Алекса была рада, что доступ к книгам у неё не отобрали. Иначе было бы совсем худо. Дома можно умереть от скуки, если не занимать себя чтением книг.

— Однако я не потреплю этого! — ещё громче заявил Дауд, указывая рукой на стол. — Бумага и чернила останутся у тебя, но если ещё раз увижу, что моя фаворитка занимается этими глупостями, фантазируя о мести, которой никогда не свершит, я сильно на тебя разозлюсь, Алекса.

— Он убил мою семью! — зарычав и выпучив глаза, сказала Алекса. — Как вы не понимаете этого?! Род Остин проклят! Они должны…

— Довольно! — вскочил Дауд. — Мы не будем больше говорить об этом. Я слишком многое тебе позволял, Алекса, и сейчас прощу за эти глупые мечты. Но больше не смей говорить об этом в моём доме. Будь уверена, даже беременную женщину можно наказать, не причинив вреда ребенку. Если хочешь узнать больше, возьми в библиотеке книгу о правлении во времена смуты, остановленной шесть сотен лет назад. Думаю, тебе понравится.

— Уже читала… — буркнула Алекса, отведя взгляд. — Во времена смуты наложницам отрезали уши и языки, выдавливали глаза, чаще всего ломали пальцы на руках. Эти части тела не способствуют рождения ребенка, поэтому подход достаточно практичен. Хотите меня ослепить или язык мне вырвать?

— Не хочу, поэтому прошу тебя прекратить, — ответил Дауд. — Хватить жить только ради мести, Алекса. Я дал тебе все, о чём может мечтать женщина. У тебя прекрасная жизнь и она станет ещё лучше после рождения нашего ребенка. Не нужна тебе месть. Прекрати ею жить. Не ради меня, сделай это ради ребенка.

— Простите, я не могу, — призналась Алекса. — Я могла вас обмануть, сказать, что полюблю вас, ради нашего малыша. Но Ивар Остин забрал у меня всё. Я не успокоюсь, пока мы с ним дышим одним воздухом. Моя месть свершиться.

Дауд встал с кровати, расправил плечи и прошел к двери.

— Ты не оставляешь мне другого выбора, фаворитка Алекса, — промолвил он. — Идем со мной.

— Мне станет плохо, — недоверчиво ответила она, не желая никуда идти.

— Не волнуйся. Если закружится голова, тебя отнесут обратно в постель. Мы выйдем во двор и дойдём до сада, а потом вернемся сюда.

Алекса сразу подумала о столбе, к которому приковывали Сабилу.

«Нет, Дауд так не поступит с беременной женщиной, — думала она, медленно следуя за господином. — Ребенок — это наследник рода и Дауд будет его оберегать. Он просто пытается меня запугать, но ничего не получится».

Тем временем они спустились на первый этаж, вышли через заднюю дверь и Алекса, не отставая от господина, заметила госпожу Шадиду, сидящую на подоконнике в окне своей спальни. Видимо, где-то неподалеку была Сабила. Но Дауд взял с гвоздя лук и вытащил из колчана одну стрелу, привлекая к себе все внимание евнухов, сестры и даже наложницы Зайны, выглядывающей из окна.

— Я предлагаю тебе выбор, — сказал Дауд, бросив в ноги фаворитки лук и стрелу. — Это очень давняя традиция империи Шадаш-Тарза, которую в наши дни никто не использует. Ты ведь умеешь стрелять из лука?

— Не умею, — ответила Алекса, недоверчиво глядя на людей, подходящих к стрельбищу. Она не понимала, что задумал господин, а вот евнухи об этом знали и терпеливо следили за всем со стороны.

— Не стоит волноваться, — улыбнулся Дауд. — Я могу подойти на пару шагов.

— Что?.. — переспросила Алекса. — Я не понимаю, что вы задумали…

— Все очень просто, — раскинув руки в сторону, сказал Дауд, стоящий под деревом. — Возьми лук, Алекса.

— Нет, — отказалась она. — Я не стану никого провоцировать.

— Я ведь уже сказал, что это традиция. Никакой провокации. Я даю тебе шанс и выбор, на который ты рассчитываешь.

— И в чём он заключается? — спросила она, поглядывая на лук.

— Одна стрела — две жизни, фаворитка, — ответила сверху Шадида. — Ты можешь воспользоваться предложением моего брата. Мертвому господину не нужны наложницы. Убьешь его, получишь свою свободу. Тебе лишь нужно попасть.

— Это не все, — добавил Дауд. — Я не стану двигаться и позволю себя застрелить. Но ты ждешь ребенка, Алекса. И он от меня. Твой малыш будет Аль Салил. Если я сегодня умру, через девять месяцев ты родишь и получишь свободу, но твой ребенок останется здесь и займет моё место.

— Хотите сказать… — задумалась Алекса. — Убив вас и отдав своего ребенка, я получу свободу?

— Ты правильно все поняла, — подтвердил Дауд. — Никакого наказания, Алекса. Убьешь своего господина и будешь свободна. Сможешь свершить свою кровавую месть. Малыш останется здесь, но какая разница? У тебя ведь только месть на уме. Не бойся. Возьми лук и убей меня. Я охотно приму смерть.

«Он что, издевается? — подумала Алекса. — Две жизни, ценой бастарда?!»

— Пошел ты к чёрту, Дауд Аль Салил! — презрительно заявила она, плюнув на лук. — Можешь идти к чёрту, а заодно забирай с собой свою сестру и клятого императора, которого вы тут величаете Драконом. Никто из вас не знает, через что мне пришлось пройти. Отдать ребенка, говоришь? А больше ничего не попросишь? Я признаю, что это ты отец «моего» малыша. Но только я буду решать участь ребенка и воспитаю его так, как сама этого захочу. Ни ты, ни ваши клятые законы не заберут меня моего ребенка. Ты меня понял, Дауд Аль Салил?

Дауд спокойно воспринял слова фаворитки, даже рассмеялся.

— Видишь, Алекса? — спросил он. — Ты и сама понимаешь, что в жизни есть вещи намного важнее мести. В тебе горит ярость из-за смерти родителей и это понятно. Никто на свете не сможет этого изменить. Мой отец учил меня, что ярость нужно направлять в нужное русло. Так сделай то же самое. Вложи свой гнев и злобу в то, чтобы защитить самое сокровенное — ребенка. Наш наследник станет главой этого дома и я горд оттого, кто его мать.

— Здесь слишком жарко, — с безразличием промолвила Алекса. — Можно мне вернуться в дом… господин?

— Ступай, позже я за тобой пошлю. Ты разжигаешь во мне ярость, которую я желаю утолить.

«Ты ничего не знаешь о ярости, мальчик…. Но обязательно ощутишь её на себе, клянусь. Только посмей отобрать у меня дитя, я обрушу на тебя такую ярость, что великий Дракон покажется благородным рыцарем в сияющих доспехах».

Все происходило быстротечно. Сначала евнухи притащили в спальню тяжелую, большую и крайне старую ванну, покрытую медью. За ними стали бегать слуги с ведрами, которым наказали принести теплую воду из бани. И всё это время над душой стоял главный евнух Ыксан, раздающий поручения своим людям, а заодно и слугам.

Вернувшись в свою спальню с улицы, Алекса была немного шокирована тому, какой беспорядок у неё устроили. Кровать передвинули в дальний угол, где раньше стоял туалетный столик. Сам столик переместился к двери, а шкаф загородил проход, потому что освободил место ванной. Евнухи продолжали передвигать мебель, пытаясь услужить главному евнуху.

— Что здесь происходит? — чувствую легкую слабость, спросила Алекса. Ей бы сейчас лечь, полежать немного, но в спальне был бардак, да и людей собралось больше обычного.

— Мы выполняем приказ господина, — ответил Ыксан, указывая евнухам, куда нужно поставить шкаф.

Алекса была в полной растерянности. После серьёзного разговора она только сходила в отхожее место, немного там поплакала и перевела дыхание, на что ушло несколько минут. Люди господина Дауда оставались на улице, а теперь они все пришли в её покои и не дают нормально полежать.

— Что он приказал? — пройдя мимо шкафа и евнухов, спросила Алекса. Стоять сил не осталось, поэтому она рухнула на подушки в постели и евнухи, переглянувшись, передвинули кровать вместе с ней.

— С сегодняшнего дня и до рождения наследника господин Дауд будет спать вместе с вами, — спокойно ответил Ыксан, чем вызвал недоумение. — Редкий случай, когда господин позволяет наложнице жить вместе с ним, однако исключения бывают. Чем-то вы очень задели господина Дауда. Он прямо сияет от счастья.

«Вот счастье привалило, — подумала Алекса, закатив глаза».