– Ты правильно рассчитал, – Поручик сидел, развалившись в кресле, и держал в руке хрустальный бокал, наполненный красным вином. Александр никогда не позволял себе вольностей в присутствии других членов банды. Соблюдал субординацию. Когда оставались наедине, мог позволить себе равное отношение.

– Это не сложно, – Сафрон поморщился от досады, что уголовка взяла двух хороших исполнителей. Главарь знал, что когда—то что—то подобное должно было произойти. Не все из членов банды умеют держать язык за зубами, поэтому все известные адреса арестованным нужно срочно менять. Рисковать Ольгой не имел желания, пусть лучше он останется без людей, но только не без вломившейся в сердце женщины.

– Я всегда удивляюсь твоему чутью, – Поручик улыбнулся, показав белые зубы под чёрными усами. Глаза смотрели холодно и оценивающе. Александр не питал иллюзий по поводу будущего, некоторое время тому он бежал с Кавказа, где невзирая на кажущуюся свободу, его зажали в угол. Теперь он усвоил полученный урок: деньги, золото, драгоценности надёжно спрятал и пополнял после каждой операции экспроприации, как он выражался, поэтому считал, что правой рукой главаря пробудет недолго. Пути отступления через Великое Княжество Финляндское в нейтральную Швецию подготовлены, а там с деньгами можно не беспокоиться о насущном хлебе.

– Знаешь, Александр, что знают двое, то знает весь мир, поэтому, когда Мартын не явился, сразу стало понятно, что его взяли. Тем более, что он только со слабыми может воевать, а как на силу нарвётся, сразу в кусты, жизнь спасать.

– Я всегда удивлялся, почему ты его держал?

– Иногда нужен такой, как он, – Сафрон взял со стола фужер и добавил, глядя в глаза Поручику, – для выполнения грязных работ.

– Не ожидал я от него такого.

– Ты просто мало его знал.

– Это так. Ты нашёл квартиру для своей дамы?

– Ты же знаешь, что я запасливый.

– Не смею возразить, – Поручик пригубил фужер.

– Ты, Александр, отчаянный, но я не советовал бы тебе сегодня идти на концерт, слишком опасно.

– Если ты о Мартыне, то он ничего не может сказать сыскным, ибо ничего ему не известно.

– Моё дело тебя предупредить, настаивать я не могу. Сегодня у нас нет никаких дел.

– Благодарю за предостережение, но я бы тебя тоже хотел предупредить.

– О чём же? – Удивился Сафрон и присел в кресло.

– Твоя дама продолжает служить в Управлении Здравоохранения?

– Продолжает, – кивнул главарь.

– Неужели ты не можешь настоять, чтобы она бросила службу?

– Пусть развлекается, ей дома одной скучно.

– Твоё право, но про Управление идёт много слухов, дорвались там до денег, как бы по случайности и твоя Ольга не попала под раздачу?

– Не беспокойся, я успею её вырвать из любых лап.

Кунцевич барабанил пальцами по столешнице. Конечно, Кирпичников прав и следует более тщательно готовиться ко всякого рода операциям и продумывать всё до мелочей, но… иной раз так хочется получить, хоть какой—то результат, что закрываешь глаза на всякие мелочи, которые в конечном итоге становятся очень важными.

– Девятьсот пятый позади, – сказал Мечислав Николаевич, его лицо стало хмурым и постаревшим. Тяжёлые были времена, хотя и после февраля легко не было. Свернулась практически всякая сыскная деятельность, хорошо, что остались сотрудники. Начинать с пустого места – это терять время в борьбе с преступностью, которая не имеет выходных и отпусков.

– Теперь у нас есть возможность попробовать найти Поручика на концерте Шаляпина.

– Если он явится после происшедшего сегодня, – покачал головой помощник.

– Всё равно шанс стоит использовать.

– Не подумайте, что я возражаю, но нам надо обдумать, как лучше организовать нашу с ним встречу. Не хотелось бы, чтобы абрек, хорошо владеющий оружием, перестрелял, как куропаток пришедших за ним с арестом.

Кирпичников разложил на столе план театра и прилегающих зданий, в одном из которых располагался ресторан. Почти час потратили на то, чтобы рассмотреть всевозможные варианты размещения сотрудников. Вначале Аркадий Аркадьевич предлагал, Кунцевич искал слабые места, потом наоборот, Мечислав Николаевич указывал карандашом, где должны находиться агенты уголовного розыска. Кирпичников выступал в роли критикующего.

К исходу часа не только не повздорили, как обычно, бывало, но и сошлись во мнениях по всем пунктам.

Но вышло всё иначе.

В последнее время Поручик приезжал в театры, как франт, в отглаженном костюме, из рукавов которого выглядывали белоснежные манжеты, галстук подходил не только под цвет пиджака, но и под цвет глаз. В правой руке держал трость из орехового дерева с массивным набалдашником в виде головы орла, внутри древка скрывался тонкий обоюдоострый клинок. Пистолета с собою не носил, казалось, что слишком выделяется и привлекает посторонние взгляды. И с собою никого не брал, старался отвлечься от бандитских будней, забыть про кровь, убийства и не видеть ненавистных уголовных лиц.

Александру Ахметов с трепетом относился к голосу Шаляпина. Раздольная русская мощь ложилась на сердце бывшему абреку, казалось, душа выскользнет из телесного плена и взовьётся над землёю, как лермонтовский Демон.

Посмотрел в программку, отыскивая глазами фамилию Шаляпин. Сегодня Фёдор Иванович исполнял партию Фарлафа и появлялся на сцене в первом действии. Александр улыбнулся в предчувствии того, что скоро услышит голос кумира. Сегодня он абонировал третью ложу бельэтажа, чтобы никто не смел мешать невольным соседством.

Поднялся в пальто по лестнице и уже в ложе сбросил его на один из стульев. Ему не нравилась толкотня после спектакля, когда народ что—то суетиться, жужжит, как пчёлы в улье.

Кирпичников через своих людей узнал. Поручик не терпит в ложе посторонних, поэтому будет сидеть в одиночестве и, скорее всего, в бельэтаже.

Аркадий Аркадьевич расположился в ложе под номером 20 в первом ярусе и поглядывал на правую сторону, Кунцевич сидел напротив в первой и пожирал глазами левую сторону, выискивая одинокого посетителя театра.

Начальник уголовного розыска обратил внимание на элегантного мужчину, вошедшего в ложу и бросившего пальто на соседний стул. Театрал присел на стул и оперся о рукоять трости, не смотрел по сторонам, видимо, о чём—то размышлял. Коротко подстриженные чёрные волосы, аккуратные усы под орлиным носом, глаз не было видно, но описывали, как тёмные. Обрывочное описание, полученное из разных источников, подходило только к этому господину.

Кирпичников подал условный знак помощнику, тот кивнул в ответ, что понял. Сам же указал, что более никого подходящего на роль Ахметова не замечает.

Несмотря на тревожное время и очень высокие цены на билеты, любители оперы не стали меньше ходить в театр, притом после большого перерыва в Мариинском в ознаменование 75—летия первой премьеры поставили «Руслана и Людмилу», когда—то так холодно воспринятую публикой, что многие из критиков откровенно бранили оперу за отсутствие какой—либо концепции, находя музыкальное произведение случайным и несценичным.

Владимир Касторский, исполнявший роль Руслана, очаровал публику с первых тактов. Оркестром дирижировал Николай Андреевич Малько и каждый инструмент заполнял зал мелодичностью, тревогой и особой торжественностью.

Хотя Кирпичников не считал себя знатоком театра и ярым меломаном, но и сам иногда заслушивался голосами певцов и звуками, исходящими из оркестровой ямы.

Поручик, казалось, не обращал никакого внимания на окружающую обстановку, а влился сам в оперное действо.

Кунцевич проверил коридоры, переговорил с агентами. Никто подозрительный замечен не был. Можно брать бандита в ложе, но никто не мог поручиться, не откроет ли стрельбу Ахметов. Могли пострадать невинные люди. Решено брать подручного Сафрона во время антракта при выходе из ложи, если конечно, он выйдет.

Слева и справа от двери стояли по одному агенту, невысокого роста, коренастые, с сильными руками. В нескольких метрах стояли Кирпичников и Кунцевич, вроде бы, приятели встретились и разговорились.