Через полчаса он рискнул перевести животных с шага на плавный аллюр — иначе от преследователей не оторваться. Поминутно оглядываясь на раненого, лихорадочно соображал, как быть дальше. По щекам ифенху разливалась нехорошая серь. Покуда дорога в обе стороны оставалась пустой, но кто знает, когда придется столкнуться с рыцарями. А Волку нужны тепло, лекарь и много крови.

Решение озарило внезапно — Тайер! Где-то здесь неподалеку должен стоять его дом. Если Разэнтьер правильно помнил, от главной дороги, ведущей к Змеевым дебрям, сворачивала узкая колея, и где-то там в перелеске прятался дом родича, живущего отшельником. На повороте, помнится, торчит старый обгорелый пень… Отыскав глазами нужную примету, Воладар решительно развернул коня.

«Была не была!»

Ехать пришлось недолго. Уже через четверть часа перед самой конской мордой с оглушительным лаем выскочил лохматый рыжий пес. За ним из зарослей вынырнул и его хозяин. Окинув хмурым взглядом потрепанную парочку, он выдернул поводья коня из рук племянника, фыркнул и повел незваных гостей к дому.

Во дворе уже поджидали слуги — конюх, кухарка и садовник. Большего старший Воладар не мог себе позволить, и не потому что не хватало средств на содержание, а потому, что ему стоило быть незаметным.

— Ох ты, батюшки! — всплеснула руками пухлая пожилая женщина в темном платье и переднике при виде грязных измученных путников.

— Этого напоить свежей кровью и в постель, — приказал Маг-эр-Тайер, кивнув в сторону сородича. — А этому — горячую воду и чистую одежду! — ифенху поморщился столь показательно, что Разэнтьеру невольно стало стыдно за свой вид и запах. — Животных в стойла.

Слуги бросились исполнять приказы, а младший Воладар сполз с седла и едва не рухнул наземь от усталости. Спасибо дяде, поддержал.

— Как вымоешься — я жду тебя в столовой, с подробным рассказом. А до тех пор пожалей мой нюх.

Разэнтьер потупился и поплелся в дом следом за родичем, радуясь короткой передышке. «А смердит действительно, как от последнего нищеброда» — вяло подумал он.

Спустя два часа они с Тайером сидели в столовой за ужином и разговором. За окнами хлестал проливной дождь. В одной из спален наверху под присмотром кухарки лежал ухоженный Волк. Разэнтьер даже не надеялся, что им позволят остаться — слишком жестким и суровым был взгляд красновато-карих глаз дяди, в которых то и дело мелькали багровые проблески. Ифенху задумчиво постукивал когтем по столешнице и дожидался, пока племянник покончит с едой. А тот сидел, съежившись, и равнодушно ковырял вилкой отбивную, несмотря на то, что есть хотелось зверски.

— Доедай, — строим тоном приказал Тайер. — Если и дальше собираешься выкармливать своего приятеля, сил тебе потребуется много.

Он ничуть не изменился с тех пор, как уехал из дома почти двадцать лет назад. Четко очерченные фамильные черты, прямые темно-русые волосы до плеч, цепкий взгляд. Аккуратные усы и короткая бородка отличали его от прочих ифенху, делали слишком приметным среди почти сплошь безусых Темных. Сложение он, как и все они, имел ладное — ни излишков, ни недостатков. Сильный зверь, вынужденный сидеть в глуши и безвестности ради того, чтобы выжить самому и не подставлять других. Даже одежда на нем, потомке высшей Ниеррскй знати, была деревенская.

Разэнтьер вздохнул и честно попытался подчиниться. Но кусок в горло не полез. Он молча покачал головой и отставил тарелку.

— Ладно, — махнул рукой Тайер. — Рассказывай, откуда взял такого спутника и как докатился до шатаний.

— Я предал Орден.

— Что-о?! — изумился дядя. — Чтобы ты — и кого бы то ни было предал? Прости, мой мальчик, но я не верю. Ты слишком принципиален.

— Тем не менее, я это сделал!

И Разэнтьер рассказал старшему родичу все, что случилось за последние несколько недель. Тайер слушал, не перебивая, а потом задумчиво произнес:

— Я подозревал, что этим кончится. Ты чересчур справедлив для того, чтобы карать без разбору, как это принято у Инквизиции. А дальше-то что делать станешь?

— Не знаю, — вздохнул Разэнтьер, и снова принялся за еду. — Ты ведь не позволишь нам остаться. Значит, отвезу его к Змею.

— Только на одну ночь. Сам понимаешь, орденцы рыщут. Найдут — ни вам, ни мне не сдобровать. Но все-таки, доберешься ты до Манвина, а потом что? Среди людей тебе больше места нет. Примет ли тебя Старейшина, я не знаю. Семья вполне может прилюдно от тебя отказаться, и я не имею права их уговаривать.

Каждое слово Тайера словно вколачивало гвоздь в свежую рану. Младший Воладар вздрагивал и все ниже опускал голову. Это что же, выходит, он сглупил, совершил ошибку? Здравый смысл подсказывал, что лучше, проще и выгоднее было бы выполнить свой долг рыцаря-инквизитора. Но против этого возмущенно вздымалась изнутри горячая волна гнева, давящая ощущением непоправимой ошибки, неправильности. Он вскинулся и ответил:

— Не знаю. Но если бы пришлось поступить так еще раз — я бы без раздумий сделал то же самое!

— Почему? — странно прищурился Тайер. — Чем тебе глянулся Бешеный Волк? Он ведь действительно бешеный, я наслышан о его «подвигах». Да и знаю кое-что интересное…

— От того, что он бешеный, ему и помогать не надо?! — взвился Разэнтьер. Тихонько вошедшая в столовую кухарка аж подпрыгнула.

— Господин, — обратилась она к нему. — Вы бы поднялись наверх. Он вас зовет.

Воладар подорвался с места под насмешливое дядино хмыканье и почти бегом ринулся за женщиной наверх.

В комнате разлился такой же пасмурный полумрак, как и во всем доме, одна-единственная свеча безуспешно старалась разогнать темень. Стоило Разэнтьеру войти, как Волк дернул ухом, узнав шаги, разлепил мутные больные глаза и радостно рванулся встать. Само собой, завалился на бок и взвыл, растревожив раны. Пришлось чуть ли не через всю спальню прыгнуть в два шага, чтоб успеть подхватить, придержать и уложить обратно. Холодные когтистые пальцы тут же вцепились в руку — клещами не разожмешь.

— Пришел… — слабо выдохнул Ваэрден, скатившись дальше в неразборчиво-довольное звериное урчание. Руку не выпустил.

Разэнтьер присел на край постели и бездумно стал гладить разметавшиеся седые волосы, будто успокаивая зверя или ребенка. Урчание усилилось. Он затаил дыхание, боясь любым неосторожным движением нарушить что-то невидимое, стеклянно хрупкое. Оно протянулось между ними и повисло в воздухе звенящей паутинкой, наполняя душу странным, доселе неведомым чувством единения со зверем. Бешеный Волк в глубине души мечтал сделаться ручным. Хотя бы для кого-то одного.

И предать его означало совершить грех еще более страшный, чем тот, что загнал их сюда. После этого можно сразу идти к упырям на съедение.

— Поздравляю, Эр Воладар, — раздался от порога негромкий голос хозяина дома. — Ты нашел себе ифенху.

— О чем ты? — Разэнтьер встрепенулся, не прекращая гладить и почесывать Волка за ухом. Тот, успокоенный присутствием спасителя, спал крепче младенца.

— А, ты не знаешь? — Тайер выглядел как кот, который умиленно любуется возней подрастающих детенышей, оценивая, скоро ли можно будет отправить их на самостоятельную охоту. — Семьи Эр-риану издревле связывали себя узами с ифенховскими родами, пока Орден не начал эту треклятую войну.

— Как это?

— Очень просто. Дети лет в пять-шесть проходили испытание. На «мысленную близость» с Темными. И если кто-то кому-то приходился по душе — устанавливались связующие узы, как у тебя сейчас.

— Я этого точно не делал! — возмутился Разэнтьер. Костлявые пальцы, стиснувшие его ладонь, согрелись и расслабились, когти перестали впиваться в кожу.

— Разумеется, — усмехнулся Тайер, чуть показав верхние клыки. — Это сделал он, едва почуял, что тебе можно доверять. И наверняка сам не понимал, что творит.

— Бред какой-то. Это же против воли!

— Доверие зверя — это великий дар, Разь. Люди не знают такой верности, какую проявляют волки, если выбирают себе кого-то. Гордись — ты приручил его, и он будет защищать тебя до конца твоих дней надежней родного брата, но и ты обязан нести за него ответственность гораздо большую, чем за прирученного зверя. Понял?