— Черт! — простонала я.

— Именно так, — Владлен Азаэрович широко улыбался. — Кстати, дорогая, расизм в моей семье не приветствуется. Избавься.

Находясь в прострации после услышанного, я шепотом спросила:

— И что, большая семья?

Декан пожал плечами, посмотрел в потолок и начал подсчитывать:

— Отец, шесть матерей, семнадцать братьев, четырнадцать сестер… кстати, все черти… Эм, не помню, сколько племянников, я не считал, но тебе придется: ты, как моя первая жена, будешь обязана вести семью и, соответственно, помнить все дни рождения… — он задумался и продолжил:

— Так, пять бабушек… Я, кстати, старший сын, так что после смерти моего отца все бабушки и матери будут жить с нами… Эм…

Я не понимала: это шутка, или он серьезно? А еще я понять не могла: он реально про брак? Нет, устное согласие — оно, конечно, тут имеет значение, но чтобы настолько, это… это…

— Кстати, четыре тетки незамужних тоже будут жить с нами, — продолжил Владлен Азаэрович, — ну и…

— СТОП! ХВАТИТ!!! — заорала я.

На мой вопль Владлен Азаэрович отреагировал движением руки, типа, не мешай, и продолжил:

— Так, нет, я еще кого-то забыл… Эм… Ты ведь к старикам хорошо относишься, да? Насколько я в курсе, старшая невестка раз в месяц моет старшим членам рода ноги, ну так, в рамках традиционного поклонения…

Кто-то грохнулся на пол, сползая по стене. На пол не вышло — села на ведро, сверху мне на колени свалилась швабра. Реакцией на мое перемещение в пространстве была насмешливо-изогнутая бровь, после чего последовало:

— Знаешь, я даже счастлив, что все так вышло.

— П-п-почему? — пробормотала испуганная я.

— Видишь ли, у нас, чертей, никто не хочет становиться первой женой наследника рода, так как… ну, сама понимаешь, обязанностей много, опять же, ритуальное поклонение живым предкам и омывание грязных старческих ног мало кого радует, так что обычно в первые жены берут туповатых или в молодости по гулянкам сильно поистаскавшихся. И как бы все понимают, что первая жена — обычно дань традициям и всякое такое, но… спать-то с женой все равно каждый порядочный черт как минимум раз в год обязан. У моих друзей, к примеру, первые жены столь страшны, что там без половины бочонка вина к ним не сунешься, а мне, смотри-ка, как повезло, ты красотка.

Полный писец. Полный. Аки колобок сказочный. Так что у меня не писец, у меня полный колобок. Полный и абсолютный… колобок.

— И знаешь, — Владлен Азаэрович привалился плечом к дверному косяку, — я тут подумал — ну какой, к чертям, развод? Сейчас родственников оповещу, матушки явно обрадуются, они о невестке давно мечтают, а то и поиздеваться больше не над кем… Эм. В смысле, полюбят тебя как родную дочь…

Пять свекровей! Колобок, полный колобок!

— Так что они все подготовят, скалу нашу родовую украсят, и, думаю, через неделю поженимся уже официально, да?

Конкретный колобок!

— Владлен Азаэрович, — у меня голос осип, — Владлен Азаэрович, я же… ведьма.

— И? — откровенно издеваясь, спросил он. — У нас каждый порядочный глава рода обязан привести в клан ведьму: кровь разбавляем.

И, выдав мне все это, черт развернулся и, уходя, произнес:

— Да, примите мои поздравления, леди Харг.

То есть, еще в дополнение ко всему и Харк! Лучше уж "плевок"!

Но на самом деле я тогда нифига не поверила. Вот вообще ни одному слову. Я тогда встала с ведра, попыталась выйти в коридор, а мне дверь закрыли. Но я все равно не верила. Еще часа два не верила, хоть и вспомнила практически все. Потом "гости" ушли, коридоры вновь стали обитаемы живыми существами, а не собаками, адовым пеклом и всем тому подобным, а потом меня выпустили.

Точнее как — выпустили: ввалилась гномка, глянула на меня и рыкнула:

— Брысь отседова!

Дважды просить не пришлось: выбежала, как ошпаренная, остановилась в коридоре…

Мимо шастали черти, демоны, навы, навьи, вампирессы, потягивающие вино под видом крови и спалившиеся, едва в коридоре появилась Мара Ядовитовна. У кикимор вообще нюх очень даже, а уж на всякое спиртное — так и вовсе зашкаливает.

— Валимена, Эллуира… — протянула кикимомора, и поганка на ее носу заметно потемнела.

Студентки остановились как вкопанные — и плевать, что каблук сантиметров пятнадцать, а декольте до пупа доходит и капельку бриллианта в оном демонстрирует, а одному разрезу вампирши всегда предпочитают два. Это все мелочи: узрев кикимору, обе девушки посерели, ибо были и так бледные, как-то разом уменьшились, и два внушительных бокала в их ручках с ярко-алым маникюром затряслись так, что едва соломинки из них не выпали.

В то же время, я не могла не отметить, что демоны и навы — гордый, в общем-то, народ — столь же гордо постарались слиться с горизонтом. Это они гордо — остальные попросту прыснули, кто куда, а Мара Ядовитовна, не замечая всеобщего перепуга, плавно двинулась к проштрафившимся. Выглядела кикимора превосходно: серо-стальные туфельки, при виде которых хотелось взвыть от зависти, чулки в мелкую сеточку, темно-серая строгая юбка чуть ниже колен, белоснежная блузка с воротничком-стоечкой, брошка в виде поганки на оной, поганка на носу, идеально уложенная строгая прическа и улыбка, которая, как минимум, обещала проблемы, как максимум — гарантировала, что сейчас плюнут.

И вампирши это отчетливо понимали.

— Что пьем, уважаемые? — ядовито поинтересовалась Мара Ядовитовна, шагая от бедра к посрамленным студенткам идеально-грациозной походкой.

Студентки не впечатлились и пробормотали:

— З-завтрак.

— Завтрак, значит? — Ядовитовна начала обходить жертв сзади.

В принципе, это было хорошо: если плюнет сзади, тогда все — ни остеохондроза, ни сколиоза, ни ревматизма на веки вечные девчонкам не видать. Проблема в другом: вампирам подобные прелести и так не грозят в силу расовых особенностей.

— Завтрак, — повторила кикимора, приближаясь к студенткам сбоку.

Сбоку — это плохо. Если плюнет — перекосит даже вампира!

— И от кого этот з-з-завтрак? — полюбопытствовала Мара Ядовитовна, плавно шагнув к девчонкам.

Счас плюнет! Счас точно плюнет, кикиморы — они такие!

Счас…

— Григорьева, — Мара Ядовитовна повернула голову и недовольно на меня взглянула, — ты почему там стоишь?

Вампирши бросили на меня взгляд, полный надежды. Потому что все знают: если плюнет, тридцать секунд форы есть! И в их красных взглядах пополам с надеждой виднелось отчетливое: "Вот, дура!". Да-да, они правы, вот только:

— Мара Ядовитовна, — я сделала осторожный шаг к кикиморе, — видите ли, тут такое дело…

— Ну? — смоляная бровь кикиморы изогнулась.

— Тут такое дело…

Мара Ядовитовна сложила руки на груди, выражая готовность слушать, ну, или плюнуть — от нее явно всего можно ждать.

— Тут дело такое, — продолжила я, — тут это… женились на мне… Помогите, чем сможете, несчастной студентке, невольно оказавшейся в брачной связи…

— Совет да любовь, — безразлично ответила кикимора. — Кто?

— Так это, — внезапно подумалось, что оно как-то с Владленом Азаэровичем и свекровями проще будет, чем с одной Марой Ядовитовной.

— Кто? — теряя терпение, потребовала ответа кикимора.

Не, а че, я одна страдать должна, а? И, плюнув на сомнения, я громко призналась:

— Владлен Азаэрович!

Вампирши, до этого момента воспринимающие меня как надежду на спасение и дуру одновременно, крутанулись на каблуках и уставились на меня так, как на артефакт всевластия, а Мара Ядовитовна, просипев что-то невнятное, хватанула стакан у первой вампирши, залпом все выпила… Уставилась на меня… Хватанула стакан у второй, повторила процедуру и сипло произнесла:

— Хорошее вино, девочки.

— Ага, — хором отозвались те, не сводя с меня вожделеющего взгляда.

И вот с чего бы они, казалось, а оказывается:

— Первая жена, значит, да? — вопросила Мара Ядовитовна.