Наступила последняя декада августа. Наша операция началась. Я уже прогулялся на склад, где сдал на хранение, под роспись, весь свой не богатый скарб, – кладовщик обнадёжил, что всё будет в полной сохранности лежать до поры, как в сейфе. Пришлось разнашивать красноармейскую форму, ношенную, второго или даже третьего срока носки, которую мне заранее подобрали уже на другом складе. Вид ещё тот – обычная "хэбешка", разбитые кирзовые ботинки с обмотками не первой свежести, пилотка, расплющенным блином, сидящая на голове и выношенный ватник. Получил брезентовый ремень с однозубой простой пряжкой, подсумки для патронов, малую лопатку и противогаз в матерчатой сумке. Каску не выдали – бывалый каптёр, со смехом, посоветовал подобрать себе её "там", благо на передовой такого добра завались! В солдатском вещевом мешке, по-нашему в сидоре, уместились скромные пожитки – бритвенный прибор, перочинный ножик, фляга из стекла, металлический котелок, кружка, пара белья, запасные портянки из приятной байки, белая и чёрная катушки ниток, две иголки, несколько пуговиц. При первом удобном случае вдел в иглы по метровому отрезку ниток и разместил их за отворотом "крыла" своей нелепой пилотки. Отрез от простыни заменил полотенце, в кисете для табака спрятаны чесночная головка в шелухе и бумажный кулёчек с горсточкой соли, ведь положенных по уставу полотняных мешочков не выдали. Соль и чеснок выменял на табак в людской толчее у Мальцевского рынка, когда изучал рыночные цены на продукты. Отдельно в лист газеты завернул конвертиком выписку из постановления трибунала на моё имя, две справки о ранениях с разными датами и совсем новую отличительную нашивку о ранениях, с двумя галунными полосками красного цвета. Такие знаки о ранениях были введены в РККА с июля этого года и должны носиться над карманом на правой стороне гимнастёрки бойца или командира. Свои "документы" временно положил внутрь котелка и убрал в сидор. Большего имущества бойцу штрафного подразделения иметь не положено.

Утром 15 августа майор рано приехал в Управление, поднялся к себе на этаж и по коридору неспешно прошёл в свой кабинет, не переставая обдумывать разные нюансы предстоящей операции. Начальство требовало результат, как всегда торопило и не желало знать, что помимо этой "работёнки" перед его отделом есть ещё много других текущих дел, которые тоже не терпят отлагательства. "Абвер", с завидным постоянством, забрасывал и засылал в Ленинград своих агентов, причём делалось это очень профессионально и нагло, чувствовалась старая кайзеровская школа, с её, отработанными до мелочей, методами работы. Сотрудников не хватало, многие ушли в действующую армию, а те, что остались, имели минимальный опыт оперативной работы. Туров уже не раз и не два подавал рапорты на имя Комиссара, чтобы отдел усилили людьми, желательно с каким-нибудь опытом оперативной работы.

Несколько раз Комиссар обещал прислать людей и только вчера вечером позвонили из кадрового резерва с радостным известием, что люди будут. Николай Николаевич не поленился и сам позвонил начальнику кадрового бюро, с которым уже много лет был на дружеской ноге и тот заверил его, что завтра с утра к нему в отдел прибудут из действующей армии два стажёра, со спец. курсами за плечами.

Что ещё за студенты-практиканты! Совсем как до войны! Не уважаешь ты меня, раз сопляков направил! Мне только их учить ещё времени не хватало! И так суток не хватает – через день ночую на диване у себя в кабинете! Не мог нормальных найти! начал кипятиться майор.

Николай Николаевич, ты не торопись с выводами! Отличных хлопцев к тебе отправил! Оба фронтовики, битые – я хотел сказать, что после госпиталя и награждены. Ты поговорку о битых и не битых, слышал? Знаешь?! Тогда забирай и не ворчи! Они тебе за четверых отслужат! Забирай, а то передумаю и отправлю в другой отдел, парировал упрёки друга кадровик!

Я тебе передумаю! Пусть приходят! Посмотрю, что за люди. Прощай, друг! закончил телефонный разговор майор.

А сегодня Туров их ждал.

Где же вы, парни боевые? Боевые говоришь… это хорошо! Кто же спорит… Лишь бы, головы у них в нужном направлении соображали. В нашем деле на первом месте должны быть именно логическое мышление, сообразительность, идеальная зрительная память и выдержка, про себя повторял прописные истины майор.

В дверь не сильно постучали и на пороге, со словами: Товарищ майор, к ВАМ пришли, появилась незаменимая Мария Петровна. Прикажете их пригласить в ваш кабинет? уточнила помошница.

Пусть проходят! разрешает Туров.

В начальственный кабинет вошли два командира в полевой форме, они в один голос произнесли:

Разрешите войти! Товарищ майор государственной безопасности… прибыли в ВАШЕ распоряжение! Разрешите представиться?

Проходите! Представляйтесь! приглашает новых сотрудников войти в кабинет начальник отдела.

Лейтенант Владимир Громкий, бойко рапортует командир, тот, что был меньше ростом, суше телом и на вид этакий живчик. На груди у командира блестит серебром пятак медали «За отвагу» и краснеет недавно введённая новенькая полоска красного цвета за лёгкое ранение.

Младший лейтенант Василий Хворостин, спокойным голосом представился более высокий, с мощным торсом и сильными руками крепыш, больше похожий на сельского парня, если бы не военная форма командира РККА. У Хворостина на груди блестит медаль-близнец, как и у Громкого.

Туров смерил вошедших командиров оценивающим взглядом: Ну что же вы на пороге застыли? Не стесняйтесь! Проходите в кабинет, вот туда к столу, отодвигайте стулья и рассаживайтесь. Будем знакомиться! этими словами начальник отдела встречает своих будущих подчинённых.

Майор дождался когда "стажёры" рассядутся на стульях, дал им привыкнуть к обстановке и, выдержав минутную паузу, и начал представляться:

Меня зовут Николай Николаевич Туров, я начальник отдела и с этой минуты являюсь вашим непосредственным командиром и товарищем. Теперь ВЫ, товарищи командиры, расскажите мне немного о себе… предложил Туров и даже немного улыбнулся.

Парни оказались не робкие и контактные. Каждый по отдельности, "стажёры" кратко рассказывали о себе, своей жизни, службе, где повоевали и как были ранены.

Затем Туров рассказал о работе отдела, объяснил, чем им придётся заниматься на новом месте, затронул саму специфику службы. Начальник дал понять, что дел очень много и первое время будет совсем нелегко. Особо подчеркнул, что опасностей здесь тоже хватает и не меньше чем на передке.

Первое впечатление – самое верное впечатление! О новых сотрудниках оно у майора сложилось хорошее. Турову импонировало, что парни успели повоевать, знают себе цену, обоим по двадцать пять лет и уже не юнцы. Из первой беседы он понял, что Громкий и Хворостин служить в тылу не очень хотят, т.е. все задания и приказы выполнять будут от и до, т.к. исполнительную дисциплину ещё никто не отменял. Майор точно знал, что пока он, в полной мере, не загрузит новичков работой, они не поймут, что здесь в осаждённом городе, с врагом идёт своя незримая война, только без передовой линии, флангов и тыла. Для начала он принял решение подключить обоих к операции по заброске "Путника" или агента № 318, именно такой псевдоним и кодовый номер были присвоены Горскому, в немецкий тыл. Командование Ленинградского фронта как раз планировало в ближайшие дни начать наступательную операцию по де блокаде города. По задуманному плану "Путник" должен будет перейти на сторону немцев, будучи бойцом штрафной роты, т.е. сбежать с поля боя.

Для начала, пусть эти орёлики проводят Горского до линии фронта. Но проводить им его надо так, чтобы тот не догадался, что за его спиной будут наши соглядатаи, принял решение майор. Операция перехода всегда проходит сложно и не предсказуемо, неизвестно какие трудности могут возникнуть, поэтому при случае Громкий и Хворостин ему смогут помочь так рассуждал майор…