— Каждый раз одно и тоже, — прокомментировал Джеймс, сгибаясь от смеха.

Сириус сполз обратно на ковер и взял бутылочку сливочного пива, заклинанием откинув с нее крышку.

— Сам-то ты что думаешь? — спросил у него Джеймс.

— О чем?

— О своих пташках, — с улыбкой сказал Джеймс.

— Это они обо мне думают, а не я о них, — Сириус расплылся в улыбке.

— Твоей самоуверенности можно только позавидовать, — хмыкнул Северус.

— Учитесь, пока я живой.

— А что насчет новенькой? — спросил Джеймс.

Сириус пожал плечами, раздумывая:

— Она… немного диковатая. Но то, что она выкинула вчера у Минни, конечно, достойно уважения.

— О ней сегодня зашел разговор на собрании старост, — Ремус немного покосился на Сириуса, но сразу отвел взгляд.

— Что говорили? — спросил Джеймс.

— На самом деле, много чего.

Ремус еще немного помолчал, а потом посмотрел на Сириуса:

— Ты точно не слышал раньше фамилию де Бланк?

— Точно, — Сириус немного удивился такому вопросу, — а что?

— Их сравнивают с твоей семьей, — ответил Ремус, — сказали, что они очень влиятельные, богатые, сильные…

— И чистокровные, — закончил Сириус.

— Да. Де Бланки один самых древнейших родов во Франции. Как и Блэки в Англии.

— Что ж, могу ей только посочувствовать, — холодно произнес Сириус.

— А не говорили, почему они вдруг переехали? — спросил Северус.

— Говорят, у ее родителей здесь какая-то работа.

— Наверняка приехали поддержать Волан-де-Морта, — прошипел Сириус.

— Ты сделал такой вывод только потому, что они чистокровные? — спросил Северус.

— На самом деле, — ответил Ремус, — это, скорее всего, правда.

— Правда? — изумился Джеймс.

— Гринграсс обмолвилась, что их родители встречались для обсуждения каких-то очень важных дел. Она, кажется, очень гордится фактом, что родители де Бланк приходили к ним в гости.

Сириус недовольно фыркнул и приложился к бутылке со сливочным пивом.

— А всем известно, что Гринграссы ярые защитники крови и, вероятно, сторонники Волан-де-Морта, — закончил за Ремуса Джеймс.

— М-да, Сириус, не повезло, — протянул Северус, с усмешкой глядя на друга.

— В каком это смысле? — не понял тот.

— В школе только появилось свежее… кхм, тело, да и то принадлежит к аристократам и чистокровным, — ответил Северус.

— В этом плане я не такой принципиальный, — усмехнулся Сириус. Заметив вопросительный взгляд Ремуса, спросил, — что?

— Мне казалось, она… несколько не в твоем вкусе, — заметил Ремус.

— А какой у меня вкус?

— Ветреные брюнетки с третьим размером? — спросил Джеймс.

— Это распространённое ошибочное мнение, — важно ответил Сириус, — я люблю разных женщин. Это главный плюс холостой жизни. Каждая женщина уникальна. Словно снежинка! Блондинки, брюнетки, рыжие. Высокие и низкие, худые и фигуристые. Кареглазые и синеглазые. Мир женщин огромен и прекрасен.

Джеймс рассмеялся, а Северус закатил глаза и сказал:

— Вообще, я не об этом. Вряд ли она захочет иметь с тобой какие-то дела, ты же предатель крови, маглолюб и дальше по списку.

— Ты меня недооцениваешь, Сев. Даже аристократы до мозга костей забывают обо всех своих принципах, стоит им увидеть меня без одежды.

— Охотно верю, — негромко сказал Ремус.

— Поспорим, Сев? — у Сириуса глаза загорелись азартом, — что уже через неделю она будет моей.

— Я с тобой не спорю, Бродяга, — хмыкнул Северус, — ты это знаешь.

— Джеймс, может ты? — Сириус повернулся к другому другу.

— Я бы поспорил, да и так знаю, что она через неделю будет твоей.

— Рем? — сделал последнюю попытку Сириус.

Ремус тяжело вздохнул. Он был уверен, что у Сириуса ничего не выйдет. Ремус всегда замечал чуть больше остальных. И он видел, что Бланк не так проста, как кажется на первый взгляд. Да, ее манеры, осанка, дикция, гордый и неприступный вид, умение держать и преподносить себя, выдавали ее принадлежность к аристократии. Но ее взгляд, полный тоски, отчужденности и неприступности, который чуть что, вспыхивал гневом и злостью, был словно защитой от внешнего мира. Ее временами грубое поведение являлось лишь способом отгородиться от остальных. У Ремуса она вызывала весьма противоречивые чувства, и он не хотел, чтобы Сириус поступал с ней, как со всеми своими бывшими подружками.

— Я не буду с тобой спорить, Сириус. Но не потому, что уверен в твоем успехе, я не хочу, чтобы… чтобы ты ее доставал.

— Ты что влюбился в нее, Луни? — усмехнулся Сириус.

— Мерлин, конечно же, нет, — устало произнес Ремус, — просто, я думаю, что она не заслужила… такого обращения.

— Какого «такого»? — удивился Джеймс, — она же слизеринка!

— Вот-вот! — поддакнул Сириус, — а они заслуживают все плохое, что с ними случается.

— То есть, тебя? — язвительно поинтересовался Северус.

Все рассмеялись и согласились, что Сириус не подарок.

— Ну и что ты решаешь? — Ремус внимательно посмотрел на Сириуса.

Сириус не мог определиться. Бланк его, конечно, заинтересовала. Но ее принадлежность к чистокровному, древнему роду сильно напрягала. Разумеется, он мог бы закрыть на это глаза, если бы она обладала безупречными внешними данными и была кроткой и покладистой. Однако она не имела ни смазливого личика, ни третьего размера, насколько удалось разглядеть Сириусу сквозь мантию.

Ситуация оказалась двоякой. С одной стороны, он уже загорелся идеей заполучить ее в свою коллекцию, но с другой, в Хогвартсе было много красивых маглорожденных, на которых Сириус мог потратить свое время с большей пользой и удовольствием.

— Посмотрим, — Сириус пожал плечами.

София де Бланк

Она не заметила, как прошла пятница. Когда профессор отправила ее переодеваться, она зашла в комнату, прилегла и очнулась только поздно вечером, все это время бессмысленным взглядом таращась в потолок. С ней такого не случалось уже больше месяц. Она надеялась, что смогла пережить то свое состояние, когда душу полностью заполняла тоска и боль по прошлому. Но правда была в том, что полгода это ничто, чтобы пережить боль утраты.

София понимала, что ей нельзя оставаться в комнате в полном одиночестве. В такие моменты она всегда выпадает из реальности и вспоминает. Вспоминает счастливые моменты прошлого, беззаботную улыбку Джори, ее радостный смех. Всё это разъедало ей память и разрывало душу на маленькие кусочки. А найденное недавно его последнее письмо, медленно убивало ее изнутри. Плакать она не могла. Все слезы она вылила еще в январе. После чего потянулась бесконечная череда одинаковых дней, где она, словно призрак, шаталась по коридорам Шармбатона, который весь был пропитан воспоминания о ее счастливых и беззаботных днях. Летом стало немного легче, Луи часто занимал ее различными делами, не давая ей убиваться по прошлому. Потом переезд полностью занял все ее мысли. Но сейчас все началось по новой.

К обеду субботы она все-таки пересилила себя и выползла из спальни. Она успела на окончание обеда, и после разместилась в гостиной, пустым взглядом глядя в потухший камин.

— София, если ты впредь соберешься прогуливать уроки, дай мне знать.

К ней на диван подсел Мальсибер и уставился на нее своим скользким, неприятным взглядом.

— С чего бы я должна отчитываться перед тобой?

— С того, что я не только староста школы, но и староста факультета. И когда тебя нет на уроках, профессора спрашивают меня, где ты и что с тобой.

София бросила на него полный недовольства взгляд.

— Можешь говорить либо мне, либо Элизабет. Она вторая староста нашего курса на факультете.

А не пойти бы вам всем на…

— Хорошо.

— Не расскажешь, почему ты пропустила Трансфигурацию и Травологию в первый же учебный день?

— Ты мне кто — подружка? — София его насмешливо оглядела.

— Я не из любопытства спрашиваю, София, — холодно ответил Мальсибер, — если вдруг у тебя какие-то проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне. Или к любому слизеринцу. Мы никогда своих в беде не бросаем.