========== Часть 1 ==========

Контрабанда мечты для беспокойных сердец,

Что больны войной, что больны дождём,

Что торопятся биться быстрей и быстрей.

Контрабанда любви для всех заблудших овец.

Хотя бы в эту ночь не оставит Господь

Их милостью своей.

Солнце, белое, блестящее и жаркое, льётся сквозь пыльные стёкла.

Обе давно отчаялись отдёрнуть застрявшую оконную створку, но невыносимая, на грани головной боли духота отодвинулась на второй план. Главным было другое: они возвращались, они сидели друг против друга, по разные стороны крошечного вагонного столика, и улыбались.

Галя, со смеющимися глазами, с вынужденной короткой стрижкой, загорелая до песочной коричневости, казалась Антоновой гораздо моложе, в профиль чуть не подростком. Взгляд то и дело цеплялся за её тонкие, тёмные, как деревянные, запястья – за время, что они не виделись, Рогозина истоньшала под жарящим солнцем сильней обычного.

- Ну что ты постоянно косишься на мои руки? – ворчливо спрашивает полковник, не переставая, однако, улыбаться. – Что ты там нашла?

Валентине хочется смеяться. Так, словно им едва за двадцать, словно поезд везёт их не в усталую осеннюю Москву, а назад, в их юность. Словно знакомую, привычную песню перепели в стиле регги.

Рогозина качает головой. Покосившись на бормочущее под верхней полкой радио, тянется убавить громкость.

- Давай есть. Я голодная, как волк. – Полковник вынимает из баула пакет с едой, снимает с полочки мыльницу и вручает Антоновой: - Иди мой руки.

Вернувшись, Валя видит на столе початки варёной кукурузы и дольки крупно, неаккуратно нарезанной дыни. От солнца испещрённая жилками дынная корка кажется бело-бронзовой.

- Голодная, как волк? – насмешливо переспрашивает она, вдыхая густой медовый запах. – И хочешь наесться этим?

- Во-первых, - Рогозина разламывает не до конца отрезанные куски, - это всё, что мне удалось там достать. Во-вторых, до вечера хватит. А в-третьих… В-третьих, Валентина, я совершенно не ожидала, что ты свалишься на мою голову…

Она щурится от солнца, выкатившегося в самый зенит, и, хотя её лицо вновь нахмурено и озабочено, где-то внутри, в глубине, Валя угадывает натянутую улыбку. Лучи скачут по стрижке-лесенке, выбеливают кожу и пролистывают бесконечно меняющиеся тени.

Пальцы, в мелких ожогах и ссадинах, ловко разрывают глухо хрустящую кожуру.

- Галя… - Антонова ловит её руку, выворачивает ладонью к себе, подносит к лицу. – Всё-таки… Откуда столько?..

- Плита часто не работала. - Рогозина откладывает нож и усаживается рядом. – Приходилось проверять рукой: нагревается спираль или нет.

- Галь…

-Ну что, Валя? Я уже всё тебе объяснила. Заблудились, заехали на чужую территорию. Блокпост… Показали по глупости российские паспорта. Валечка, прошу тебя, не начинай заново!

Обнимая прижавшуюся к ней Валентину, Рогозина думает, что теперь долго, очень долго обеих будут преследовать бессонные ночи или дурные сны и резкие пробуждения, разговоры и уговоры. И за ними – то, чего она страшится сильнее минных полей и генеральского гнева. Валины вздрагивающие плечи.

***

Первый колокольчик, словно школьный звонок, прозвенел в преддверье осени.

Август подходил к концу, грозя без привычного сентябрьского мостика разлиться в надрывный октябрь. Уже к двадцатым числам по опавшим коричневым листьям полили дожди, а в последние дни лета всё вокруг окончательно пропиталось увяданием. В один из таких вянущих, будто вяжущих на языке дней Рогозина появилась в ФЭС позже обычного, сердитая и расстроенная. После нескольких окриков, выговоров и излишне нервной летучки выяснилось: ей предстоит очередная командировка. И не то чтобы это было неожиданным – к командировкам полковнику было не привыкать, - но в этот раз было что-то, что заботило и угнетало её сильней обычного.

Ко всему прочему накануне отъезда Рогозина встретила на улице знакомого до оскомины невропатолога.

Об этой особе из ведомственной клиники, по неизменно негативным отзывам полковника, Валя знала многое. К примеру, то, что ко всем без исключения пациентам та обращается не иначе как «мой хороший». Всякий раз представляя, как Галя входит в кабинет, а доктор с дежурной ласковостью говорит ей «Здравствуйте, мой хороший», Валентина едва сдерживала усмешку.

- Да, Валя, да! А ещё она выписывает совершенно невнятные и ненужные лекарства! Да, я хирург, но и в общей медицине кое-что понимаю. Не понимаю только, за что держат эту некомпетентную панибратскую дамочку!

Так что эта случайная встреча окончательно вывела её из себя. Антонова не знала, о чём был их короткий уличный разговор, но, видимо, он переполнил чашу напряжения. Вернувшись в ФЭС, Рогозина заперлась в кабинете, связалась с Министерством, надавила на все педали, и в итоге Круглов за два часа до конца рабочего дня отправился паковать чемоданы. Он ехал вместе с ней.

***

Накануне отъезда Валя ждала Галину Николаевну в скверике недалеко от ФЭС. Было промозгло и неприветливо. Хотелось домой. От колючего влажного воздуха, как от быстрой ходьбы, сбивало дыхание.

Ждать. Ждать, ждать… Пока Галя ещё здесь, приучать себя ждать, всякий раз загодя и заново. Терпеливо сидеть на скамейке, закрываясь от будущего, мёрзнуть, неслышно нервничать – от того, куда она пропала сейчас, и от того, куда ей предстоит пропасть в ближайшую субботу.

Закрываться от будущего, тихо нервничать и учиться искренне не верить предчувствиям, как умеет полковник Рогозина.

========== Часть 2 ==========

- Что это? – Вопрос с южным, наглым и усталым акцентом. Загорелые, волосатые, нечувствительными к жару пальцы загашивают тлеющую трубку. Лицо кривится, морщась душной окаменелости воздуха. – Что это такое?!

- Документы. Наши паспорта.

Большие горячие пальцы приближаются. Кривящееся лицо – тоже. Оно полностью заполняет окно с опущенным стеклом, заслоняет солнце. В салоне становится темно, веет солёным потом.

- Я знаю, что это паспорта. Я вижу. Что за паспорта?

- Наши паспорта. Мой и моего напарника за рулём.

- В них написано, что вы россияне. Я вижу. Что это такое?!

Молчание. Сопение. Лицо придвигается ещё ближе. Кроме соли явственно слышится запах табака и грязной кожи.

- Что вы делаете здесь, россияне?

- Мы едем по работе. У нас задание от Министерства Обороны Российской Федерации.

- Куда вы едете? Вы пытаетесь проехать на закрытую территорию, где ведутся военные действия. Вышли из машины. – В южном усталом голосе нет раздражения, только тихая, любопытная злость.

За блокпостом течёт река. Мутная, мелкая, она сужается ещё больше у далёкого леса, превращаясь в ручей. Двое в камуфляже, сидя на берегу, кидают в воду сухую траву и камни. После оклика южанина один поднимается, подходит, забирает из салона сумки – дорожный баул и ридикюль – расстёгивает и начинает выкладывать на пыльную землю бумаги, папки, два нетбука, пачку ржаных хлебцев. Последними на крышку нетбука, глухо ударяясь корешками, падают два удостоверения.

- Хо, -вглядываясь в верхнее, смеётся солдат без капли веселья в тоне или лице. - Да это крысята! Это менты-ы! Поглядите!

Подходят остальные, рассматривают, мнут корочки. Так же гогочут.

Полковник напряжённо и загнанно вслушивается в гогот. Нужно поймать паузу или настроение, чтобы выбраться отсюда. Нужно вернуться. Майор – рядом с ним она почти не кажется высокой – медленно, шаг за шагом, отступает к машине, пытаясь не выпустить из поля зрения ни военных, ни сумки, ни речку. Но его опережают: прежде, чем он подходит к багажнику, туда успевают что-то положить.

- Гля! – восклицает один из военных – не тот, что их остановил, и не тот, что обыскивал сумки. Третий. – Гля! Что это?

Вопрос звучит с той же интонацией, что из уст первого несколько минут назад.