— Не надо, — с надеждой прошептала она, тоскливо глядя на Кошатницу.

Кошатница устало прикрыла глаза, а когда открыла их, Кошка не узнала ее — лицо разгладилось и приобрело расслабленное выражение не обремененной никакими проблемами молодой девушки. Оно стало возвышенно-одухотворенным, будто перед Кошкой появился из небытия совершенно другой человек.

— Прости, Коша, — улыбнулась эта новая Кошатница, и у Кошки упало сердце, настолько очаровательной она стала. Такой бы она была, если бы не чертов полиомиелит? — Но это мое окончательное решение. Ты же сама говорила о свободе выбора. Это — мой. И если бы не ты, я бы его все равно не осталась. Но сделала бы это гораздо более странным и страшным способом.

Кошка закусила губу и шагнула ближе. Пару секунд посмотрела на кружку, где уже выпал осадок. Потом на озаренную надеждой Кошатницу.

— Я не могу, — затравленно выдавила Кошка.

— Знаю, — кивнула Кошатница. — Поставь на тумбочку.

Кошка не слушающимися руками выполнила последнюю просьбу, стараясь не смотреть на Кошатницу. Прощальная истерика — не то, что той сейчас нужно.

— Принеси соломинку, — это уже мохнатому коту.

— Я… — начала было Кошка, но горький комок напрочь сжал горло, помешав продолжить. Всхлипнув, она развернулась и поспешила к выходу. Огромная часть ее души рвалась перевернуть тумбочку вместе с несчастной кружкой, но острый взгляд в спину настрого запрещал это делать.

— Кошка, — уже на пороге окликнула Кошатница, и голос ее дрогнул. — А ведь я права была: и путешествие у тебя было, и «дурак»…

Кошка хмыкнула прямо сквозь слезы:

— Не ту девушку прозвали Ведьмой.

На душе стало еще поганее от некстати зародившейся надежды.

— А Кошкой именно ту, — окончание фразы утонуло во всхлипе, и Кошка чуть ли не бегом бросилась прочь.

Она не могла больше оставаться в Доме и, не разбирая дороги, вылетела во двор. Старый охранник, как на зло, был на месте, но Кошку это не остановило. Она юркнула на задний двор, к зарослям за собачьей будкой. Рыжая в детстве показала ей этот лаз, и сейчас Кошка была благодарна ей как никогда.

Густые заросли сильно расцарапали бока, но Кошка не чувствовала боли. Ее окружили собаки, ожидающие вечерней кормежки, но тщательно обнюхав, потеряли к ей всякий интерес — от нее пахло горем и смертью, а никак не мягким хлебом. Кошка побрела прочь, не разбирая дороги от слез.

***

С каждым днем все сложнее стало отрывать себя от кровати. У Кошки постоянно болела голова, потому что она не спала ночами, слушая ускоренный стук собственного сердца и крутя в голове одни и те же невеселые мысли. Вид опустевшей кровати то и дело всплывал перед глазами, заставляя легкие пропускать пару-тройку вдохов. Правильно ли она поступила? С каждым днем Кошка все сильнее убеждалась, что нет.

Мышление стало тягучим и вечно сонным. Кошка лишилась всех опор, держащих ее на плаву. Друга, возлюбленного, Изнанки… От ужаса, что еще что-то потеряет, все время хотелось сжиматься в комок. Девушки это чувствовали и снова сбились под эгидой вроде-как-беременной Габи. Стычки с юношами до первой крови стали обычным делом. Кошке кое-как удалось добиться только того, что эти стычки происходили вне ее присутствия.

— Ты совсем их не держишь, — Рыжий выводил на гипсе устрашающе черный узор, отражающийся в зеленых стеклах.

— Я их пять лет держала, как стадо на выпасе, — парировала Кошка. — Сами отменили Закон — сами виноваты.

— Меня убивали трое, — Рыжий вывел особо острую линию около самых пальцев. — И я уже в строю. А ты побарахталась немного, как та лягушка в молоке, и лапки сложила. Идешь ко дну, Коша.

— Был бы ты в строю, никто бы тебя не убивал, — огрызнулась Кошка, хотя и, нехотя, понимала справедливость его слов.

— Это несерьезно, — Рыжий не обратил внимания на резкий тон. — Ты целенаправленно ныряешь на дно. Но раны заживут, а самоуважение — нет.

Кошка замерла, вспомнив внезапно, как сама когда-то пришла к похожей мысли.

— А если я перечеркнула все свое самоуважение одной большой ошибкой? — Кошка во все глаза смотрела на Рыжего, ожидая толи поддержки, толи смертного приговора.

— Исключено, — безапелляционно отозвался Рыжий, и Кошке показалось, что он хочет снять очки. Но не снял. — Не могла ты совершить такую уж большую ошибку. У тебя такое не в крови.

Кошка задумалась. Потом кивнула и резко перевела тему:

— В конце концов, это из-за тебя Закон отменили, — она откинулась на спинку стула. — Так помогай мне теперь.

— Тоже предлагаешь их бить? — скривился Рыжий, уже слышавший похожее предложение и не изменивший своей к нему отношения.

— Я тебе побью, — пригрозила Кошка. — Демонстрируй неработоспособность.

— Я работоспособен даже во сне, — напыщенно похвастался Рыжий, а в следующую секунду оба расхохотались, Кошка даже до слез.

До Выпуска оставалось чуть больше недели. Через пару дней Кошка вернула себе выскользающие из рук бразды правления и с горем пополам навела порядок на девчачьей половине.

***

Прощался Дом куда душевнее, чем встречал. С самого утра заливалось солнце, а невидимые пичуги заливисто приветствовали новый день. Над газонами пархали полупрозрачные капустницы, а во дворе ближайшей многоэтажки бодро возились дети в светлых косынках.

Кристина не заходила не территорию Дома — ждала возле ограды. С ней ждал кто-то еще — незнакомый мужчина. Кошка вспомнила, что когда-то Кристина говорила о своем молодом человеке, но эта информация давно выветрилась из ее головы за ненадобностью. Кошка поудобнее перехватила сумку и двинулась к выходу. Дом оставался за ее спиной полупустым серым зданием — его душа покидала это место с каждым ушедшим воспитанником. Кошка не стала оборачиваться, опасаясь, что увидит Дом не величественным строением, а жалкой полуразвалившейся хибарой. Хоть Дом и изгнал Кошку, когда-то он ее принял, так что пусть останется в памяти настоящим.

Кошка подходила ближе, и спутник Кристины приобретал различимые очертания. Сначала она не обратила на него особого внимания, поглощенная возвышенным чувством расставания. Потом решила, что просто ищет знакомые черты в каждом незнакомце. А подойдя вплотную, подумала, что скоро проснется.

— Знакомься, моя сестра — Аглаи, — Кристина так нервничала, что в нарушение этикета представила девушку молодому человеку, а не наоборот.

— Очень приятно, — на широком лице расплылась добрая улыбка. — Чарли.

Кошку пригвоздило к месту. И она сама нарушила правила приличия, протянув мужчине руку. Чарли пожал ее и неуверенно покосился на Кристину. Та рассказывала, что ее сестра «с вывихом», но он все равно не ожидал такого резкого, оценивающего взгляда — будто он, Чарли, был пришельцем с другой планеты, а не обычным человеком. Кристине и самой стало неудобно за диковатый вид сестры, и она поспешила позвать ее:

— Пойдем, мы припарковали машину на соседней улице.

Чарли неуверенно потянулся к объемистой сумке не плече новой знакомой, а Кристина с досадой подумала, что надо было все же забирать сестру раньше. Из ребенка-маугли она в этом ужасном месте превратилась в настоящего дикаря — даже не поздоровалась по-человечески.

В салоне ненового форда пахло кожзамом и духотой. Выезд из дворов был таким извилистым, что Кошку замутило. У нее не было проблем с вестибулярным аппаратом, но сейчас в голове гудело от роящихся мыслей, а сердце подрыгивало к самому горлу. Чарли здесь, и этого просто не может быть. У нее столько вопросов, которые нельзя задавать при Кристине… Но ничего — не приклеена ведь та к Чарли.

От сердца к ногам побежало теплое чувство, и она расслабленно опустилась виском на теплый пластик автомобильной дверцы. Чарли, косясь на заднее сиденье, увидел, как улыбка преобразила хмурое лицо, и решил, что все не так уж и плохо.

***

— Получается, прыгать можно не только на Изнанку, но и с нее?

Чарли растерялся, не понимая вопроса. Вроде по отдельности знакомые слова, но вместе получилась какая-то околесица. Аглаи смотрела на него вполне вменяемым взглядом без тени улыбки, но спрашивала полную ахинею. Он припомнил, что таким образом часто проявляется безумие, и невольно отступил от Аглаи на полшага. Что еще захочется ей узнать? Какого цвета у него внутренности?