Она остановилась напротив самых выгодных сидений. Внимание ее привлекла красивая коляска Мавра. Девочка едва не открыла рот, видя огромный радужный зонт, развевающийся над лысоватой головой. Младшим не полагалось задерживаться перед вожаками, и девочка окаменела, когда поняла, что Мавр в упор смотрит на нее. Какое ее ждет наказание? Ей еще ни разу не оставляли красных следов порки, и она с благоговейным ужасом ждала, что же будет дальше. Мавр оценивающе смотрел на нее злыми свиными глазками, а потом сделал жест девушке из своей свиты. Та, взяв что-то из его кармана и, засеменила к девочке. Та застыла, как кролик перед удавом. У девушки были пшеничные волосы, такие густые, что напоминали шиньон. Она быстро сунула что-то в маленькую руку и так же, почти не глядя вперед, поспешила обратно. Девочка опустила взгляд и увидела, что ей дали массивную гайку, через отверстие которой проходил толстый черный шнурок.

Как только процессия Мавра отбыла, вокруг раздался смех и гомон, будто кто-то резко выкрутил ручку тумблера. Оказывается, за ними наблюдала добрая половина Дома.

— Гайка! Гайка! — раздавалось со всех сторон. Девочку мигом окружили младшие и начали тыкать пальцами, хохотать и подталкивать ее со всех сторон. Что их так возбудило, непонятно, но теперь «эта… с косичками» заимела кличку.

Гайка, в отличие от «этой… с косичками», невидимкой не была. И это ее сильно расстраивало. На «эту… с косичками» просто не обращали внимания, а Гайку отчего-то не любили. Очень высокая худая девочка вообще возненавидела. Каждый раз, когда группу младших отправляли дежурить в коридоре, Гайка непременно оказывалась лицом в грязном ведре. А самый здоровый из младших мальчишка регулярно наматывал ее волосы на кулак и с размаху бил о стену. Гайка рыдала, глотая горькую воду и унижение. Рыдала, растирая раздувшийся нос. Рыдала, не понимая, что делать. Если бы сейчас приехала сестра, то Гайка легла бы поперек порога, лишь бы та не уходила без нее. Но сестра, как на зло, не ехала. И Гайке пришлось выкручиваться самой.

В кабинете труда она стащила огромные портняжные ножницы. Такие больше, что подошли бы больше для садовых работ, чем для уроков домоводства. Из-за своей тупизны их лезвия больше рвали, чем стригли. Неровно откромсав одну косу, ту, на которой некогда был кислотный бантик, Гайка замерла перед зеркалом. На нее смотрела какая-то перепуганная химера, половина которой была ей знакома, а половина — нет. Чужая половина с темными огрызками волос выглядела не в пример смелее, и Гайка без колебаний продолжила остригать волосы. Она радовалась — теперь Спортсмену будет не так удобно впечатывать ее в стену.

Во время следующего дежурства Гайка особенно старательно мыла грязный пол первого этажа и даже по доброй воле захватила уличные ступеньки. И очень тщательно полоскала замусоленную тряпку в грязной воде. Когда воду можно было принять за чернила, Гайка пошла на второй этаж.

Габи перегнувшись через подоконник, старательно выглядывала кого-то в открытом окне. Валяющаяся под ее ногами щетка явно намекала, что к уборке она приступать не собирается. Гайка замедлила шаг, ощущая бешеное сердцебиение. Она предвкушала месть. Только бы не скрипнуть… Только бы никто не зашел… Только бы Габи не обернулась раньше времени…

Она планировала окатить Длинную с головы до ног, но та оказалась слишком длинной, а ведро слишком тяжелым. Поэтому грязная вода окатила только ее зад и длинные, как у цапли, ноги. Правда, склизкая тряпка смешно повисла на пояснице, делая Габи похожей на старушку, страдающую от радикулита. И этого оказалось достаточно, чтобы Габи заревела как раненый зверь и испуганно обернулась. Разглядев мелкую Гайку, страх в ее глазах перекинулся в животную ненависть, и она с победоносным криком бросилась на обидчицу. Ведро все еще было в руках Гайки, чем та не преминула воспользоваться. Само ведро, лишенное черной жижи, было легким, но в каждый удар вкладывалось столько гнева, что Габи быстро начала сдавать позиции. Она, продолжая голосить, поскользнулась и оказалась на полу. За гневом в ее голосе стали отчетливо прорываться отчаяние и страх.

Когда воспитательницы Афина и Мямля вбежали в комнату, им предстало зрелище распластанной на полу Габи и возвышающейся над ней Гайкой, в очередной раз замахивающейся для удара. Афине это напомнило миф о Геракле и немейском льве. Она первая пришла в себя и успела перехватить руку Гайки, пока Мямля в ужасе прикрывала рот, полностью оправдывая свое прозвище. Наконец, Мямля пришла в себя и потащила ноющую Габи в Могильник.

Гайку хотели посадить в синюю комнату, но Афина настояла, что в этом нет необходимости.

— Девочка просто переживает адаптационный стресс. Смотрите, даже волосы от нервов себе оборвала. Это явный сигнал нервного перенапряжения. К тому же вы все знаете, на что способны другие воспитанницы, — она многозначительно обвела взглядом воспитательниц, заставляя их опускать глаза. — Ей требуется обычное уединение.

Афина, как и Мямля, неслучайно получила свою кличку — она умела отстаивать справедливость. Перед ее глазами все еще стоял эпичный образ неравной борьбы. К тому же, она и сама недолюбливала наглую Габи.

Гайка вслушивалась в ватную тишину желтой Клетки и улыбалась. Сегодня она победила. Не Габи, конечно, — эта теперь еще больше разозлится. Но свой страх. Впервые дала отпор заведомо более сильному противнику и почти победила в первом бою. Это пьянило и дарило ощущение безбрежной силы. Гайка чувствовала себя непобедимой и упивалась этим. Хорошо, что ближайшие два дня вокруг не было никого, кто мог бы отравить ей триумф.

Мямля открыла дверь Клетки, недобро оценивая внешний вид воспитанницы. Если по прибытии она еще жалела бедную сиротку, то после той ужасной драки полностью в ней разочаровалась. Она не преминула бы высказать все, что накипело у нее за два дня, но тут из комнаты старших раздался оглушительный грохот, и Мямля понеслась наверх. Не в спальню — в учительскую. Гайка ничего не имела против — она же не забыла дорогу, посидев немного в Клетке.

Путь был близким, но Гайка не спешила и шла нарочито медленно. На лестничных перилах она застала легкую грациозную девушку. Ее ярко-бордовый свитер стопроцентно совпадал оттенком с миндалевидными ногтями. Из-под широкополой шляпы Гайка видела только узкий подбородок и красиво очерченные губы, но это не помешало ей узнать девушку. Она опустила взгляд и прижалась к стене, норовя проскользнуть незамеченной. Но Ведьма ее и ждала.

— Подожди, — донеслось из-под шляпы, и окурок полетел через лестничный пролет. Ведьма подняла голову, и Гайка встретилась взглядом с черными глазами. Бездонными черными глазами. Она никогда не видела живых цыган, но этот взгляд сразу отнесла к цыганскому. Если бы Ведьма сейчас приказала ей прыгнуть за окурком, Гайка не мешкала бы ни секунды.

— Подойди, — велела Ведьма, и Гайка шагнула к ней, ощущая запах тяжелых духов от ее дыхания. — Куда ты дела… ту вещь?

Гайка сразу поняла, о чем ее спрашивают, достала гайку из заднего кармана.

— Это нужно носить, — девушка повертела гайку в длинных пальцах и перевязала края шнурка в узелок. — Только так, чтобы никто не видел.

— А что это? — околдованная Гайка почувствовала, как проворные руки накидывают «медальон» ей на шею и оттягивают ворот футболки, пряча его ближе к телу.

— Это знак, — коротко ответила Ведьма. — Предпочтения Мавра.

— Я теперь человек Мавра? — Гайка с ужасом и восторгом одновременно округлила глаза.

— Не смеши меня, — улыбнулась Ведьма, и ее губы стали похожи на тонкий полумесяц. — Просто когда-нибудь Мавр придет… за своим…

Гайка не поняла, за чем именно придет Мавр, но по печальному взгляду Ведьмы поняла, что это не очень хорошо. Ей резко стало зябко, и она дернула плечами. Металл под майкой уколол холодом от резкого движения.

— Но это не так уж страшно, — Ведьма снова повеселела, глядя в круглые глаза перед собой. Отметила про себя, что у Мавра до сих пор хороший вкус. Под почти добрым взглядом Гайка осмелела.