***

Вскоре после ужина Ремус явился в Больничное крыло, чтобы мадам Помфри, как и обычно, отвела его в Визжащую-хижину.

Устроившись на старом диване, он принялся ждать друзей. Сегодня они не могли прийти сразу же, им надо отметиться в девять вечера в гостиной, и только потом, обходными путями, они смогут до него добраться.

С проблемой, как размножить значки, они так и не разобрались. Поэтому решили, что сегодня Джеймс и Сириус возьмут значки Ремуса и Лили, а Северусу придется обратиться вороном.

Ремус видел, что Лили не особо рада отдавать значок, и не потому, что боится за свой статус старосты, а переживает за Джеймса, который проводит ночи в компании оборотня. Но она без лишних слов и нравоучений вручила Джеймсу свой сверкающий значок старосты, понимая, что иначе он просто выпрыгнет из окна с метлой.

Время тянулось ужасно медленно. Ему и без того всегда казалось, что минутная стрелка ход замедляет в преддверии полнолуния, но сейчас, в полном одиночестве, это становилось невыносимо.

Ремус, оказывается, совсем привык, что это время, полное мук и страданий, ему всегда скрашивали друзья. Уже больше двух лет они всегда рядом с ним, стоит мадам Помфри отвести его в Визжащую-хижину, развлекают его бессмысленными разговорами, веселыми историями, которые он слышал тысячи раз, и которые хоть немного заставляют забыть о боли и агонии, что мучает тело.

Он безуспешно пытался отвлечь себя сам, перебирая все мысли подряд, но кроме картин предстоящей трансформации, которая переломает ему все кости, в голову ничего не шло.

Все внутренности горели огнем, кожа была раскаленной. Он чувствовал, что волк внутри ждет не дождется своего часа, начиная делать попытки прорваться наружу. Ему вновь казалось, что конец близок и он не вытерпит очередной муки.

Внезапно он подумал об Эшли, о цветочном аромате ее волос, о ее улыбке и об уюте пуффендуйской гостиной. Воспоминания о мягких прикосновениях, ласковых руках, от которых приятно пахнет травами, о ее мелодичном голосе и нежных губах, дарили душе неожиданное успокоение. Тело продолжало болеть и ломить, но тот монстр, что жил внутри и рвался наружу, вдруг стал удивительно смирным.

— Извини, что так долго, старосты пристали с нравоучениями, — скривился Северус, усаживаясь на кресло. Он, конечно же, появился первым, — Кажется, не мы одни разгадали, как обойти проблему с комендантским часом.

— Ничего, — тяжело дыша, проговорил Ремус, слегка приоткрыв глаза. Мысли об Эшли тут же испарились, вновь оказываясь под контролем волка.

Повисло неловкое молчание. Обычно в такие моменты всегда Джеймс всех развлекал, заводил какую-нибудь тему, а остальные его уже подхватывали. И сейчас, Ремус, мечтающий о смерти, лишь бы эту боль не испытывать, и Северус, который был погружен в свои мысли, не знали о чем и поговорить.

— Ну как? Мы ничего не пропустили? — в комнату с шумом ворвались Джеймс и Сириус.

— Нет, все идет по обычному сценарию, — устало сказал Ремус, — мне хочется сдохнуть и больше ничего.

— О-ох, — поморщился Джеймс, — да ладно тебе, Рем. Еще рано подыхать.

— Да-да, знаем, — закатил глаза Сириус, — надо вначале Волан-де-Морту зад надрать.

— Именно! — воскликнул Джеймс. Он о чем-то взбудоражено начал рассказывать, кажется, о последнем занятии, которое проводил им один из мракоборцев Грюма, но Ремус его уже плохо слышал. И то, как Джеймс размахивал руками, кого-то изображая, было последнее, что он запомнил, прежде чем волчья сущность полностью взяла вверх над разумом.

Очнулся он уже, по обыкновению, на опушке возле Запретного леса.

Первые несколько минут после полнолуния всегда запоминаются урывками.

Вот он совершенно голый, на холодном ветру лежит на снегу. Он моментально продрог и окоченел.

Вдруг, по всему телу разлилось тепло — кто-то наложил на него согревающие чары, а в следующее мгновение его и в теплое одеяло окутали.

Тихие голоса друзей поблизости. И следующий момент — он уже снова лежит на продавленном диване в Визжащей-хижине.

Обеспокоенный взгляд Сириуса, который приготовил теплый чай. Жесткие руки Северуса, которые влили в него какое-то лекарство. И извиняющийся голос Джеймса, который говорит, что им надо уходить. Друзья обещают прийти в Больничное крыло и нехотя оставляют его одного.

Полностью он приходит в себя уже через пару минут, как раз к появлению мадам Помфри.

В Больничном крыле он успевает поспать пару часов, прежде чем его снова разбудят.

Друзья пришли во время завтрака, прихватив еду с собой.

— У вас же Зелья сейчас начнутся, — сонно пробормотал Ремус. — Нельзя прогуливать.

— Наш староста в Больничном крыле валяется, баллы с нас не снимет, — усмехнулся Джеймс, — так что не страшно, если на Зелья мы опоздаем.

Ремус покачал головой, но не сдержал улыбки. У него в груди все теплом отдавалось, ведь Мародеры еще ни одного раза не пропустили, и всегда приходят к нему проведать его, даже когда полнолуния он проводит у себя дома.

Они разложили еду на соседней кровати и, поглощая бутерброды с чаем, принялись рассказывать, где они за ночь были и что видели.

— Оу, смотрика, к тебе гости, — ухмыльнулся Сириус, повернувшись на скрип двери.

— Всем привет! — радостно поздоровалась Эшли, широко улыбнувшись.

Мародеры ей недружно ответили.

Эшли подошла к ним и смущенно их оглядела. Заметив взгляд Сириуса, который расплылся в вульгарной улыбке, она тут же ухватилась за кончик косы, нервно наматывая светлый локон на палец.

— Полагаю, мы можем пойти на Зелья, — первый прервал тишину Северус.

Джеймс и Сириус с ним согласились.

— Да, Рем теперь в надежных руках, — подмигнул ему Джеймс.

— Не будем вам мешать, — поддакнул Сириус, все еще с улыбочкой на губах.

…только ничего не говори, умоляю тебя, Сириус…

— Правда, — продолжил Сириус, — я бы посоветовал вам ширмой отгородиться, а то кровать прямо напротив кабинета мадам Помфри. Неловко будет, если она выйдет в самый неподходящий момент.

Ремус с Эшли мгновенно залились краской под смех Джеймса.

— И подложите еще одно одеяло на кровать, они страшно жесткие, — произнес Сириус с видом знатока.

— Идем уже, герой-любовник, — похихикал Джеймс, подталкивая его к выходу.

Эшли все еще стояла с красным лицом, а Ремус пристально следил, как друзья направляются к выходу. В дверях Сириус еще раз к нему обернулся и показал что-то непристойное своими руками, но Ремус предпочел этого не видеть. Сейчас он только и мог, что проклинать Сириуса, который всегда умудряется ставить его в неловкое положение, ведь можно было прекрасно обойтись без грязных двусмысленностей.

…еще и Эшли смутил. Опять.

Ремусу и так было неловко перед ней за свое поведение, когда он руки распустил. Он всегда себя мог контролировать, и не понимал, что на него нашло в тот вечер. К тому же, они с Эшли еще не обсуждали этот вопрос, и, возможно, она пока не готова к этому, а он вел себя чересчур настойчиво.

А тут еще и друзья со своими подмигиваниями и намеками.

— Я, наверное, никогда не привыкну к их шуточкам, — произнесла Эшли. Она старалась говорить более уверенно, хотя все еще была с ярким румянцем на щеках.

— Я, вероятно, тоже.

Эшли на это улыбнулся и села на кровать, нежно прикасаясь к нему губами. Оторвавшись от него, она взволнованным взглядом пробежалась по его лицу и легонько провела пальчиками по свежему шраму на правом виске.

— Болит?

— Нет, — улыбнулся Ремус, у которого внутри все дрожало от ее прикосновений, — в меня десяток настоек влили, сейчас у меня ничего не болит.

Ремус не стал добавлять, что он испытывает страшную слабость, как если бы пробежал сотню миль.

…ну, может и не сотню, а пару десятков наверняка по лесу за ночь намотали.

— А у тебя сейчас разве нет занятий? — опомнился Ремус.