Потом – какие-то слова Ишимова. Подлец…
Время течёт, течёт, течёт, вместе с красным холодным солнцем переваливая за полдень…
- Вызывается свидетель защиты, Марьин Илья Петрович…
А это ещё кто? Хм. Таксист, проезжавший в тот роковой вечер по Ленинградке. И где только его раскопали?.. В груди поднимается тёплая волна. Какие же всё-таки ребята молодцы…
Заседание идёт как обычно. Скоро её очередь…
*
- Рогозина Галина Николаевна?
- Да. – Отрывисто и твёрдо.
- В ночь на двадцатое ноября вы проезжали на своей машине по Ленинградскому шоссе?
Ещё одно короткое «да».
- Около двадцати часов там было совершено…
И покатилось. Слилось, завертелось, смешалось до звона в ушах. Невероятным усилием нужно было удержаться в реальности, отвечать на вопросы, подтверждать, что да, действительно, Круглов Николай Петрович – её зам, большинство свидетелей – бывшие подчинённые, и они никак не причастны к её побегу из тюрьмы…
*
- Свидетель защиты, Круглов Николай Петрович. Что вы можете рассказать о вечере девятнадцатого ноября?..
…Они решили, что нужно рисковать. Круглов своими ушами слышал, что охранник готов выстрелить в любой момент. Кто помешает ему убить Рогозину сразу после суда, вне зависимости от приговора?.. Нужно привлечь внимание судьи. Добиться, чтобы его убрали из зала раньше, чем … чем он сможет что-либо предпринять. Свидетельствовать против Рогозиной будет глупо – суть даже не в том, что развалится вся линия защиты и всё окажется бессмысленным. Было ясно, что этот суд – открытая мишень для стрельбы. Главное здесь – хитрость и скорость. А на кону – свобода и жизнь.
Расчёт был таков. После слов Круглова о том, что охранник - подставной, Майский с Лисицыным должны будут броситься на него– этого достаточно, чтобы спровоцировать и заставить стрелять. А там… уж как повернётся. Некогда думать. Только ведь он может и попасть…
Пора.
- Сначала я прошу об удовлетворении моего ходатайства, - глядя судье в лицо, произнёс Круглов. Фэсовцы замерли в напряжённом ожидании. Вот она – грань бритвы, зарубка, бывающая в каждом деле. Только сейчас речь не о посторонних людях…
- Я требую удалить из зала суда конвоира. По нашим сведениям, он является подставным лицом.
Секунда.
Майский в один прыжок накрыл половину расстояния между собой и охранником, Ишимов вскочил со своего места, Круглов бросился к Гале…
- Никому не с места! – рявкнул тот, хватая Рогозину. В потолок оглушительно грохнул выстрел…
*
Ледяное дуло ткнулось чуть ниже виска. Рогозина застыла, чувствуя за спиной тяжёлое, прерывистое дыхание. Над бровью в такт сердцу билась голубая жилка…
Напрасно. Один щелчок затвора – и ничего уже не будет. Всё.
Отчего-то вспомнилась залитая солнцем Ленчерфельд Штрассе, звон трамвая и привкус корицы на губах.
Зал замер. В глубине - свидетели на скамьях, чуть ближе фэсовцы, судья и секретарь на помосте, Ишимов…
Судья незаметно вызвал подкрепление. Из-за двери, неслышно переступая за спинами присутствующих, появились опера. Они медленно, шаг за шагом подбирались к двум фигурам за решёткой…
- Всем стоять, я сказал! Щас убью её!
Круглов резко кинулся вперёд, целясь отвести руку с пистолетом. Навалился всем весом на решётку… Кто-то что-то прокричал… Глухой хлопок выстрела, удар сердца - и он осел на пол, проваливаясь в темноту. Последнее, что он запомнил – расширившиеся от ужаса Галины глаза на белом-белом лице.
========== Всё?.. ==========
- Ну, есть ещё желающие? Стреляю без предупреждения! – полный безудержной, дикой власти голос.
В зале суда висела звенящая, напряжённая тишина. Около решётки, не подавая признаков жизни, кулём лежал Круглов. Где-то далеко-далеко гудели машины…
Беззвучно открылась задняя дверь. Тихие шаги.
Майский первым заметил входящих и, не теряя времени, бросился на опьянённого чужим страхом охранника. В эту же секунду сзади, прижав к стене, на него накинулись омоновцы. Ещё мгновенье – и вошедший следом Султанов наставил на него пистолет и тихо произнёс:
- А теперь отойди от неё. Давай, давай, шустрей. Я тоже стреляю без предупреждения.
Один из омоновцев быстро и резко ударил охранника по шее. От неожиданности он отпустил Рогозину, его тут же повалили на пол…
Майский, не обращая внимания на раздавшийся мат, крики и вопли, подхватил пошатнувшуюся Галю и оттащил её подальше.
- Галь, ты как? Жива?
- Всё… в порядке, - сглатывая, прошептала она. – Коля… Что с Колей?
Валя с Костей уже поднимали с пола обмякшего Круглова, Тихонов вызывал «Скорую». По залу метались омоновцы, опера, фэсовцы, свидетели… Судья, отчаявшись навести порядок, воззвал к Султанову:
- Руслан Султанович, что ж это творится?
- Это я хотел у вас спросить, что творится. Где оправдательный приговор?
- Да, да… - стук судебного молотка. – Прошу внимания!
Слова судьи потерялись в шуме, но это было уже неважно. Не дослушав приговор, Султанов и Майский вышли из зала суда, с обеих сторон поддерживая Рогозину.
- Окно открой, быстро! – рявкнул проходящему служащему Майский. – Видишь, человеку плохо!
Галя, закрыв глаза, без сил опустилась на стул.
- Серёж… Мне лекарство надо… Что с Колей?..
- Успокойся, Галь, врачи уже приехали, сказали, жить будет. Какое лекарство? – наклоняясь и расстёгивая её воротник, спросил Майский. – Сейчас всё достанем, купим, не переживай!
- Вот, вот, рифабутин! - Из-за спины Султанова Валя уже протягивала пару капсул и стакан воды. – Галь, держи!
Стакан дрожал в руках, вода выплёскивалась на колени, но с каждым глотком дышать становилось легче. Не было сил на слова и разъяснения, в голове остался один-единственный, самый важный вопрос:
- Всё?..
- Всё, Галя, всё, - ласково ответил Майский. – Поехали в ФЭС.
***
В мятом шёлковом платье, с распущенными волосами, всё ещё очень бледная, Галя наконец-то снова сидела в своём кабинете. Вокруг толпились ребята.
На столе дымились горячие кружки свежезаваренного чая, за окнами разгорался неяркий ноябрьский день… Султанов только что ушёл, сославшись на навалившиеся после отпуска дела, но обещал обязательно заглянуть вечером.
После того, как они уехали из Новогиреева, прошло несколько часов, но взаимным расспросам не было конца…
- Галь, хватит уже, - Майский накинул на её плечи куртку и подвинул чай. – Ты и так еле на ногах держишься, а рвёшься ещё что-то выяснять…
- Конечно! Галина Николаевна, вам отдохнуть надо! Потом всё успеем обсудить, главное, все живы-здоровы! – сказал Тихонов, вытаскивая из кармана пару примятых шоколадных конфет и протягивая их начальнице. – Лучше съешьте, хороший источник эндорфина!
- Правда, Галь… Может, приляжешь? Или тебя домой отвезти? – тревожно глядя на неё, спросила Валя.
Рогозина потёрла лоб – висок всё ещё хранил ощущение холодного металла, - и устало произнесла:
- Не надо домой. Вдруг из больницы позвонят насчёт Коли… Вань, спасибо за конфеты, сейчас не хочу…
*
А через пару минут, уже засыпая на диване в комнате отдыха, она обвела взглядом склонившихся над ней подчинённых и, слабо улыбаясь, сказала:
- Не переживайте теперь за меня, всё нормально. Можете идти…
- Да куда мы пойдём, Галя, когда ты в таком состоянии?..
- Галина Николаевна, ну что вы ерунду говорите?!
- Галь, давай спи уже. Никуда и никогда мы от тебя не уйдём, запомни раз и навсегда!
Рогозина отвернулась к стене. Щёлкнул выключатель, на комнату опустился мягкий осенний полумрак… Тихо, почти в забытьи она прошептала:
- Спасибо… Родные мои…
========== Всё хорошо, вы не понимаете, как всё хорошо! ==========
***
***
***
Ночь. Может, поздний вечер. Темнота.
Встав с дивана, Рогозина подошла к окну. Выглянула во двор, распахнула форточку – в помещении было очень душно. С улицы почему-то даже не повеяло холодом.
