хрипло прорычала:
– Алло, Смольный на проводе!
– Кострова? Ты чего? – раздался обескураженный таким началом голос шефа, Антона Сергеевича Гришкова. Он немного прокашлялся, заговорил серьёзно и строго. – Здравствуй, Аврора. Как ты разместилась там?
– Нормально. Всё хорошо, – сипло сообщила Аврора и развернулась поудобнее, чтобы качающаяся почему-то постель не выронила её нечаянно в воду.
– Ты объект уже видела?
– Угу, – ответила Кострова, пытаясь понять, почему её штормит, разве она в море?
– И как тебе? Есть уже какие-нибудь идеи?
– Идей – вагон! – тут же встрепенулась Аврора, услыхав ставшее вчера ключевым слово «идеи». – Только бы заказчик не запорол с самого начала свежие идеи на корню! Не обрубил бы крылья, расправленные навстречу раздувающейся фантазии, – вдруг прогундела она, резко сменив тон, перейдя на бас.
– Кострова!!! Что у тебя с голосом? Ты в порядке? – перепугался Антон Сергеевич, озадаченный неожиданными трелями подчиненной.
– Мой голос не переклиматезировался! Настраивается на курортную волну, ищет море.
Послышался смешок и другой голос сказал:
– Заказчик не запорет, если идеи понравятся. А что у вас конкретно есть? Какие предложения?
– Надо всё снести внутри и заново перестроить, в другой планировке и функционально по-другому всё, – она даже махнула рукой, как дирижер, отсчитывая вальсирующие такты: раз – снести, два – перестроить, три – по-другому…
– Конкретизируйте, пожалуйста.
– Вместо двадцати номеров 10 или меньше сделать, но такими, чтобы народ туда, как на экскурсию валил! – выпалила Аврора, заводясь вчерашним вдохновением. – И назвать все эти комнаты романтично, а не просто цифрами, как обычно.
– Это как? – настаивал чей-то голос в трубке.
– Ну… «Мексиканский тушкан», например, или «Сфера», «Летающая тарелка», «Пикассо», «Готика», «Зазеркалье»… и т.д. А рецепшен сделать в духе Пелевина – «Из жизни насекомых».
– Что за «тушкан», Кострова? О чём ты? – снова прорезался в трубке тенор Гришкова, и Аврора сморщилась, от слишком звонкого голоса, вызвавшем сильный всплеск в её голове.
– Весь номер изнутри оббить шкурами и меховыми покрытиями. Всё, всё – и стены и потолок и пол. Такой бурый колорит, разбавленный пегими и кофейными пятнами, и где-то точечно дать акценты – медно-рыжие или палевые оттенки. Можно часть искусственным мехом заменить, – она задумчиво принялась рассуждать, тут же представляя себе эту будущую пушистую отделку, мысленно раскрашивая её в нужные цвета. – Но кровать – только натуральным мехом убрать, нежным и красивым. Чтобы приятно было касаться обнаженным телом. Полосатым каким-нибудь, или с непривычным рисунком. И под ноги обязательно настоящую шкуру бросить. Пусть босыми пятками касаются спросонья не синтетики, а податливого, шелковистого живого ворса. Можно козла под ноги подстелить, – мечтательно закончила свою тираду Аврора. – По нему так ходить приятно!
– Какого ещё козла? Ты в своем уме, Кострова? – возмутился шеф
Но Аврора тут же надулась и буркнула:
– Не козла, а шкуру козлиную. Она красится лучше, на ней можно какой угодно рисунок сделать – хоть цветные полосы, хоть кружочки или квадраты, если надо.
– А при чем тут мексиканский тушкан? – фыркнул незнакомый голос.
– А так просто, для красоты. Звучит хорошо. Из классики. Как дедушка Бендер придумал. Но если не хотите тушкана, можете назвать козла козлом. Только «мексиканский козёл» – как-то не звучит совсем. Мне не нравится, – разоткровенничалась вдруг Кострова.
Шеф даже хрюкнул от удивления, выслушивая такие рассуждения. Второй присутствующий на том конце провода, давясь от смеха, поинтересовался:
– А для летающей тарелки вы предлагаете найти инопланетян и их чучелами украсить комнату?
– Зачем же чучела? – обиделась Аврора. – Пусть сами постояльцы чувствуют себя инопланетянами, заселившись вместо номера в тарелку!
Голос сразу заинтересовался и стал серьёзнее:
– А какой формы должна быть эта тарелка?
– Обычной, как все обычные тарелки – выпукло-впуклой… – тут она запнулась, споткнувшись о слово. В её, не протрезвевший мозг, закралось слабое сомнение, что она что-то не то говорит. Аврора задумалась, сразу упустив нить разговора.
– Какой-какой? – прорезался в эфире всё тот же чужой голос, и ей даже почудилось, что он улыбается. – Нельзя ли поточнее?
– Отчего же нельзя? Можно, – тут же согласилась Аврора. – На чём мы там остановились?
– На форме летающей тарелки, – произнес её незримый оппонент.
– А… – снова задумалась Аврора. – Она должна быть круглая, но эллипсом, таким тором – как бублик, только без дырки. Сплошным. И сверху – стеклянный купол, крышка для лучшей видимости звезд. Им же надо как-то ориентироваться в пространстве, – решила пояснить свою мысль Аврора. – Не всё же одним металлом и хромом обшивать! Надо и для космоса место оставить!
На том конце провода замолчали, переваривая озвученные идеи, но Аврора, не давая им опомниться, решила добить:
– А ещё пусть пара номеров будет в стиле экшен или триллеров для любителей экстрима. И вообще номера должны быть рассчитаны не просто на разные вкусы, а на разные интеллекты. Кто тяготеет к консервативным решениям – тому одно, для демократов – другое, а молодым и пресыщенным – третье. И пусть сами потом разбираются, что конкретно предпочесть. Да они в другие годы стремиться будут в новые номера попасть! Ради иллюзии стать другими в нестандартной обстановке!
Выдав последний тезис, Аврора почувствовала себя выдохнувшейся и примолкла. Слушатели тоже притихли, находясь под сильным впечатлением. Пауза затянулась. Наконец, шеф подал голос:
– У тебя всё?
– Нууу… мало, конечно, так ещё время не пошло…
Другой собеседник снова включился в разговор:
– Сколько времени вам нужно, чтобы отрисовать всё то, что вы сейчас рассказали?
– Не знаю, как пойдет…
– Аврора, не кокетничай! – строго перебил Антон Сергеевич. – За неделю постарайся хоть что-то сделать для наглядности.
– Ладно.
– Хорошо, тогда я жду от вас через неделю эскизы ваших идей, – отчеканил ставший мгновенно сухим и жёстким незнакомый голос.