Глядя на кхаэля, замершего напротив, магистру приходилось щуриться. Тот как будто был залит слишком ярким горячим солнцем, а о мощный, плотный сгусток ауры, почти не выходившей за пределы тела, казалось, можно было обжечься. Иные маги любят кичиться силой, распускают ее вокруг себя, как петухи хвост. Кетар же — надежно прятал ее внутри, преумножая все новыми потоками. Страшно представить, что будет, если он однажды решит выпустить ее всю…

У магистра по спине бежали мурашки.

— Эта партия начата два с лишним столетия назад, друг мой, — выжидающий взгляд Великого Кота нервировал человека. Как на мышь смотрит, в самом деле. — И я сделаю все, чтобы в выигрыше осталась третья сторона.

Мобиус подумал и сделал ход, принеся в жертву одного Небесного воина.

— Вы так в ней уверены? — спросил он.

— Любую партию я всегда просчитываю заранее.

Кто бы сомневался.

— А если я решу, что третья сторона мне не нужна вовсе?

— Это значит, что вам не нужна и собственная жизнь, — сощурил глаза кхаэль. — Не наигрались еще без Хранителя?

Магистр постарался поглубже запрятать желание запустить в этого наглого кошака чем-нибудь тяжелым или придушить. К сожалению, Кетар плевать хотел на его неприязнь к нелюдям и регулярно являться с поручениями все равно будет.

— Ваш протеже, между прочим, поднял бунт и захватил одну из наших крепостей возле леса Таймерин, — фыркнул Малефор. — Туда теперь стекаются все окрестные оборотни.

— И разумеется… — Кетар передвинул Жрицу чуть в сторону от основного построения, — вы уже отослали туда карательный отряд во главе с вашим верным поборником справедливости, не так ли?

— Вот сами же все прекрасно знаете, — Магистр выдвинул вперед Хранителя. — Если хочет власти — пусть докажет, что способен на нее.

— Полагаю, он хочет не власти… — лапа зависла над расчерченной восьмиугольниками доской и кхаэль задумчиво прикрыл глаза, — а спасения от того, что видит.

— Тогда надо было сидеть мышью у Змея и не отсвечивать, мститель непризнанный нашелся. А раз сделал первый шаг, пусть делает и второй.

Кетар прищурился и улыбнулся так, что впору было счесть себя обедом. Тон его из нарочито-уважительного сделался насмешливым.

— Мобиус-с… ты дурак или прикидываешься?

— А что? — изобразил непонимание Малефор.

— Прики-идываешься, — протянул Кот, сдавая главной вемпарийской фигуре младшего воина. — Хотя прекрасно знаешь, что произойдет, если Темные исчезнут.

— Так и ты прикидываешься. И тем более знаешь, что бывает, когда к власти приходит недостойный Хранитель.

Взгляды скрестились с беззвучным стальным лязгом — золотой звериный и серый человечий. На краткую долю мгновения Эль-Тару хэйвийский изволил продемонстрировать противнику гнев — и снова надежно упрятал его под маской кошачьего улыбчивого добродушия. В ауре жадным языком плеснул и улегся Свет.

— Если не будет этого бунта, через столетие голова Змея украсит шпиль вашей крепости, а остатки Тьмы иссякнут. Если волчонок погибнет в начале — тот же исход. Если ты подпустишь к нему Салегри раньше времени, я тебя разорву голыми лапами. Ты понял?

У Хранителя Времени прошел по коже мороз. Но больше чем полутысячелетнее руководство Орденом и Кругом не позволяло просто так склонится перед волей Кошака.

— Посмотрим.

— Смотри, смотри…

Марево вероятностей изгибалось и дрожало, отзываясь на малейшие колебания мятежных мыслей старого мага. Партия была оставлена, Владыка безмятежно наблюдал за человеком, сцепив пальцы на животе и откинувшись в кресле. Казалось, он дремлет — в узких щелочках прикрытых глаз не отражалось ничего.

— Я могу на какое-то время подступиться к вашим Колоннам ради одного-двух танцев, — наконец изрек кхаэль. — Но большего мой Свет мне не позволит. И хватит этого ненадолго. И еще, — он поднялся, вестимо, собираясь исчезнуть, как всегда. — Внимательней присматривай за своим Смертоносцем. Из-за его нездоровых увлечений с инициацией Владыки Тьмы могут возникнуть сложности.

И он в самом деле исчез, оставив магистра наедине с тревогой и бессвязно скачущими мыслями-подозрениями.

На свежевыпавшем снегу резвились волки. Черные, серые, рыжие, с подпалинами, они носились за стенами крепости, то стараясь догнать друг друга, то сшибаясь в несерьезной грызне. Снег почти не обжигал покрытые густым мехом звериные туши, и сытые Темные лучились довольством. Среди волков то и дело мелькали крупные кошки, лисы, даже несколько ласок.

Впрочем, игрой это могло показаться только на взгляд несведущего человека. На самом деле звери разогревались перед серьезной тренировкой, разгоняли застоявшуюся кровь, сбрасывали сонное утреннее оцепенение. Они не взлаивали и не подвывали, двигаясь в пугающе жутком молчании. Лишь изредка окрестности оглашались короткими рыками, если чьи-то зубы слишком сильно впивались в загривок или лапу.

Иногда потасовка перерастала в настоящую драку, на снег брызгала кровь — тогда задир разнимал кто-то из стаи Бешеного Волка и вышвыривал их вон с утоптанного лапами поля. Провинившиеся отправлялись в крепость помогать людям заново возводить укрепления. Не всем это было по нраву, но под пристальным взглядом самого вожака никто спорить и огрызаться не смел — кому хватило дури попробовать, те быстро познакомились с его клыками.

Недостающую высоту обветшалых стен возводили толстыми бревнами, ров вычерпали и этой же водой облили скат вала. Работать по зимнему времени было тяжко, но деваться — некуда. Как доносили разведчики и вороны, карательное войско ди Салегри приближалось.

Вот очередной забияка потрусил прочь, поджимая хвост, время от времени оглядываясь на Аль-хэйне и порыкивая. Тот стоял, тяжело дыша и молча вывесив язык. Прижатые к голове уши встали торчком, праведная злость во взгляде сменилась насмешкой. Волк плюхнулся задом на снег и захлопнул пасть. Клонило в сон, но он запретил себе даже думать о том, чтобы прилечь хотя бы на полчаса. Дел невпроворот, а если во сне состоится очередное «свидание» с создателем, то сегодняшний день можно будет считать потерянным — решительно все начнет валиться из рук. В голове стоял туман.

Когда сквозь дремотную завесу пробился знакомый мысленный голос, волчья шкура встала дыбом, и ифенху невольно зарычал.

— Честно говоря, ты меня удивил. — промурлыкала Лемпайрейн, садясь рядом. Ифенхи вальяжно вытянула перед собой шелковисто-черную переднюю лапу и принялась ее вылизывать с нарочитой неторопливостью. — Не думала, что тебя так сильно потянет воевать, да еще устраивать полноценный бунт.

— А ты видишь другой выход? — рыкнул Ваэрден. — Отступаться надо было тогда, когда ты меня на это подбивала, а теперь уже поздно — перережут к демонам!

Фиолетовые кошачьи глаза прищурились. На миг замерев, Рейн уставилась на него, а потом снова занялась лапой, как будто на свете не было ничего важнее. И что творится в этой головке?..

— Ты совсем не щадишь их самолюбия, — уже серьезно хмыкнула она. — Отправляешь в подчинение к людям, как будто они собаки.

— Если мы уподобимся смертным в высокомерии, — холодно отрезал Волк, — то вот тогда действительно станем шелудивыми помоечными шавками и не более.

Он встал и сменил обличье, давая понять, что беготня окончена. В стороне уже собирались люди, снедаемые любопытством пополам с опасениями. Сегодня вожак объявил общую тренировку, и кто знает, чем она обернется?

— А теперь слушайте меня все! — Ваэрден повысил голос и шагнул туда, где снег был утоптан плотнее всего. — Вы теперь — одно целое, хотите вы того или нет. И работать вам придется вместе, Иначе — смерть. Вы сами пришли ко мне, а значит, согласились с моим командованием. А я не собираюсь пренебрегать тем, что могут дать нам люди. Поэтому вы привыкнете считать их не просто временными союзниками и пищей! Верхушка Ордена далеко не безгрешна и вовсе не похожа на сборище свято верующих в свою правоту фанатиков. Они погрязли в грызне за власть! А когда грызутся властьимущие, простому люду деваться некуда. В ряды Ордена идут от безысходности и бедности, потому что нечем кормить семью. Разве я не прав?