И вышла.

Никто не узнал, чего ей стоило выдержать это почти безмолвные пять минут.

========== Что делать?.. ==========

В камере было жутко холодно – всё-таки середина ноября, а отопление ещё не включили. Хотелось свернуться калачиком и уснуть, но впечатления немыслимо долгого дня переполняли голову и не давали забыться. Сначала – эта ужасная сцена в ФЭС… Рогозина очень надеялась, что ребята не увязнут в неприятностях. Ишимов оказался прав – нужно было велеть им уйти… В памяти одно за другим всплывали знакомые, небезразличные лица: застывшая Валя, бешеный Майский, Юля, Костя… Бледный до синевы Круглов.

Горький комок встал в горле. Это чудовищно, это какая-то страшная ошибка… Под конвоем её доставили в районное отделение полиции. Как же это унизительно – чьи-то чужие руки грубо касались пальцев - взять отпечатки. А две фотографии – анфас и в профиль – для уголовного дела… Господи! Встаньте так. Повернитесь эдак. Вспышки в лицо. А перед глазами стоит равнодушно-холодное лицо Ишимова… От целого дня в наручниках невыносимо ломит запястья. Рогозина пробовала растирать их, но красные ободки так и не сошли до конца. И как терпят это заключённые! Нужно как-то помягче обращаться с задержанными, когда она вернётся.

Если она вернётся…

Затем была тёмная промёрзшая каморка с облупившейся зелёной краской на стенах – допросная. Официальный тон, безразличные вопросы старого, уставшего от жизни инспектора… Бесконечные бланки, тысячу раз переспрошенные показания… Унизительный, позорный обыск… Забрали всё: и личное оружие, и записную книжку, и удостоверение, даже носовой платок. Смешно! До слёз смешно!

Прислонившись к стене, Рогозина уткнулась лбом в колени. Нет, не плакала – не в её привычках. Просто был невероятно трудный день, перевернувший всё с ног на голову. Она убила человека… Как можно так думать!

Как хочется знать, что никто из ФЭС не поверил Ишимову! Что же делать? Что делать?..

В горле противно першит, в голове – чёрный водоворот мыслей, тело устало просит вытянуться и лечь, но на жёстких холодных нарах сразу пробирает дрожь.

Приходится сидеть, свернувшись в три погибели, и согревать дыханием хотя бы ладони. Смятая одежда, невыспавшийся вид, растрёпанные волосы и пальцы в чернилах – в полиции отпечатки снимают по старинке… Что ж, самая подходящая внешность для экс-главы Федеральной Службы.

Уже под утро накатывает тяжёлая дрёма.

*

Чёрный силуэт сгорбился в углу подальше от зарешёченного окна. Темно. Пусто. Тишина… Из-под закрытых век скатываются крошечные слезинки. Галя может плакать только во сне.

***

Фэсовцы сидели в полутёмной совещательной. Давно перевалило за полночь, но никто не собирался идти домой. Ждали звонка…

Майский с Лисицыным уехали в отделение полиции полтора часа назад, но новостей от них пока не было.

Сидели молча, лишь изредка кто-нибудь со стуком ставил на стол чашку или смотрел на часы. Где-то далеко завыла сигнализация. Дремавший в кресле Тихонов очнулся, закатал рукава свитера и начал выбираться из-за стола.

- Ты куда собрался? – хмуро глянул на него Белозёров.

- Залезу в Интернет. Наверняка уж там-то давно выложили сенсацию – глава ФЭС за решёткой!

От Ивана отшатнулись, как от прокажённого, - никто не решался произнести эти слова вслух.

Рогозину увезли ещё в десять утра. Она ушла молча, без эмоций, с каменным лицом. Зато Валю потом пришлось отпаивать валокордином… Вместе с ней, обильно соля слезами, его пили и Соколова с Белой.

Для всех них Рогозина была оплотом законности, строгости, справедливости, чести… Опорой, поддержкой, советом и защитой. А сейчас, когда она оказалась подозреваемой – обвиняемой! – в убийстве, мир трещал по швам, распадался и рушился…

Дверь захлопнулась, фигура Тихонова исчезла в темноте. Напряжённая, страшная тишина вновь навалилась на совещательную…

Минут десять спустя мобильник Круглова, лежавший посреди стола, засветился, завибрировал и через мгновенье огласил комнату громким пиликаньем. Майор моментально схватил трубку.

- Алло! Круглов!.. Что, совсем ничего? Как так?! А где?.. О.. И что… Суд? Завтра?! Не может быть! Я их ненавижу! НЕНАВИЖУ! – Круглов швырнул телефон так, что тот прокатился по столешнице до самого края и упал в пустующее кресло во главе стола. Место Рогозиной.

Майор опустился на стул и закрыл лицо руками. Потом, глядя сквозь пальцы в пол, глухо произнёс:

- Им ничего не сказали, объявили, что дело секретно, дескать, задержан руководитель государственной структуры… Какие глупости! Она в третьем депортационном центре, а завтра суд! Слышите, завтра над ней суд! – Крикнул Круглов, поднимая голову. – Ни расследования… Ни экспертиз… Ни адвоката! Ничего!

В дверях появился Тихонов.

- Суд? – Спросил он с перекошенным лицом. – Это же незаконно! Не имеют права!

- А ты пойди и скажи им это, - в совещательную неслышно зашёл Майский. Следом за ним угрюмо шагал Лисицын. – Знаете, ребята, такое чувство, что дело сфабриковали, буквально слепили, причём очень спешно и топорно. Куча неувязок, недомолвок… Поэтому и торопятся с судом. Но только зачем всё это?..

- Погодите… И тот труп на дороге… – тихо сказала Антонова. – Я же успела его осмотреть, перед тем как его увезли в районный морг – неспроста, видать, увезли! Там же ясно видно, что смерть наступила в результате потери крови! Это любое исследование докажет!

- Угу. Независимое исследование, Валя…

- Выходит, Галю просто подставили? – Щурясь, Котов медленно озвучил общую мысль.

- Выходит, подставили. Причём с особым цинизмом и своеобразной иронией. Ибо труп исчез из морга несколько часов назад. А на месте происшествия теперь ведутся срочные ремонтные работы канализационной системы. И никаких улик. Так вот, - развёл руками Майский.

- Ну и что будем делать? Суд, не сомневаюсь, докажет виновность – если это действительно фабрикация и подстава. Конечно, можно подать апелляцию, а там провести расследование… Но это так долго! Галя в тюрьме! Господи! – Валя со стоном откинулась на спинку кресла.

- А что ещё можно сделать в таком случае? Будем действовать их же методами, - чуть заметно усмехнувшись, произнёс Лисицын. – Организуем побег.

========== Поехали! ==========

За поворотом коридора раздались шаги. Звук был совсем тихим, но все чувства за последние сутки обострились до предела. Рогозина подняла голову и прислушалась, но тут же снова уткнулась в колени. Это просто дежурный совершает обход…

Ночь тянулась томительно долго. Галя то проваливалась в сон, то до боли в глазах вглядывалась в темноту, пытаясь осознать случившееся… Медленно текли вязкие минуты….

Где-то за стеной снова послышался осторожный стук шагов. Далеко… Ближе, ближе… Уже у её двери. Сейчас пройдёт дальше… Но нет: шаги остановились. В тишине было отчётливо слышно, как кто-то надавил на дверь с той стороны. Рогозина поднялась на ноги и опасливо уставилась на дверь. Что понадобилось охраннику ночью в её камере?

На дверь снова нажали. Раздался скребущий звук, затем шорох… Кто-то упорно долбил дверь, заглушая резонанс металлической обшивки. Рогозина встала вплотную к стене около косяка – выгодная позиция для обороны, к тому же здесь её не сразу заметят. В том, что неизвестный, пытающийся проникнуть в камеру, явно не охранник, она уже не сомневалась.

Ещё один щелчок, треск, хруст – и дверь отворилась внутрь. Жалобно заскрипели проржавевшие петли… На пороге показался высокий человек в камуфляже и тёмной маске.

Никого не обнаружив в камере, он начал удивлённо озираться, сделал небольшой шаг вперёд… В эту же секунду Рогозина, выскользнув из камеры за его спиной, метнулась прочь. Человек быстро обернулся и схватил её за руку. Она извернулась и заехала ему коленом в солнечное сплетение…

Неизвестный резко выдохнул, но не выпустил её руки, а только прохрипел, хватая ртом воздух: