Пока он затыкал основные раны Райлы, Будер проделывал то же с ним. Саймо в это время ножом соскабливал прилипший к Киру лист, сохраняя на его спине лишние напоминания о произошедшем. Ли, мысли о мести, придумал как одолеть монстра. «Надо его вскипятить», – с трудом, как в лихорадке, проговорил он. «Молчи и успокойся», – внушительно сказал ему Будер. Но Ли даже порывался к нужной аппаратуре. Будер не пустил его; он не знал, сколько уйдет времени на эту задачу, а Ли не способен был объяснить.

Сделав все, что возможно, на месте, перепачканные в останках монстра, разодранные, они оставили насосную станцую, превращенную в кровавое болото. Райлу укрепили на сборных носилках, Будер взвалил Кира на спину.

Ли шел с ними, сколько мог и, теряя сознание от истощения, помог поднять ее по лестнице. Его оставили в одной из комнат на этаже Порта. Лекарства погрузили его в сон, замедливший вены, а немного искусственной крови должно было дать протянуть до подхода подмоги.

Вкупе с уже полученными ранами, яд белолиста грозил либо убить, либо оставить Кира идиотом («То есть еще хуже, чем обычно», – обрисовал Ли ужасную перспективу), на грани гибели была и Райла, поэтому их нужно было доставить в Порт в первую очередь. Подходя к Темной границе, они не были уверены, что девушка жива. Перейдя на другую сторону, «Первые люди», наконец, получили возможность связаться с поселением и вызвали помощь. Врачи знали по времени, прошедшему с момента попадания в кровь яда, что к Киру они успели вовремя. Осмотрев же Райлу, могли лишь неопределенно покачать головой.

Саймо, едва державшегося на ногах, тоже понесли в Порт, а Будер с еще одним медиком вернулся за Ли. «Первые люди» воссоединились в медблоке. Их массивный боец бродил у порога, как медведица возле берлоги, взволнованный, говоривший с такой тяжестью, что его мощный голос не был слышен. Наконец, пришли новости.

Райла предстала перед медиками пережеванной чудовищными челюстями, изрубленной клыками и обгоревшей от кислоты. Ей прокусили печень, скребли кости и проткнули кишки, но главной проблемой была потеря крови. По тонкой нитке, соединенной с веной, Райлу удалось вытащить с того света, и острая фаза кризиса миновала.

Кира после первичной обработки оправили в стационар, устроенный в ближайшей поликлинике. Саймо зашили в медблоке и он немедленно себя выписал, чтобы представить доклад Ивору. Райла оставалась в поселении: лишний раз тревожить ее не следовало. Ли притащили сразу сюда; его раны были не опасны и проблема была только в их количестве.

Когда он рассказал о своем плане, Саймо передал его слова Ивору, а тот тут же организовал команду. На носилках его отнесли на насосную станцию, вонь в которой стало за прошедшее время невыносимой, и пришлось входить в респираторах.

Сидя в палате Кира, Ли с торжествующим видом разъяснял какие-то технические подробности, как этапы генерального сражения. Он прогрел всю систему водоснабжения сегмента, превратив обиталище левиафана в реку лавы. Порту пришлось некоторое время умываться кипятком, а очистным сооружениям поднапрячься, чтобы справиться с разлагающейся тушей, но станция была избавлена от чудовища.

– Когда нас выпишут? – спросил Кир, когда рассказ завершился.

Ли потребовалось время, чтобы вернуться к этим приземленным вещам.

– Я мог бы уйти на своих ногах уже завтра. Тебя оставят на несколько дней. В основном, из-за спины: она как вспаханное поле, так что на пляже лучше загорай в майке. Плюс надо вывести из органов токсины – тут твоему тщедушному телу придется, в конечном счете, справляться естественным путем. Райлу бы неплохо запереть на месяц. Но, зная ее, уже завтра на Центре можно будет наблюдать ее схватку с врачами похлеще нашей бойни.

Киру он сказал на прощение: «Пока эта постылая рожа с тебя не сойдет, видеть тебя на Центре не хочу!» В этот же день заходило еще несколько посетителей. Первым вошел Саймо. Он внимательно выслушал только о здоровье. Рассеяно они поговорили о бое, скомкано, не совпадая эмоциями – о Райле. Командир размышлял не только о ней, но и допущенных просчетах, и Киру досталось за свое глупое ранение. Слишком утомленный, он не сопротивлялся. «На планерке еще поговорим», – посулил Саймо.

Позже в палате стало тесно: вошел Будер с семьей. Спина Кира, изуродованная и распаханная, была накрыта тканью, не выдавая ожогов, и детей вовремя предупредили, чтобы они не скакали по кровати – к чему те явно были настроены. Будер с женой подвинули стулья к кровати, заговорив, как по эстафете. Он, качая головой, шумел об их сражении, она справлялась о состоянии Кира; он восторженно ругал Ли, отправившегося воевать на носилках, она подставляла раненому лоток с едой; теперь уже он справлялся о Кире, а она причитала о том, что они пережили. Вокруг носились дети, используя их троих как декорацию к какой-то своей игре.

Когда малышня завозилась в своем приключении где-то за кроватью, Будер, понизив голос, сказал: «Заходил к Райле. Тяжело на нее смотреть. Беспомощная», – плачущим голосом сказал этот гигант. Жена погладила его по плечу.

Кир только теперь осознал, что случилось с их подругой. Бойкая, энергичная, потрошившая матку томов и расшибавшая дракона; с яростью встречавшаяся опасность и презиравшая слабость. Она была раздавлена, высосана, почти уничтожена. Представив ее, оболочку, мятую тряпицу вместо человека, Кир вздрогнул. «Она поправится», – тихо сказал он.

Когда они ушли, Кир потянулся за тарелкой. В эту же секунду в палату ворвалась медсестра, выхватила из-под его руки домашнюю пищу и, объявив ее приговоренной к анализу, ушла. Не успел Кир осмыслить произошедшее, как она вернулась с раствором для капельницы. Больной хмуро смотрел, как устанавливают подходящий его организму деликатес. Прежнее блюдо вернулось позже перетертым в кашицу, разогретым и уже не такое аппетитным. Кир съел пару ложек. Вкус был почти отвратительным. Не вкус этого обеда, а вкус как таковой. К вечеру его мысли стали расползаться. Бодрствование ощущалось болезненно. Он проваливался в сон, в котором ему не хватало воздуха, и прерывавшийся тревогой. С жжением выходила отрава. Потом вновь сменили капельницу, и ему полегчало. Он задремал спокойно, не испытывая мути.

Пробудился Кир от шума в коридоре; или, скорее, какой-то вибрации, добиравшейся до его кровати. В течение сна лекарство рассосалось в его теле и впитавшие кислоту органы ломило. Разбитый, он ощущал голос снаружи как назойливое дребезжание. Потребовалось усилие, чтобы сознание вернулось в палату. И тогда он узнал говорившего.

– Так где, где наш герой? – легкими раздвигал стены Ивор.

– Тише, люди спят! – шикнула на него медсестра.

Ивор, признав ее власть, зашептал, но слова его вырывались с той же мощью.

Дверь в палату распахнулась, стукнув о стену. В проеме предстал античный силуэт, увенчанный львиногривым фасом. Без спроса обжигающе пролился свет. Силуэт обрел цвет и черты, среди которых выделялась разбитая приветственной улыбкой каменная челюсть.

– Герой! – отрезала она ломоть предстоящей речи. – Порт гордится тобой, Кир! О, как я мог жестоко ошибиться, встретив тебя как сукина сына! – Над полом взлетел стул и приземлился возле кровати. На сиденье в позе, несокрушимость которой приличествовала трону, возвысился Ивор. – Вот что ты делаешь для нас! – распростер он руки над Киром как над целой армией.

Тот, болезненно щурясь, таращился на него, сбитый с толку эти бурным прибытием. Пока он собирал разбросанные мысли, глава Порта продолжал:

– Мы не забудем того, чем ты жертвуешь, – выдавил он слезу горечи из горы своего наслаждения жизнью. – Порт с теми, кто бьется за человечество! – трибунно продекларировал Ивор.

Его пафос попадал в расщелины расползшегося сознания Кира и не достигал его. Ивор не обращал на это никакого внимания. Отечески он глядел на него, чересчур им довольный. Можно было бы представить, что он горд гражданином Порта, но взгляд его, пожалуй, даже не был сосредоточен на Кире.