– Но его же не использовали в преступных целях, да? Пэт, надеюсь, ты как следует запираешь дом в Кингсли? Чужие не могли взять наше оружие, нет? Мы ружья держали только для охоты на фазанов, ну и иногда папа с Чарли стреляли в уток, больше ни во что, – Эвелин на мгновение умолкает, морща лоб. – Да, ну, может быть, я пару раз оленя подстрелила. Думаешь, они из-за этого переполошились?

– Нет, тетя, не из-за этого. Они расспрашивали о тебе и о семье, сказали, что им придется проверять в их базах, – Пэт протяжно вздыхает. – Вот честное слово, за что мне все это?! Я должна отбирать безделушки для рождественской ярмарки в нашей церкви. Ан нет, мне приходится торчать с тобой, потому что ты, как выясняется, совершенно беспомощна.

С последними словами она закатывает глаза, и Эвелин кашляет, чтобы скрыть улыбку.

– Сегодня сюда явится полицейский, – Пэт смотрит на часы. – Уже скоро должен быть. Я пообещала встретить его здесь.

Но пришел не мужчина, а женщина. Миниатюрная женщина-констебль по фамилии Томас с темными волосами, туго стянутыми в узел на затылке. Ее привела в маленькую гостиную Мэри. К явному разочарованию Эвелин, от кофе Томас отказалась.

– Прошу вас, объясните моей тете, зачем вам это надо, – обращается к ней Пэт. – Она не понимает, какая в том необходимость.

Констебль Томас с улыбкой пожимает руку Эвелин.

– Здравствуйте, миссис Тейлор-Кларк. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Много времени это не займет.

– Вот и хорошо, а то мне скоро к парикмахеру. Я записалась на утро.

Пэт перехватывает взгляд женщины-полицейского и, качая головой, произносит одними губами:

– Нет, ей не нужно к парикмахеру.

Констебль Томас на это улыбается и говорит Эвелин:

– Если не возражаете, прежде я возьму у вас отпечатки пальцев.

Она достает штемпельную подушечку с бланками. Эвелин протягивает ей сначала левую руку, затем правую, потом, держа руки ладонями вверх, смотрит на свои испачканные в чернилах подушечки пальцев.

Закончив заполнять бланки, констебль Томас спрашивает Эвелин:

– Вы помните два запертых чемодана, которые хранились в одной из комнат Кингсли-Манор?

Держа наготове блокнот, она пристально наблюдает за Эвелин:

– Что вы можете сказать про оружие, найденное в тех чемоданах?

– Ружья мы всегда хранили в специальном стенном шкафу, – не сразу отвечает Эвелин. – Так было заведено у нас дома. Нигде в других местах мы ружья не оставляли.

– Понятно, – констебль Томас делает пометку в блокноте. – Мы проверили ружья в стенном шкафу. Разрешение на них просрочено, но нас не они интересуют.

– А зря, папа всегда покупал только очень хорошие охотничьи ружья и всегда следил за тем, чтобы дома они не были заряжены. И требовал, чтобы мы держали их под замком – от греха подальше.

– Не сомневаюсь. Но это, наверное, было очень давно. А другое оружие в Кингсли-Манор вы когда-нибудь видели?

– Конечно. В сезон охоты, бывало, у нас в поместье, появлялось с десяток, а то и больше других ружей.

– С десяток, а то и больше? То есть вы приобретали дополнительные ружья?

– Нет, дорогая. Мы приглашали друзей пострелять фазанов. Чудесная забава. В морозный день отправляешься на охоту со всей сворой. Очень весело. Папа брал с собой спаниеля Мило, так он его называл. А миссис Глазьер присылала корзину с потрясающим консоме. Мне кажется, она добавляла в него херес. Он придавал бульону совершенно удивительный вкус. Так что в отдельные годы у нас в подвале висело по нескольку связок дичи. Вам нравятся фазаны?

– Не могу сказать. Никогда не пробовала, – констебль Томас перестает писать в блокноте и, хмурясь, смотрит на Эвелин.

– Потрясающе вкусная птица. Только нужно, чтобы она повисела несколько дней, но не больше недели, а то душок появится. Приятный вкус достигается путем подвяливания, ну и благодаря этому мясо становится нежнее. Только нужно проверить, чтобы дробинок в тушке не осталось, а то еще во время еды на свинец напорешься. Тогда зубам не поздоровится. Наша кухарка жарила дичь и иногда пекла превосходный пирог, делая начинку из мяса кролика, фазана и голубя. Неповторимое блюдо.

– Вы очень аппетитно рассказываете. Но давайте вернемся к оружию…

– Пэт, – машет Эвелин племяннице, – загляни в холодильник в Кингсли. Я уверена, что оставила там пару связок дичи, а эта молодая леди наверняка не откажется попробовать фазана.

Эвелин лучезарно улыбается констеблю:

– Отведайте, дорогая, это очень вкусно.

– Холодильник пустой, тетя, – Пэт снова закатывает глаза. – Впрочем, его там больше нет.

– Нет? Как это? Это же был отличный холодильник. Хорошо служил мне последние двадцать лет, – Эвелин поворачивается к констеблю Томас и треплет ее по руке. – Фазанов я купила у превосходного мясника в Петворте. Когда была помоложе, обычно сама их стреляла, но в последние годы покупала уже разделанные тушки.

– Тетя, в Кингсли фазанов нет. Ты опять путаешься.

– Что за чепуха, Пэт?! Быть такого не может. Наш егерь за этим следит. Папа устроил бы ему нагоняй, если б он плохо выполнял свою работу. В Кингсли всегда водится много дичи. Нельзя приглашать гостей, если не можешь обеспечить им приличную охоту. Что бы о нас подумали? Разумеется, фазаны в Кингсли есть.

– Но не в холодильнике, – Пэт в раздражении качает головой. – В холодильнике их больше нет.

Констебль Томас захлопывает свой блокнот и обращается к Пэт:

– Пожалуй, я узнала все, что хотела. Мне придется составить донесение, просто для протокола, но не думаю, что вас в связи с этим станут тревожить. Наши эксперты осмотрят оружие, проверят серийные номера на всякий случай, но не думаю, что вам снова придется приезжать в отделение.

– Слава богу. У меня и без того забот полон рот, как вы сами могли убедиться. Как, по-вашему, это ее оружие? Оно в исправности?

– Не могу сказать. Это не моя компетенция. Если оружие еще пригодно к использованию, его спишут: эксперты проверят его и изымут из оборота, – она опустила взгляд на папку с заполненными бланками. – Но я включу в отчет информацию обо всех других предметах, что хранились в чемоданах, на тот случай, если окажется, что это важно.

Констебль Томас идет к выходу.

– До свидания, дорогая, – кричит ей вслед Эвелин. – Приходите еще, прошу вас. Я получила огромное удовольствие от беседы с вами.

10 февраля 1944 г.

Мой дорогой!

Это мое письмо будет коротким, потому как я пребываю в эйфории от того, что мне доверили новую роль, которая, я надеюсь, принесет гораздо больше пользы мне самой и нашей стране. Мне велели идти на Бродвей-стрит, в здание, что находится напротив станции метро «Сент-Джеймсский парк». Ожидая в коридоре, я слышала разговор, происходивший между мужчиной и женщиной.

– Она должна подойти. У нее надлежащие исходные данные.

Думаю, речь шла обо мне, хотя ума не приложу, кто им мог меня порекомендовать. Возможно, они знакомы с Чарльзом. Потом после краткого собеседования мне сообщили, что хотели бы направить меня в подразделение, в задачу которого входит допрос людей, сумевших вернуться сюда, на родину, с оккупированной врагом территории.

Я заявила, что не хочу тихо-мирно сидеть в конторе, в то время как другие, подобно тебе, рискуют жизнью, что я предпочла бы принять более активное участие в войне. Мне сказали, что, возможно, со временем меня переведут на другую работу. Но по крайней мере теперь мне найдут более достойное применение, и я буду ближе к фронту!

Полагаю, мне предстоит участвовать в допросах оперативников, которые выполняли задания в тылу врага и сумели избежать ареста или плена. Я прекрасно сознаю, что их ответы будут полны душераздирающих подробностей, и они напомнят мне о той ужасной операции, в которой погиб ты, дорогой, но я намерена ради тебя оставаться спокойной и сильной.

Я была ужасно взволнована тем, что мне наконец-то повезло, и, желая отметить свой успех, пошла через парк в «Фортнум». Там я выпила чаю и купила плитку шоколада, который производят специально для военнослужащих. Эту плитку я пошлю Чарльзу, ведь, наверное, благодаря его влиянию меня взяли на службу. Если бы ты был жив, дорогой, тебе я тоже непременно купила бы шоколад. Ты, я знаю, оценил бы такое угощение.