Александр Фёдорович стоял около стола, рядом полковник Игнатьев. Этому обстоятельству Кирпичников не удивился.

– Доброй…– Керенский запнулся, но потом добавил, – ночи, господа.

Аркадий Аркадьевич ответил на приветствие, Малянтович промолчал.

– Так значит, вы и есть начальник уголовного розыска? – Вопрос прозвучал нелепо и не к месту, ведь именно, Кирпичников настаивал на встрече.

– Стало быть, я, – в голосе Аркадия Аркадьевича не слышались нотки раздражения, но весь вид показывал неучтивое отношение.

– Павел Николаевич, – Керенский пропустил слова начальника уголовного розыска мимо ушей, – не могли бы вы оставить нас на четверть часа наедине с сыскным начальником.

– Добро, – Малянтович кивнул и в раздражении вышел из библиотеки.

– Присаживайтесь, – Александр Фёдорович указал на кресла, стоящие вокруг невысокого стола, – простите, что не предлагаю ни чая. Ни кофе, ни иных напитков, – он закусил губу и продолжил, – но вы просили встречи не для этого.

– Совершенно, верно.

– Тогда прошу, задавайте вопросы. Да, простите, это полковник Игнатьев, которому я всецело доверяю, и который будет с вами на связи и решать все вопросы, возникшие в результате расследования.

– Мы знакомы, – кивнул Кирпичников.

– Прекрасно, тогда я слушаю, что вам необходимо для поисков преступников?

– Александр Фёдорович, позвольте, прежде чем мы приступим к разговору, мне высказать несколько слов.

– Высказывайтесь, – голос усталый, но заинтересованный.

– Вы в феврале рассчитывали на один результат, а получился с точностью до наоборот. Вы, будучи Министром Юстиции, осуществляя якобы благое, гуманное намерение, на самом деле выпустили джина из бутылки. Большая часть из числа освобождённых преступников, а это были десятки тысяч человек, принялась за старое ремесло, начались повальные грабежи, нападения, убийства. Насильники и грабители, бродяги и пьяницы, выпущенные из тюрем Москвы, Петрограда, Киева, других крупных городов, почувствовав слабость новой молодой власти, они не знали иного занятия, как прежнее ремесло, стали наводить в стране свой уголовный порядок. Кроме того, сотни налётчиков перебрались в центральные районы из прибалтийских и польских губерний. Это произошло в результате эвакуаций тюрем из районов боевых действий. Оперативная обстановка в столице становится угрожающей. Пьяные дебоширы громят магазины, подвергали нападениям винные склады, совершают налёты на квартиры, грабят жителей. На руках слишком много оружия. Если не принять меры, то скоро наступит час, когда полицейских будут убивать на улицах, захватывать здания участков и частей для уничтожения документов.

Керенский слушал, полу закрыв глаза, лицо не выдавало никаких чувств, кроме усталости. Игнатьев порывался несколько раз прервать начальника уголовного розыска, но не решался, только губы иногда приподнимались в какой—то гримасе и раздувались ноздри тонкого греческого носа.

В библиотеке повисла тяжёлая пауза, которую Кирпичников ощущал физически всем телом. Его не пугала ни отставка, ни разгромные слова Председателя Правительства, он чувствовал свою правоту. Поэтому был готов в любую минуту покинуть резиденцию и стать свободным от всего, что накопилось за последние месяцы.

– В сущности вы правы, – Александр Фёдорович открыл глаза и с интересом смотрел на Кирпичникова, – я, да и не только я, не предполагали, что этим закончится наше благое дело. Человека невозможно изменить, если он подлец, то он им останется на всю жизнь. Хотели сделать, как лучше, а вышло так, как вышло. Что предлагаете вы?

– Мне сложно давать вам советы, – начал Кирпичников, но его перебил Керенский.

– Так всегда, критиковать мы все мастера, а вот когда доходит дело до конкретных предложений, так мы в кусты. Пусть думает кто—то другой, а если тот другой невольно совершает ошибки, так мы снова в крик: «Ату его, ату!» – Александр Фёдорович махнул головой и совсем миролюбиво произнёс, – простите, нервы. Не хватает времени на элементарный отдых, вот и происходят гневные вспышки. Я вижу, по вашим глазам, что имеете предложения по борьбе с уголовной нечистью. Напишите ваши соображения и предоставьте их Николаю Константиновичу, – Керенский кивнул на полковника Игнатьева. Теперь же давайте покончим с пустословием, а перейдём непосредственно к делу. Вы понимаете, что совершено нападение на Главу Государства, – Александр Фёдорович ткнул большим пальцем себе в грудь. – Совершено нагло в тот день, когда я же получил расширенные полномочия. И как я буду выглядеть в глазах граждан нашей страны и дело не во мне, а в факте такого безобразия. Простите, задавайте мне вопросы, иначе я не смогу вам рассказать всё по порядку, буду сбиваться.

– Да, так будет лучше. Тогда приступим?

– Пожалуй, да.

– Где и в котором часу произошло столь неприятное событие?

– Около часу, точнее сказать не могу, на часы не смотрел. Мы возвращались из Таврического.

– Какой дорогой?

– Увы, не знаю, но об этом вам может рассказать шофёр.

– Хорошо, с вашего позволения я поговорю с ним позже.

– Да, ваше право.

– Так значит, около часу?

– Да.

– Как вас остановили?

– Мне показалось, что впереди патруль, а вы знаете, что идёт война, поэтому я приказал остановиться.

– Именно, вы?

– Да, я, – Керенский провёл рукой по лицу, – если бы я не приказал остановить авто, Овчинников был бы жив.

– Овчинников?

– Полковник Овчинников сопровождал Александра Фёдоровича повсюду, выполнял роль порученца и телохранителя, – пояснил дотоле молчавший Игнатьев.

– Что было дальше?

– Вооружённые люди сказали нам выйти из авто, меня бесцеремонно взяли за рукав, потом грубо вытолкали Овчинникова, даже не дали подняться на ноги. Выстрелили в голову. Шофёра тоже выбросили на тротуар и авто уехало.

– Что—нибудь они говорили?

– Как я понял тот, кто меня вытащил, был у них за старшего, он обшарил мои карманы, забрал пистолет, документы и, пожалуй, более ничего.

– Не называли ли они, каких бы то ни было имён?

– Главного звали Сафроном, это я помню точно, потом звучало то ли звание, то ли фамилия Поручик. Главарь сказал после выстрела в голову Овчинникову, что—то, вроде того, я же приказал, Поручик, без самодеятельности.

– Кто знал, что вы поедите этой дорогой?

– Вы думаете, нападение не было случайностью? – Удивился Керенский.

– Александр Фёдорович, в расследовании и поиске злоумышленников нельзя останавливаться на одном предположении, нужно рассматривать все, даже кажущиеся нелепыми.

– Овчинников знал.

– Не припомните, сколько всего было нападавших?

– Я их не считал, но, постойте, – задумался Председатель Правительства, словно вспоминал, где стояли грабители у машины. – Я могу ошибиться, но мне кажется, шестеро.

– Лучше всех вы видели главаря, он стоял рядом с вами, не заметили ли вы у него каких—либо примет, отметин, шрамов.

– К сожалению, нет. Обычное приветливое лицо, встретив которое я никогда не заподозрил бы в нём бандита.

– Может быть, ещё что запомнили?

– Одного из нападавших называли заячьим именем, – Александр Фёдорович массировал переносицу, потом с радостным выражением взглянул на Кирпичникова, – его звали Беляк и говор такой окающий. Это вам поможет?

– Не знаю, но это кое—что.

– Надеюсь на вас. Да, – спохватился Александр Фёдорович, – я сегодня подпишу декрет об учреждении новой службы, вами возглавляемая уголовная полиция войдёт в неё, как самостоятельное отделение с большими полномочиями. И называться она будет, – Керенский посмотрел на Игнатьева.

– Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, – подсказал полковник.

– Возглавит её Николай Константинович, у вас…

– Аркадий Аркадьевич, недостаточно сыщиков, поэтому можете приглашать на службу столько, сколько нужно людей, естественно, в разумных пределах, – Председатель Правительства позволил себе улыбнуться.