– Лучший альбом – четвертый? – Лера повесила сумку на крючок и заняла единственное свободное место в обнимку с желтым парашютом.

– Не всем по вкусу пришелся первый, как тебе, Лерочка… Ты вот с Ириной скооперируйся, она, такие же как, ты хотела. Точно знаю. Доставка в два раза дешевле обойдется. Только Ирина опаздывает. Как всегда.

Лера тратить деньги по пустякам не планировала. Она копила на одну редкую кассету «VictoryGA». Британский критик писал об этой демке в релизе – «Гитара Джонса звучит грязно, гаражно, но как! Минутное вступление на акустике и сквозь темноту на свет прорывается умиротворенный голос певца и околдовывает».

На сайте группы продавали диски в любых обложках и форматах – японское издание с бонусами, британское с би–сайдами, американское с ремиксами. А демо–кассету, о которой мечтала Лера, надо было ловить на e–bay за немалые деньги.

– Лер, чего смурная? Где же радость и счастье от Валерии Осиповой?

Маринка сунула Лере под нос крошечную шоколадку, которую получила вместе со своим кофе. Лера положила шоколадку за щеку и потянулась к салфетнице, повертела пластмассовую штуковину, и увидела на ней приклеенную скотчем картонку с названием главного хита Пака – «I’m trying…». Маринка в восторг приходила от распевки после припева, Лера тоже. Да и все в активе фан–сообщества были к этой песне неравнодушны.

На встречу в кофейне пришли все, кроме вечно занятого Собирателя новостей и Ирины. Лера редко встречала сидящих за столиками людей в реале, чаще всего она общалась с каждым в сети, а вместо лиц привыкла видеть аватарки.

Зазывала вообще склеил себя и Пака. Пак высокий, смуглый, глаза горят. Зазывала ниже, не такой загорелый, и стоит, держа кумира под локоток.

Зазывала в онлайне постил фотографии с концертов «VicktoryGA», а в обычной жизни трудился на должности топ–менеджера в строительной компании.

– Угощение, угощение, – пропел он голосом Пака, предлагая всем разноцветные миндальные печеньки, лежавшие на общем блюде.

– Лер, я тебе кофе заказала, – радостно воскликнула сияющая Марика.

Лера кофе не любила, но ей нравилось снимать ложкой густую молочную пенку.

– Ого! – восхитилась Поющая, вторая активистка, забирая с блюда горсть печенья. Платья для встреч в кофейне Поющая подбирала в тон помаде. Сегодня ее оттенок – ярко–бордовый.

В группе Поющая отвечала за составление плей–листов и рецензирование музыкальных новинок, а в реальности пела на караоке–вечеринках и много путешествовала.

– Радость! Радость! – вдруг воскликнула Доночка Жана, вскакивая со стула. Она подняла хлопушку, дернула за нитку и цветные ленточки посыпались на ее окрашенные в платиновый цвет волосы. Во время прямых онлайн–трансляций концертов «VictoryGA» эта няшная девочка отвечала за непрерывный поток комментариев, а в обыденной жизни училась на филфаке

Лера подумала и удивилась: тоже семья. Третья по значимости. Макс, дети, мама. Потом Пак… Теперь и они, актив.

По сигналу Доночки Жаны все собравшиеся сорвались с мест. Они пели и прыгали, как дети. Поднимали с пола бумажные звездочки и бросали их в воздух. И радость активистов буквально наполнила кирпичный закуток до потолка. Маринка сбила с ног Поющую. Обе засмеялись. Зазывала сдернул с шеи дорогой, запачканный кофе, галстук и надел его на разгоряченную Доночку Жану, а та ничего не сказала в ответ – просто обняла.

– Лерочка! Ау?

– Что?

– Как что? – надула губы Маринка… – Пак приедет в Москву! Пак! А тебя нет с нами. Нет!

Лера не могла со всеми танцевать и веселиться. Двумя часами ранее Максим обозвал Пака конченым придурком и спросил о письмах. Или… Какую он там характеристику прицепил Паку? Нет… Лера напряглась и не смогла вспомнить, но она помнила, как муж смотрел на нее. Максим даже репетировать не мог. Все ходил по сцене и тер свой подбородок.

– Что тут у вас? – чужой голос ворвался в душный закуток кофейни и вывел и Леру, и остальных из виртуального блаженства. – Я прикрываю тебя, Марин, но всему есть предел!

– Знаю, – успокоила Маринка мужчину в форме охранника, покрасневшего от злости. – Еще час и мои друзья уйдут. Обещаю. Клянусь…

Тут Марина бесцеремонно вытолкнула мужчину обратно в коридор и закрыла за ним дверь. Коротко стриженая брюнетка одобрительно кивнула. На шелковом вороте ее белой блузки болтался бледно–зеленый бейдж с именем и фамилией, но брюнетка предпочитала, чтобы ее называли Улыбкой Счастья, ником в сети.

В стеклянной башне–высотке Улыбка Счастья работала ведущим инженером проектного отдела и была серой мышью без семьи и друзей. В сообществе Маринки эта девушка расцветала.

– Всем счастья! – обычно говорила она и хлопала в ладоши.

Разгоряченная от прыжков и танцев Маринка рухнула на стул рядом с Лерой, схватила со стола плохо заточенный карандаш и заявила:

– Особенный, неземной прилив радости, как в свежем треке Пака. Все слышали? Будто из пушек воздушные шары выпускают и будто внутри головы хлопушки взрываются.

Лера понимала Маринкины ощущения. Наверное, дни Пака наполнены счастьем, звездами и радостью, как в его последних песнях. Пак танцует и поет для друзей, и он душа компании. Его белоснежный особняк в два этажа полон гостей, и гости восхищаются Паком – любимцем публики, молодым Паком – шатеном. Они знают о кумире что–то недоступное, таким как, Лера. Знают, где у него спальня, где балкон или какого цвета обивка мебели в гостиной, из какой ткани шторы, и что Пак готовит на кухне, умеет ли он жарить мясо и растапливать камин… И прочее… Прочее…

Лера могла бесконечно любоваться кумиром в его сказочно–игрушечной жизни. Каждый вечер она заходила в специальное приложение и палец сам тянулся к закладке «недавнее». Тот же белоснежный особняк. Паркер Джонс стоит на каменных ступеньках. На нем широченные штаны. На голове вытянутая шапка, похожая на чулок. Пак смотрит куда–то вдаль. На лужайку. И лужайка в жизни кумира залита солнцем, и трава зеленая–зеленая. Свежая.

А бывало, что фотографии в приложении меркли и Лера переносилась в мир своего воображения. В мрачном средневековом замке Пак–шут перекатывался на руках колесом, смеялся, и бубенчики на тряпичной шапочке звенели. А она, Лера, стояла на галерее со смычком. На худом плече покоился инструмент, подобный скрипке. И смычок от каждого прикосновения к сияющим струнам пел и осыпал небесными звуками людей в большом зале под каменными сводами.

А еще Лера видела Пака по ночам. Во сне. Утром она мало что помнила, разве только размытые силуэты и приспущенную штору на окне. Почти всегда занавеска колыхалась на странном сквозняке.

– Эй, Лерочка! Ты с нами?

От голоса Марины Лера очнулась.

– С вами. Вот бы увидеть Пака воочию, – вздохнула она. – Слушай, Марин, а meet в Москве планируется?

– Билеты плохо разобрали на старте. Скорее ближе к событию организаторы проведут розыгрыш в нашей группе. Ну, репост на страницу. Может в качестве приза meet и будет. Ну, если Пак пожелает. Наш Паркер стал нелюдим. Уже лет пять как.

– Откуда ты знаешь? – Лера вцепилась Маринке в руку, а та с удивлением моргнула и раскрыла блокнот.

– Ну, имеется один агент, не здесь, там, за бугром. В Варшаве в очереди обменялись контактами. Свеженький его зовут. Ни одного концерта «VictoryGA» не пропустил!

– Богач?

– А то. Самолеты, особняки, выставки и с Паком в обнимку за кулисами, не липа, как у Зазывалы на стене.

– И на московский концерт Свеженький приедет?

– А то… Слушайте все! – Марина стукнула кулаком по столу и в закутке воцарилась тишина. – Предлагаю во время концерта Пака подиум шариками закидать, или цветами, а на табличках написать слова из «I’m trying…» и встать так, чтобы получился куплет, припев, куплет.

– А какие цветы купим Паку? – спросила Поющая.

– Нарциссы! – предложила Доночка Жана.

– Георгины! – Зазывала продемонстрировал на экране айфона пышный цветок ярко–алого цвета.