– Ты сейчас вот коня жрал только одной головой, а другая смотрела. Она наказана у тебя? Или для других дел?

Дракон разинул оба глаза, и они округлились как плошки.

– Это как надо думать вот так, чтобы мозги не вывихнуть? Что за вопрос глупый? Конечно нет! Просто одна голова тащила коня, устала, и жевала теперь та, которая тащила тебя. – Дракон принялся как котёнок крутиться на подстилке, стараясь заново улечься поудобнее. – Это надо чушь такую выдумать! Наказана у меня голова! Непостижимо уму просто! У тебя если правая рука что-то сломает, ты её наказываешь и всё левой делаешь?

– Нет, но просто я подумала, что раз так вкусно, а второй голове не дают, значит, наказана.

– Спи давай, логика хромая. Утром части тела обсудим, – повернулся и захрапел.

Мама в детстве Бабу называла плутовкой. Нелепое слово, смешное, но очень ей подходящее, потому что хитрила-мудрила эта девчонка безустанно. То спрячется так, что всей общиной её ищут днём с огнём, а она тем временем все огороды обчистила. То термитов притащит в тот угол, куда её отец в наказание ставит. Её наказывать, а угла нет – дырка вместо угла, сожрали термиты. Насилу потом от них дом отбили. То придумает, что есть у неё сестра-близнец, которая в детстве умерла, но не похоронена. Мать её как мёртвую родила, так в овраге и бросила, а её волки утащили и сожрали, и теперь сестрёнка по домам ходит, ищет где поселиться. И если кто не хочет, чтобы в его доме поселилась мертвячка, надо конфеты на крыльце оставлять, откупаться. Потом от сладкого вся аж чесалась девка, а от матери пол-общины шарахались. Плутовка, одно слово.

Баба в гостях проснулась рано, прервав утренний сон, когда даже если случайно глаза и откроешь, то веки окажутся такими тяжёлыми, что непременно закроются дальше спать. Сегодня Бабе не до сна. Лежала, смотрела на разноцветного камня, полированные водой своды пещеры и, пока Дракон рядом дрых, смекала, как ей из всей этой истории живой выпутаться. Если семья примется искать свою кормилицу или кто-то видел, как она коня останавливала, ненароком, то заявят пропажу. Если нет – спохватятся потом, потому что есть захотят, и тоже будут искать, но вряд ли уже найдут следы драконьи. В первом случае Дракон им предъявит её, и все разойдутся с миром. Во втором случае скорее всего Дракон её сожрёт, не зря же он ей имечко дал: «Деликатес». Про вредность людей он ей может сколько угодно заливать, а судят-то драконов за то, что сожрали кого-то. И ничего, живёхонькие, морды довольные, не травятся. Врёт, значит.

Шансы её, выходит, 50/50, сожрёт – не сожрёт. Пару дней не тронет точно, побоится, выждет. Значит, надо хитрить плутовке, выпутываться. Хоть и далеко, и высоко, а что делать? Хочешь жить – умей сбегать! От мыслей этих у Бабы, которая дальше Школы Ловцов Коней в соседнем городке да Конячей Горки в жизни никуда не путешествовала, страх брал всё тело, и становилась Баба бессильной, пальцем не шевельнуть. Ватная становилась Баба. Страх от того, что Дракон её сожрёт, так не хватал, нутро не размягчал. Быть сожранной понятным знакомым тебе драконом, получается, не так страшно, как идти по непонятному неизвестному тебе лесу невесть куда. Обычные бабы, они так и живут всю жизнь: терзает их какой-нибудь знакомый дракон или даже просто змей, а всё лучше, чем что-то менять. Но эта Баба другая, ловец-баба, и теперь придётся ей жизнь свою ловить. Нежные пятки для этого плохой помощник, чтоб по горам лазать, железные пятки нужны. И разведка тут потребуется, хитрая бабья «невзначай» разведка обстановки. А пока, пожалуй, стоит похромать как следует, чтобы не боялся Дракон, что сбежит. Больная баба, она всегда в глазах драконов безопаснее здоровой. Главное – не забыть, на какую ногу. Чтобы не перепутать, надо на ту хромать, где крысы палец надгрызли.

Дракон засопел, потянулся, выгнув спину как кот. От него пахло жареным конём, на нём, по всей поверхности Дракона, спали штук двадцать здоровенных жирных крыс, и теперь они, сонные, с него попадали и с писком полезли в подстилку.

– С новым днём, уважаемый. Мира и жизни. Ты бы крыс-то прогнал, кота себе завёл, что ли. Они ж на тебе спят, а голодные будут – отгрызут чего-нибудь.

– Фу, гадость какая, кот! Мы котов терпеть не можем, мы с ними хуже собак, потому что нет на свете бесполезнее кота домашнего животного. Жрать да спать только могут. Вот крыса – это да, это зверюга знатная. И согреет (я холоднокровный, кстати), и уберёт чистенько – можешь на кухню заглянуть, убедиться, и вопросов глупых с утра до вечера не задаёт. – Дракон валялся на подстилке и вещал, не открывая глаз. – Ты, Деликатес, говорилку свою отключи пока. Утром Дракону покой нужен, тишина и умиротворение, иначе он разозлится и начнёт огнём плеваться, опалит все твои красоты бабьи.

– Убедил. Пойду тогда, проветрюсь, солнышку порадуюсь.

– Иди давай, – одобрил Дракон, а сам глаз приоткрыл и смотрел ей вслед, как она хромает к выходу, нос морщил.

У входа в пещеру сосны стеной, высоченные, солнце кроют. Баба оценила дорогу, которой шли ночью с Драконом – дорога хорошая, как в муниципалитете, хвостом драконьим укатанная. Бистро добралась Баба да взлётно-посадочной поляны. Красота, солнышко светит, травы с цветами горными вперемешку колышутся, земляника ковром красным стелется. Чуть поодаль пруд лесной, тёплый, с лягухами, вдоль него ивняк растёт. Горный курорт! Баба наелась, накупалась, нагулялась, с ивняка коры надрала, начала сандалии себе мастерить на подошве из коры со стелькой из мха. Дизайнерское решение. Женщиной себя почувствовала, рукодельницей, и так этим увлеклась, что чуть про Дракона не забыла.

Вернулась в пещеру, сытая, чистая, волосы растрепались, в них цветы натыканы беспорядочно прекрасно. Не Баба – нимфа сисястая! Разве что хромая немножко. Дракон, её увидев такую, повеселел и говорит:

– Слушай, Баба, будь друг, сходи в соседнюю пещеру слева, где Гоша-таксист живёт. Недалеко, меньше километра. Надо одного хорошего гостя ко мне привезти. Пусть Гоша залетит, я всё объясню.

– А что не сам? Ты ж и меня, и коня привёз, гостя-то почему не сможешь?

– Во-первых, у меня лицензии нет и кресла человеческого нет. Вас я не подвозил, а тащил, на такую перевозку никто в уме не согласится, кроме дохлого коня и полудохлой бабы. Во-вторых, я два дня теперь не летун, перевариваю. В-третьих, можно без вопросов, просто сделать, и всё?

– Не, ты нормальный? Я у тебя в гостях, ты меня на посылках заставляешь хромую работать. Или ты меня, полудохлую, в рабство себе притащил?

– Не придирайся к словам. Рабовладение у нас во всех мирах отменено, любое, кроме женитьбы. Я тебя попросил просто помочь, потому как сам обожрался и встать не могу. Не хочешь – не иди, только мозг не выноси.

– Да уж. С таким характером ты вряд ли женишься, рабовладелец, так и проживёшь бобылём в своей огромной неубранной пещере, с крысами и грязными шкурами.

– Э! Тут самый идеальный мужской порядок: я знаю, где у меня что лежит! А у наших девочек-драконих такие нравы, что я и не собираюсь жениться, пока молодой, в ближайшие лет сто точно! Так ты сходишь или нет?

– Наглый ты, хоть бы попросил по-людски.

– Ааа, забыл. Как у вас там? Волшебное слово, за которое люди бесплатно работают… По-жа-луй-стаааа, – затянул Дракон тоненьким голоском и бровки лохматые бородавчатые домиком сложил. – Налево, вдоль кряжа невысокого иди, никуда не сворачивай. Их пещера следующая. Скажи, Сейлер зовёт, работа есть.

– Сейлер? Ты – Сейлер?

– Ну да. Продавец я. Продаю всё что можно и нельзя. Так ты идёшь?

– Приятно познакомиться, продавец всего, – усмехнулась Баба и пошла вдоль кряжа.

Вот он, тот самый лес, по которому, если её не спохватятся, потом бежать ей из драконьего логова со всеми удобствами. В эту сторону или в другую? Какие звери тут водятся? Как тут с голоду не умереть? Как ноги не поранить о колючки и камни? Ноги очень в пути нужны, нужнее головы даже. Как ночью спать, чтобы тебя не сожрали? Лес вокруг стоял добрый, светлый, тихий. Только птичий щебет, да ветра шёпот в верхушках сосен. Наверное, рядом с драконами никто большой и хищный селиться не станет – великоваты соперники, сожрут. Видела Баба козлов горных на скалах, видела змей под камнями, видела барсуков и белок на соснах. Иглы опавшие устилают землю под соснами, если по ним правильно, как по битому стеклу, ступать нежно, то как по ковру идёшь.