II

В то ранее утро Максим мчался за Лерой по набережной Вислы. Лучшая Лерина подруга Марина, такая же фанатка Паркера Джонса, и ее спутник, долговязый чел в шапке с лисьими ушами, остались где–то позади. Впереди виднелся мост, а сразу за ним, на противоположном берегу, эллипсоидный, похожий на корону, стадион. Вчера, когда стемнело, он весь переливался в золотых огнях, сегодня едва прочерчивался в ранней заре, казался расплывчатым. Вчера венчавшие стадион гигантские металлические иглы подсвечивались по кругу и в небе мерцал радужный отблеск, сегодня холодный металл едва поблескивал и выглядел жестко, угрожающе. Вчера Лера грезила наяву, представляя, как будет вручать Паку свое письмо. Сегодня она, вся сосредоточенная на главной цели быть первой в очереди, не проронила ни слова с тех пор как они вышли из отеля и спустились по узкой лестнице на совершенно безлюдную набережную. Максим как мог поспевал за Лерой, но иногда он останавливался, унимая резкую боль под ребрами от быстрого бега.

Жену Максим нагнал у металлической решетки, ограждавшей входной павильон. Через минуту, запыхавшись, подвалили Маринка и ее бойфренд. Поддерживая друг друга, они поплелись к белому шатру.

– Пятый, шестой, седьмой и восьмой, – распорядитель мест в очереди, крупный качок с лицом старшеклассника, нарисовал маркером черные цифры на тыльной стороне их дрожащих ладоней.

Лера вытащила из рюкзака туго свернутый плед и бросила его прямо на асфальт вблизи шатра. Максим неохотно повалился наземь.

– Теперь что? – спросил он.

– Ждать, – Лера, усевшись рядом, зевнула. – Двери в пять вечера откроют.

– Зачем же мы пришли так рано?

– Макс, ты видишь, сколько народу? Если бы не мои ноги, были бы вы с Маринкой в хвосте.

– Лерочка, ты лучшая, это так мило… – пробормотала Маринка и выхватила у своего бойфренда бутылку с питьевой водой.

Со всех сторон к белому шатру стягивались поклонники Паркера Джонса. Кто-то в драных джинсах и в мешковатых куртках с портретом кумира, кто-то в строгих отглаженных брюках, в футболках и в стильных панамах. Кто-то с пирсингом в ноздрях и в черной коже с ног до головы. Совсем молоденькие девчонки с шариками и хлопушками приперлись к стадиону в розоватых накидках из перьев. Выглядели они довольно комично.

Все фанаты толпились у входа в шатер, галдели на польском и на немецком, толкались, лупили друг друга, пинали, выясняя, кто пришел первым. Глядя на них, Максим подумал, что это беженцы, штурмующие вокзал.

Двое парней, судя по их произношению, соотечественники Паркера Джонса бесцеремонно пробрались к шатру. Один был высоким и худощавым, другой – приземистым и полным. У высокого было вытянутое длинное лицо, невыразительный скошенный подбородок и светло–зеленые, близко посаженные глаза. У полного – светлые брови, высокий лоб и очень маленький рот с тонкими губами. Оба были одеты в мешковатые штаны и толстовки.

– Самый ранний вход, пожалуйста, – потребовал высокий и высокомерно посмотрел на распорядителя в шатре.

– Сожалею, ваши номера – двести и двести один, – распорядитель взял со стола маркер, но начертить числа на руках фанатов не успел. В татуированном кулаке приземистого блеснуло что–то острое. Усмешка на детском лице качка сменилась ужасом. Он, должно быть, вызвал подмогу. Неподалеку раздался вой сирены, а дежурившие у входного павильона охранники сорвались с места. Схватили и высокого, и приземистого. Крепко удерживая обоих, потащили куда–то.

Максим заметил, что Леру происшествие нисколько не впечатлило. Она без конца ощупывала задний карман и проверяла в нем наличие письма для Пака.

– Лерочка! Да глянь же! – крикнула Маринка. – Бритишей повязали!

– Марин, отстань! – отмахнулась Лера и вытащила из кармана письмо. На конверте были нарисованы голубые слезки и алые сердечки. Гелиевой ручкой Лера разборчиво вывела слово «dream»и погладила рукой место склейки.

Максим зевнул, закрыл глаза и задремал, свесив руки между колен. Очнулся ближе к полудню. Голова гудела. Во рту пересохло. Он поглядел по сторонам и понял, что Леры нет рядом. И на месте, где она сидела, лежал сложенный вдвое черный шарф с вышивкой «LERA».

– Марин, – Максим дотронулся до Маринкиного плеча. – Лерка где?

Марина, видимо, не услышала его.

– Аккуратнее воду пить не пробовал? – нападала она на своего спутника, показывая ему мокрую руку с размытой черной кляксой. – Как теперь докажешь, что у меня седьмой номер? Как?

– Ну Марин… Марин… – ныл спутник.

– Что Марин? Иди маркер мне ищи.

– Да где ж я найду?

– Где хочешь!

– Марин, где Лерка? – повторил свой вопрос Максим.

– Там! – Марина тыкнула пальцем в сторону коричневой будки, куда ранее увели драчунов.

Максим обернулся. У входного павильона царило оживление. В толпе, среди девчонок, напиравших на металлическую сетку, Леры не оказалось. Она стояла чуть поодаль. Прижимала обе ладони к груди и смотрела туда, откуда вот-вот должен был появиться кортеж Пака. Пока в поле зрения были панельные пятиэтажки, трамвай с номером «семь», выпустивший из салона очередных фанатов, и развязка у моста.

Вдруг вдали появился черный лимузин. Спустился с моста и проскользнул вдоль ряда зеленых кустов. Фанаты, идущие от остановки, увидели машину и побежали к ней. А Лера застыла на месте и только мешала бегущим.

– Пак! Пак! Пак! – закричали девчонки у ворот.

Но лимузин катился гладко и притормозил только перед железной решёткой забора. В стекле дверцы с пассажирской стороны промелькнуло усталое лицо Пака. Кумир приподнял ладонь и мгновенно растворился в глубине кожаного салона.

Ворота со скрипом разъехались. В воздухе что–то хлопнуло и на головы девчонок, захлебывающихся в обожании и страсти, горстями посыпались бумажные звездочки. Лимузин Пака тронулся с места. Самые ловкие, самые смелые бросились следом. Девушка в джинсах и в белой куртке споткнулась и растянулась прямо перед воротами, но никому дела до нее не было.

– Лерка! Затопчут! – испугался Максим, вспомнив, что его жена одета также.

За оградой охранники обгоняли лимузин и вылавливали из–под его колес обезумевших фанаток. Максим оглянулся туда, где только что стояла Лера и с облегчением выдохнул. Слава Богу, у нее хватило ума не кинуться к воротам, не броситься под колеса, не прилипнуть на окно лимузина, за которым скрывался кумир.

Лера вернулась к пледу со слезами на глазах, присела на шарф и обняла свою тряпичную сумку.

– Ну вот. Фанатка, называется. Ничего не могу. Те девчонки побежали, а у меня ноги будто к земле приросли!

– Успокойся, скоро увидишь своего Пака, – ласково сказал Максим.

Но Лера отстранилась и не позволила себя обнять.

Запускать начали ровно в семнадцать часов, как указано в билете. Служитель стадиона в ярко-салатовой форме отодвинул ограждение, крикнув по-английски и по-польски, что проходить следует небольшими группами.

– Первые десять, – скомандовал он.

Все с билетами наготове бросились наперегонки к входному павильону. Побежал и Максим. За Лерой, за Мариной и ее ушастым спутником.

– Быстрее, Макс! – кричала Лера, задыхаясь.

– Пи, пи, – запищал считыватель штрих–кода, проверяя билет у кого–то в руке.

Максим втиснулся в соседнюю с Лерой очередь. Лера еще только предъявляла свой билет контролеру, а Максим уже стремился к пункту досмотра. Там он попал в распоряжение сутулого парня в тонкой спецовке, говорившего очень быстро и неразборчиво:

– Открываем, открываем… Проходим…

Максим благополучно миновал контроль, а Лере снова не повезло. Рамка металлоискателя завыла и предательски замигала по краям, едва сквозь нее прошла девица, успевшая втиснуться в очередь на секунду раньше. Максим обернулся и понял, что Лера не бежит за ним. Она застряла на той стороне. Стояла там и тряслась, и как безумная оглядывалась, и жестами показывала:

Беги, беги!

Только без нее Максим бежать дальше не решился. Перетаптываясь, он ждал.