Кажется, это и есть наш труп, вот вам и разгадка, только успел подумать он, как раздался контрабасный голос капитана.

– Смирнов? – глухо рявкнул офицер, профессионально, с презрением осматривая режиссёра с ног до головы.

– Так точно! Смирнов! – не растерялся Лёша, с улыбкой отдавая ему честь.

– Ты, что ли про Ленку спрашивал?

– Так точно! Вернее…

– Залезай в машину,– не дал ему договорить капитан и открыл вторую, заднюю дверцу.

– Простите, но мне к поезду, – сделал попытку протестовать Алексей, но уже понимал, что это бесполезно.

– Залезай! – потребовал ещё раз капитан и Смирнов понял, что благоразумнее будет подчиниться «трупу». Его покорность немного успокоила капитана, его голос стал немного мягче и доброжелательнее. Он повторил свой вопрос:

– Ты, что ли, про Ленку спрашивал?

– Так точно! – в третий раз ответил Лёша.

– Так вот, дружок, – начал капитан без предисловий, – слушай меня внимательно и запоминай. Ничего у тебя я сейчас спрашивать не буду. Не к месту, и не ко времени. Но если приедешь ещё раз, то знай, положу тебе в карман кусочек анаши и загремишь, лет на пять. Понял? Это первое. Второе. Где она – мне это тоже не нужно. Может быть, она и у тебя, прислала разнюхать, что и к чему, плевать! Запомни и передай этой сучке, увижу её здесь или матери напишет или позвонит – убью! Понятно?

– Так точно!

– Что ты заладил, так точно, так точно?! Военный, что ли?

– Почти…я режиссёр народного театра…

– Да, помню я какой ты режиссёр. Артист ты, голым бегал по сцене. Вместе с этим…как его, директором школы. Что ты думаешь, забыли? Да ладно, на первый раз я тебя прощаю. Но учти, потом будем принимать меры. Жёсткие меры. Понял?

– Благодарствуйте, – едва удерживаясь от смеха, сказал Смирнов.– Как не понять.

– Заткнись,– почувствовав иронию, перебил его капитан, – язык свой прикуси, понял? Не думай, что ты умнее всех. Вмиг голову скручу. Чтобы я тебя здесь больше не видел! Забудь про Озёрное навсегда. Тебе здесь нечего делать, также, как и ей.

К машине начальника уже на всех парах подбегал милицейский сержант. Пригнувшись к окну, он лихо взял под козырёк и крикнул:

– Здравия желаю, товарищ капитан!

Капитан открыл дверь, протянул ему руку и кивнул на Смирнова.

– Сделай этому парню билет, туда, куда ему надо. И проследи, чтобы влез в поезд. Всё. Я поехал. Вылезай, артист, и не забудь, что я тебе сказал.

Сержант стоял навытяжку, отдавая честь, пока машина не скрылась из виду. Потом повернулся к Лёше и вежливо спросил:

– Родственник начальнику, дружок или как?

– Скорее, родственники,– замялся Лёша, немного подумав, – а может быть, или как.

Хорошее настроение уже не покидало его всю дорогу до дома. От чувства отлично выполненного задания его распирало от гордости, и улыбка теперь не сходила с его лица. Кажется, впервые в жизни он ощущал значимость своей личности, её необходимость. Он вёз Елене приятные новости. Капитан жив, её никто не преследует, и она может свободно плюнуть на прошлое и заняться устройством собственной жизни. Но одна неприятная мысль не покидала его. Его волновала перспектива остаться без Лены. А он знал, что как только она узнает о реально произошедшем в Озерном, от него, от Лёшки она уйдёт точно. В том, что она обойдётся без него, он не сомневался, и он этого уже не перенёс бы. За то некоторое время, что она жила у него, его жизнь полностью перевернулась. Он стал стремиться домой, иногда задумывался о будущем, он любил её и знал, что ему будет трудно обойтись без неё. Смирнов был не дурак и понимал, что она только терпит его, он понимал, что такая видная, молодая и красивая девушка вполне может обойтись без него, без его услуг. Он знал, что никогда не сможет ей дать того, чего она хочет. Но вот провиденью стало угодно, чтобы именно он стал вершителем её судьбы, именно он. Страх удерживал её около него, ведь у неё никого, кроме Смирнова не было. Только он знал, что она убила, как предполагала она, капитана милиции. А теперь, получается, что только он знает, что этот капитан жив! Она всегда боялась, что он по пьянке где-нибудь проболтается, а её упекут в тюрьму. Иногда он даже этим сознательно пользовался. Он понимал, что сейчас придёт домой, расскажет ей обо всём произошедшем в Озерном и больше никогда её не увидит…

Он открыл дверь своим ключом, стараясь быть незамеченным, но ему это, конечно, не удалось. Лена ждала его и прислушивалась к каждому шороху все эти дни его отсутствия. Ведь от известий из Озерного зависела её дальнейшая жизнь.

– Лёша?! – крикнула Лена и вмиг появилась перед ним. Он сразу же сделал усталое и озабоченное лицо и, тяжело вздохнув, присел на маленький и низенький стульчик около старого трюмо в крошечной прихожей. Голова его почти рухнула вниз и по его внешнему виду она уже догадалась, что ждать хороших вестей не стоит. Она стояла перед ним взволнованная, в ожидании долгожданных известий, в коротеньком халатике на нагое тело, такая соблазнительная и красивая. Он соскучился без неё и исподволь рассматривал её. Как можно было лишиться этого? Это было не в его силах. Он отвёл глаза. Сомнения ещё немного мучили его, он понимал, что совершает подлость, но было ещё что-то в его грязной и пьяной душонке, что оправдывало его поведение. Дьявол в нём победил, и он принял решение.

– Лёша? – ещё раз позвала она его. – Ну что там? Ну что ты молчишь? Говори же!

– Ты это, Лена…ты только сильно не волнуйся, в общем, плохи наши дела. Умер он, пуля попала ему в живот, он потерял много крови и умер. Совсем недавно похоронили. Мать умоляла, чтобы ты там больше не появлялась, не писала и не звонила. Она сказала мне, чтобы ты схоронилась до лучших времён. То, что это ты убила, все знают, остались отпечатки, да и соседи видели, как ты убегала, и на вокзале тебя видели. Милиция тебя ищет, везде твои фотографии повесили, в розыск подали, судить тебя будут. Сказали, в общем, сказали, что за такие вещи расстрел положен или пожизненная каторга. Всё – таки офицер милиции, уважаемый человек.

– Но ведь я, ведь я, ни в чём не виновата,– почти запричитала Лена, – он ведь сам на меня напал, изнасиловал. И это уважаемый человек? Офицер советской милиции?

– Поздно, как ты это сейчас докажешь, надо было тогда сразу в милицию идти, побои снимать, с врачами беседовать. Мать твою каждый день на допросы таскают, выясняют, где ты можешь находиться. Она вся исхудала, бедная такая, лицом почернела, очень просила, чтобы ты уехала и не писала ей. Они могут тебя по письму найти.

– Господи, господи…– потеряв последнюю надежду, заплакала Лена, – что же теперь будет? Что мне делать? Ты бы рассказал маме, как было на самом деле.

– Да я еле ноги унёс. Она мне не поверила, там уже историю придумали, что парень какой-то к тебе приезжал, чернявый какой-то, что вы дома бедлам устроили, деньги искали. А он, капитан этот, случайно проезжал и зашёл, а вы его и застрелили. Отпечатки пальцев твои на пистолете. А на меня подумали, что я тот самый парень. Хорошо, что я не чернявый. Ничего не будет. Не бойся. Прятаться тебе надо пока у меня, а потом махнём на север, в Дудинку. Я всё сделаю, и документы, и работу найду. Меня давно зовут в тамошний театр. Поедем вместе, придётся сказать, что мы…ну ты, понимаешь, чтобы не заподозрили, что мы муж и жена. Я договорюсь в Загсе, а там глядишь, пару лет пройдёт и всё забудется. Главное, ты не должна давать знать о себе никому. Понятно? Так мать твоя сказала. И от меня ни на шаг.

– А ты? Ты не боишься меня прятать? – с дрожью в голосе спросила она.– Ты меня не выдашь? Лёша? Ведь они могут искать меня и здесь.

– Я? Да ты что, Лена! Ведь я же люблю тебя, ты же знаешь, я для тебя, что хочешь, сделаю. Только ты пока не выходи никуда, надо всё прошлое обрубить и начинать новую жизнь. Я тебя никогда не оставлю. Но никто, никто не должен знать про тебя. Понимаешь? Тогда и меня могут посадить за укрывательство убийцы.

Лена кивнула головой, вытирая слёзы.