– И что же произошло, Тиль? – Алида встряхнула головой, чтобы прогнать мрачные мысли, и сделала глоток чая. Напиток успел чуть остыть, но всё равно вкус мяты успокаивал.

– В один день всё стало не так, – вздохнул Тиль. – Мы с отцом поехали в город. Мы наведываемся туда один раз за сезон, чтобы передать в министерство торговли данные о наших урожаях и прибыли. Они там считают, какой налог мы должны заплатить, а потом с этой бумажкой нужно идти в ведомство по делам фермеров, чтобы получить выписку на оплату, а потом… В общем, отец взял меня с собой в Биунум. Мать и Никана составили список, что мы должны прикупить. Ну, там, лекарства для скотины, новые сапоги, отрезы ткани, бумага… Никана очень просила меня купить ей фарфоровую куколку, хотя бы самую маленькую. Я даже видел в Биунуме такую лавку, где продавались жуть какие хорошенькие куколки, но страсть какие дорогие. Там ещё заправляет миловидная иноземка. На обратном пути я бы обязательно купил игрушку. Пусть даже пришлось бы отказаться от того, что я хотел приобрести для себя. Никана, она такая… Она бы тебе понравилась, Клари! Самая ласковая девчонка. Смешливая такая.

Тиль снова посмотрел куда-то в сторону с мечтательной улыбкой. Солнце заглянуло в окно, заплясав на взъерошенных каштановых волосах музыканта. Его лицо выглядело совсем мальчишеским, а в грустных глазах, как ни странно, сейчас зажглись озорные искорки. Алиде подумалось, что в былые времена он был весельчаком и душой компании, а сейчас вынужден прятаться по захолустным деревенькам, совсем один. «У меня был Мурмяуз. И Рич. Я не была так одинока, – подумала Алида. – Наверное, Тилю сейчас очень тяжело».

– Отец всю дорогу возмущался, что Магистрат с недавних пор ввёл новый налог на земельные наделы. Мол, при возделывании трёх и более разных культур фермер платит на треть больше, чем тот, кто выращивает, скажем, одну картошку. А кто, скажи мне, содержит своё хозяйство и выращивает что-то одно? Так не проживёшь. И не прокормишься. Получили мы, значит, расчёт в министерстве, и отец как начал ругаться. Налог получился просто сумасшедший! Нам ни за что не хватило бы денег на зиму, если б мы его заплатили. И это при том, что бедными мы никогда не были. Нас, конечно, выперли из зала, а отец прямо на ступенях министерства разорвал бумажку. Я понял, что после такой нервотрёпки ему нужно промочить горло, ну и сам предложил ему заглянуть в «Сизого гуся». Ну, кабак такой, может, слышала. Хотя откуда тебе знать…

– Я слышал, – подал голос Ричмольд и тут же покраснел. Алида бросила на него презрительный взгляд. Ошивался по кабакам, значит? А строил из себя примерного мальчика.

– Ну вот, – просиял Тиль. – Туда-то мы и пошли. А там народу – тьма! И многие из них – такие же деревенские работяги, как мы с отцом. И все обсуждают новый налог. А если ещё честнее, то кроют Главу и весь Магистрат такими словами, которые ты, Клари, небось, и не слышала никогда. Отец к ним присоединился. Рассказал, как разорвал бумагу и в морду чиновнику кинул. Приукрасил, конечно. – Тиль усмехнулся, восхищаясь смелостью отца. – Но такой уж вот мой папаша. Любит покрасоваться. А кто не любит? И до того мужики разорались, что весь кабак стал на них пялиться. Шумели, выпивали, обсуждали, что и как сделали бы с Магистрами и всеми их гнилыми министерствами, а заодно и с полоумным королём, который никак не вступается за народ. Всё было бы хорошо, но кто-то настучал. В кабак ворвались королевские гвардейцы. И арестовали всех, кто вслух осуждал власть. Сказали, в столице недавно было совершено покушение на короля, значит, все недовольные попадают под подозрение. И им всё равно, что мы-то в Биунуме, а король сидит в Авенуме. Какие-то люди, значит, противятся нынешнему укладу. Я чудом удрал. Отец оттолкнул меня к двери и закрыл собой, а сам стал драться со стражами. Конечно, его повязали, как остальных «бунтовщиков». Я видел издалека. Только вот мою рожу всё-таки, думаю, запомнили. Один так пялился, как я к двери жмусь, прямо просверлил глазами, только подойти ко мне не мог: отец как раз так зарядил ему в челюсть, что у того аж глаза скосились.

Тиль замолчал.

– Ну, а почему ты не вернулся домой? – спросила Алида. – Мать и сестра ждали тебя. Да и отца, наверное, уже освободили. Или как?

– Нет, – покачал головой Тиль. – Противников власти считают причастными к покушению на короля. Ну, ты понимаешь. Любого, кто высказывается против, готовы обвинить в чём угодно. Их нескоро отпустят. Если вообще отпустят. Да и меня, должно быть, разыскивают. Нет, домой мне нельзя. А если они узнали, где я живу? Поймают и арестуют. А если по пути выследят? И маме с Никаной достанется. Нет, Клари. Единственное, что мне остаётся, – прятаться. Что я и делаю.

– И зачем ты нам это всё рассказал, если так боишься, что тебя найдут? – нахмурилась Алида. – Вдруг за поимку мятежников назначена награда? А если я тебя сдам?

По лицу Тиля пробежала тень. Видимо, он настолько горел желанием поделиться своей бедой хоть с кем-то, готовым выслушать, что даже не подумал о возможных последствиях. Он замялся.

– И, кстати, – продолжила Алида. – Твоей семье нужна помощь. Что думают сестра и мать? Они не дождались двух мужчин из обычной поездки в город! Если бы ты устроился на работу, то получал бы деньги. Жил бы сам нормально, а часть отправлял домой. Зачем играешь на своём дурацком гобое во Всевышнем забытом трактире? Тебе не кажется, что это неразумно?

– Отец хотел, чтобы я стал музыкантом! – попытался оправдаться Тиль.

– Признайся, ты просто слишком ленив, чтобы трудиться. Гораздо проще пиликать на дудке и плакаться на судьбу. Бездействие ещё никого не спасало.

– Ты просто не понимаешь, каково это: остаться без всего, чем жил раньше! Ты-то богачка, Клари, куда тебе до бед простых людей!

Тиль выглядел разозлённым и раздосадованным. Он явно не рассчитывал на такую реакцию, да Алида и сама не ожидала, что так резко ответит незадачливому музыканту, который всего-то ждал сочувствия. Но его последние слова вывели её из равновесия.

– Действительно, откуда мне знать?! – зашипела она. – Да мы с Ричем только и делаем, что скитаемся по деревням, ища ночлег! Ты даже не представляешь, через что мы прошли и что нам ещё предстоит! Твои проблемы легко решить, ты не втянут в чужие игры и не зависишь от магии! Ты приземлённый и обычный человек, и твои беды такие же приземлённые!

Она прикусила язык, поняв, что снова сболтнула лишнего. Ричмольд нахмурил брови и забарабанил пальцами по столу. Наверное, думал, как они будут оправдываться, но Алида решила, что малознакомый юноша не стоит их оправданий. Она резко встала из-за стола, покопалась в сумочке и положила рядом с пустой тарелкой несколько монет.

– Пойдём, Рич, – сказала Алида, впервые за несколько дней обращаясь к своему попутчику. – Мы не будем больше ничего говорить. Прощай, ленивый музыкант Тиль. Несмотря ни на что, я желаю тебе вновь обрести всё, что ты потерял.

– Клари, подожди! – воскликнул Тиль и, когда Алида проходила мимо, схватился за её сумку, пытаясь остановить. – Можно, я пойду с вами? Я буду играть вам… а потом останусь где-нибудь в большом городе. Там, где меня не узнают и не станут искать.

– Ты говоришь так, будто твоими портретами увешаны все столбы. Никто тебя не ищет, Тиль, на самом деле ты просто мальчик, который захотел приключений. Возвращайся к сестре и матери и думай, как вытащить отца. Сейчас ты – единственный мужчина в своей семье, и должен сделать всё, чтобы не стало слишком поздно. Ты знаешь, что твой отец не участвовал в покушении на короля, значит, можешь отстоять правду. Спеши, пока всё можно исправить.

Алида отцепила пальцы Тиля от своей сумки и покатила кресло с Ричмольдом прочь из таверны. Она не стала оборачиваться: пусть Тиль поймёт, что она больше не намерена с ним нянчиться. Их уговор исчерпан: она угостила его горячим обедом (хотя он этого и не заслуживал), а он рассказал свою непритязательную историю. Алида думала, что разговор с Тилем поможет ей развлечься и забыть о своих тяготах, но теперь на душе стало только тяжелее. И не только от того, что новый знакомый повёл себя не так, как подобает взрослому и ответственному мужчине.