Он проснулся после полуночи и так и не сомкнул глаз, раздираемый острой болью, раздираемый непомерной виной. Не сдерживая слезы, не сдерживая горький, жалобный вой.

Это не могло случиться с ним. Это не могло случиться с Эшли.

— Ремус.

Он дернулся, словно от удара тока, и увидел в дверях церкви миссис Грин.

Разумеется, в Хогвартсе ее не было, она — магла, и не могла туда попасть. Но Ремус только сейчас задумался, что она чувствует. Ее дочь была истерзана волками, истерзана оборотнем.

После того, как тело Эшли увезли из Больничного крыла, к нему заходил Дамблдор. Он говорил, что его вины тут нет. Что Эшли нарвалась на волков. Только Ремус все равно не верил. Он знал, что вина полностью лежит на нем. Он чувствовал это. И даже если вина была не прямая, то косвенная. Ведь что-то её привело в Запретный лес.

— Это… это я виноват, — выдавил он из себя, глядя в заплаканные глаза миссис Грин.

— Не надо, Ремус, — она мотнула головой, взяв его ладонь в свои руки. — Твоей вины тут нет.

— Я… я…

Слова о том, что он — оборотень, комом стояли в горле. Он хотел во всем признаться. Хотел сказать, что это он убил их дочь. Убил свою любимую девушку, своего друга.

Хотел, чтобы вся ненависть на него обрушилась. Та ненависть и злость, которую он заслужил.

Но миссис Грин не дала ему закончить.

— Эшли всегда была такой, — сказала она, скривив губы, сдерживая слезы. — Ничего не боялась… и вот… Для чего она в лес ночью пошла?

— Я не знаю, — с отчаянием в голосе прошептал он, задавая этот вопрос себе каждую секунду.

— Наверняка собирать какие-нибудь редкие растения, — горько усмехнулась она, — или смотреть необычных животных…

Миссис Грин продолжала что-то говорить, изредка всхлипывая, а Ремус только и мог смотреть в ее кристально-прозрачные глаза, так похожие на глаза Эшли.

Он ведь тоже прекрасно знал, что Эшли ничего не боялась. Когда он только познакомился с ней, она ходила после отбоя по запретной территории, чтобы взглянуть на существ, которых никто никогда не видел.

Но она же знала, что в лесу нельзя появляться в полнолуние. Она знала, что он там бывает. Или же нет? Он так и не рассказал ей о том, что его друзья — анимагии, а в полнолуние они гуляют по Запретному лесу. Возможно, она и не рассчитывала его увидеть.

Миссис Грин, взяв его под руку, завела его в церковь, продолжая тихонько вздрагивать от переполняющих ее горьких эмоций.

В церкви было очень светло, горело много свечей, отражаясь в позолоченных рамах икон, крестах и лампадах. Сквозь витражные окна падали утренние солнечные лучи, преломляясь, и отражаясь различными цветами в воздухе.

На скамейках, стоящих двумя ровными рядами, сидели редкие скорбящие. Панихида начнется лишь через час, и пришли ещё не все.

Ремус резко замер, останавливаясь посреди прохода, замечая стоящий впереди гроб.

У него вновь всё до боли сдавило внутри, а на глаза выступили слезы, которые он пытался безуспешно сморгнуть.

Как же так могло получиться? Ремус всем сердцем, всей душой хотел оказаться на ее месте, лишь бы не чувствовать этой удушающей боли.

— Привет…

Потусторонний голос позади него заставил его обернуться.

Он сразу узнал Ксенофилиуса Лавгуда — друга Эшли, а рядом с ним, очевидно, стояла его подруга — Пандора. Именно она и поздоровалась с Ремусом, мельком ему улыбнувшись.

Ремус ей в ответ только кивнул, не желая вступать в разговор.

— Не грусти об Эшли, Ремус, — глухо отозвалась Пандора, всё также стоя позади него. — Всё, что мы теряем, обязательно к нам вернётся. Возможно, не так, как мы ожидаем, но…

Ремус не дослушал её, проходя вперед. Никакие слова его сейчас не могли утешить. Любые утешения лишь болью отзывались в сердце.

Он через силу ступал вперед, всё приближаясь к гробу, и всей душой боясь этого момента.

Все пришедшие уже попрощались с ней, и только Эрик продолжал стоять возле гроба, опустив голову и беззвучно плача.

Ремус сделал последние пару шагов, сразу замечая её.

Эшли привели в порядок. Сшили по кусочкам и замаскировали шрамы. Аккуратно расчесали длинные волосы, которые теперь мягкими волнами лежали на ее плечах и груди.

Ремус, как зачарованный, не мог отвести от нее взгляда, подходя всё ближе.

Она была очень красива. Даже сейчас. Создавалось впечатление, что она всего лишь спит, такое умиротворение и покой царили на её лице.

Она была в белом ситцевом платье, чуть ниже колена. На ногах белые туфли, а на шее красивое, скромное ожерелье их голубых камней.

Но чего-то не хватало.

Ремус достал палочку и взмахнул ею, наколдовав венок из голубых васильков. Бережно положив его ей на голову, чуть придавив волосы, он коснулся ее рук, сложенных на животе.

Он так многое хотел сказать. Прокричать, почему она пошла в лес в полнолуние, что она там делала.

И почему оставила его.

Но больше всего хотелось молить о прощении.

Ведь он виноват. Он всегда знал, что ему нельзя связывать себя отношениями. Всегда знал, что опасен для любого человека. Всегда знал, что он опасен для Эшли. Всегда знал, что недостоин её.

Она не достойна такой судьбы.

Почему, почему судьба к нему так несправедлива? Почему она наделила его самым страшным проклятьем? Почему забирает близких? Почему забрала Эшли?

Ремус не представлял, как жить дальше. Как дальше жить без неё. И как жить с этой виной, которая тяжким грузом лежала на душе.

— Прощай, Эшли…

========== 116. Сожаления и сомнения ==========

Северус Снейп

Паучий тупик, как и всегда, был затянут серой дымкой, идущей с завода. Время уже близилось к обеду, но было темно и пасмурно, словно поздним вечером.

Северус не спеша возвращался домой, поднимаясь по кривой улочке и держа в руках медную урну с прахом матери.

Вообще-то, членов чистокровных семей было принято хоронить в земле или в склепе. Тем более, насколько знал Северус, у рода Принц даже был свой участок земли с личным кладбищем. Но у него элементарно не было на это средств. Да и в кремации он не видел ничего плохого. Это быстро и дешёво.

Тело Эйлин сожгли в местном крематории за счет муниципальных средств. На её похороны никто не пришел, кроме Северуса. И он со злой усмешкой думал, что и его ждет такой же конец.

Он еще никогда не чувствовал себя настолько подавленным. Настолько опустошенным. И в тоже время, переполняющим эмоциями.

Он столько всего чувствовал одновременно, и тут же ощущал невероятную пустоту внутри, которая больно давила.

Всё наложилось враз. Северус и не знал, что ударило по нему сильнее: смерть матери или разочарованные и злые глаза друзей, осуждающие его за предательство.

Ему не хотелось возвращаться в пустой дом, не хотелось возвращаться в школу. Хотелось прямо сейчас бросить всё, обратиться вороном и улететь так далеко, как только сможет.

Только он понимал, что он так сделать не сможет. Как минимум школу закончить ему придется. Если он не хочет всю жизнь в анимагической форме питаться падалью.

А значит, придется встретиться и с друзьями. Внутри что-то болезненно ныло, как только он представлял себе их встречу.

С момента, как его забрала МакГонагалл, прошло чуть больше суток. И всё это время он думал о том, смогли ли друзья что-то предпринять в поиске Бланк. Он чувствовал за нее неизвестное до этого времени волнение и тревогу. Вероятно, он лишь сочувствовал ей — попасть в руки Пожирателей никому не пожелаешь. И даже Бланк подобной участи не заслуживала. Но еще, возможно, он чувствовал некоторую вину перед ней. Ведь он тоже причастен к разработке зелья, для которого её взяли.

А еще он волновался за друзей. Северус не сомневался, после того, как он им всё рассказал, Сириус из кожи вылезет, но найдет её. И если Сириус рванет её спасать, с ним отправится и Джеймс, и Ремус.