Вполне возможно, это просто продолжался запущенный много дней назад безотказный цикл. Некоторое время Кир не замечал вообще ничего, объясняющее причины нанесения грозной печати. А потом перестал крутить головой, обозревая панораму в целом, и пригляделся к отдельным аттракционам. Тогда он стал замечать детали творившегося за чертой.

В шатре с вывеской «Фокусы с Земли» мерцал свет, горевший, как думал Кир, с последнего выступления. Теперь он видел – выступление не окончилось. Округлые тени, подчиняясь вспышке, завершавшей очередной яркий номер, вздымали тонкие руки и награждали кланявшегося перед софитом фокусника аплодисментами. Шатер был близок ко входу, но ни единого звука в этот момент не доносилось. Кир сперва думал, что это спецэффект, наложенный на стены, но сейчас заметил, что один из зрителей облокачивается на нее не тенью, а материальным телом, и ткань колышется, когда он вновь поднимает руки.

Лавку с сувенирами поначалу легко было принять за вычурную постройку. Из нее вырастало некое сложное нагромождение, многократно повторявшее основание – иногда точно, иногда гротескно, когда его детали теряли четкость, размазывались или обрывались, будто грубо обрезанные. Но это не было задумкой. Что-то действительно заставило эту лавку реплицировать себя раз за разом, и теперь эта уродливая башня покачивалась и дрожала, быть может, готовясь исторгнуть из себя следующую искаженную копию.

Кир мог только гадать, какое безумие окружит его, стоит ему сделать несколько шагов за печать. Присоединится ли он к восторженной публике фокусника? Увидит тени последних посетителей, попавших в ловушку ржавеющей тележки? Будет разорван разрастающимися внутренностями?

Над нерешительным визитером наблюдали странные существа, которые сидели на одной из верхних террас, окружающих парк. Они напоминали грифов, но, вопреки общему сходству, не имели клювов и могли также показаться уродливыми гуманоидами, запахнутыми в плащи. Наверное, двойная штриховка давала ему шанс, но Кир решил не испытывать дальше судьбу. Он обошел печать и, оглядываясь, пока не стих шум тележки, побрел дальше по проспекту.

Он пессимистично думал об увиденном: то, что произошло со станцией, нельзя просто исправить, отменить. Какой бы ни была причина произошедшего, это перелопатило реальность этого места. Кир засомневался, что найдет в своих поисках поддержку в Порту или Оранжерее, и не представлял, что предпринять в таком случае.

Его мысли прервала встреча с людьми. Два человека занимались, похоже, именно тем, к чему располагала эта праздная улица – бездельничали. Один дремал на скамейке, второй, судя по рефлекторным подергиваниям, предавался какому-то наполненному действием интерактивному развлечению.

До сих пор встреченные Киром жители станции убить его не пытались. Чтобы не дать повод нарушить традицию, он убрал кинжал и издалека поздоровался с ними.

– И тебе привет, – отозвался один, чей взор прояснился. Второй приподнялся и, сощурившись, всмотрелся в пришельца. – Издалека?

– От охотников, – не стал вдаваться в подробности Кир. – Далеко ли до Порта?

– Первый раз здесь? Полчаса, – ответил тот же человек, а другой вновь улегся на скамейку. – Как там охотники?

– Живут. Как Порт?

– Да куда он денется? По делу?

– Да так, хочу посмотреть…

– Ну удачи. Дорога тут прямая, не заблудишься, – сказал собеседник и глаза его снова затуманились.

Кир прошел мимо, несколько удивленный диалогом. Ему казалось, что случайная встреча с человеком в коридорах станции должна быть значимым событием. Но сами ее жители считали иначе. Еще пару раз он встречал людей, идущих по своим делам и отдыхающих. Эти встречи ободряли его, и несколько печатей он миновал, не обратив прежнего внимания.

Были ли эти прохожие жителями Порта или бродягами? Кир не спрашивал у них, стремясь избежать разговора, в котором мог выдать в себе пришельца. Если каждый начнет выпытывать его печальную историю, до Порта он не доберется и за день.

Вскоре людей стало больше, и, минуя одну группу, Кир сразу замечал другую. Местные пропускали по стаканчику в барах, сидели на лавках, соревнуясь в виртуальной среде, кто-то, найдя спокойный уголок в заброшенном магазине мебели, что-нибудь мастерил. Местный камерный театр «Парнас» использовали как сцену для какого-то важного обсуждения – оттуда доносился голос оратора, с которым спорили из толпы, а надпись возле входа гласила: «Новый маршрут Зейко: особенности и перспективы». Увидев знакомое название, Кир замедлил шаг.

–…Организованность и перспектива – вот чего нам не хватает! – доносилось до Кира. По-видимому, это говорил докладчик, которому афиша давала имя Адане. – Мы бродим по Зейко как неприкаянные, хотя если бы собрались вместе, обсудили последние открытия и начали формировать актуальную карту…

– И чего? – ворчали в толпе. – Куда ты опять собрался?

– Перспектива! – отчаявшись, повторял оратор.

– Нет перспективы, – отбросила толпа. – Это Зейко.

– Ну знаете! Если мы будем поклоняться ему как недостижимой тайне, если каждую попытку вдумчивого исследования будем перелистывать, пробормотав: «Зейко», то конечно перспектив у нас нет. Тогда мы действительно застряли…

Фраза затихла позади. Кир подходил к раздвигавшей проспект большой площади, из которой прорастало и устремлялось ввысь, пронзая потолок, какое-то белое строение. В основе своей это была круглая башня, с которой соединялись на разных уровнях декоративные балки.

Вокруг нее разрозненные группки людей сливались в настоящее поселение. Площадь стала двором огромной квартиры, под комнаты которой приспособили местные заведения. В какие-то из них лишь затащили подходящую мебель и отгородились покрывалами; в других создали некий уют, расставив горшки с растениями или организовав у входа нечто вроде беседки. Кир проходил мимо скучающих и хохочущих компаний, мимо штопающего одежду рачительного хозяина и почесывающего раздутое пузо лентяя. Кир с улыбкой кивал всем, не вызывая вопросов у сообщества, занятого своей рутиной.

Заставляя вспомнить об утерянных лепешках, до него вскоре донесся запах из местного ресторана, по-прежнему используемого по назначению. «Облака», гласила вывеска в нежных цветах. На веранде виднелось немного посетителей, а само заведение изрядно потеряло в лоске: с уборкой пола роботы справлялись, но на столах были видны разводы, окна запылились, а чистота посуды теперь была делом настроения. Аромат пищи, доносившийся из-за дверей, был жарким, сытным, но непривычным и даже неприятным, поэтому Кир намеревался пройти мимо забегаловки, когда один из посетителей вдруг окликнул его.

– Странник! – раздался высокий голос, настолько полный воодушевления, что, казалось, басил чувствами. – Уверен, я не видел тебя прежде!

Кир повернулся к нему и округлил глаза. Тонкие, падающие на плечи волосы, небольшая борода, лицо с мягкими чертами вкупе со странным облачением – какая-то материя, висевшая вроде хитона, и позой – обратившийся встречал Кира, распластав руки будто для объятий, создавали однозначное впечатление.

– Боже, Иисус? В смысле, Иисус?

Мнимый сын божий смутился этому предположению.

– Владлен, – поправил он странника.

– Это было моим вторым предположением, – сказал Кир.

Новый знакомый доброжелательно предложил:

– Не желаешь ли разделить со мной трапезу?

С учетом запаха, Кир не желал, но, увидев стакан сока, почувствовал, что не прочь промочить горло. Промедление с ответом Владлен принял за согласие и подвинул гостю стул. Кир не увидел причин пренебречь радушным приглашением.

– Как зовут тебя, друг? – спросил Владлен, дождавшись, когда его товарищ устроится.

– Кир, – ответил тот, внимательно следя за реакцией. Таковой послужило жадное нанизывание куска пищи, который явно захватил Владлена куда сильнее, чем услышанное имя.

Первое впечатление о нем поблекло: глаза его были небольшие, смешливые, взгляд – рассеянным. Щеки, несмотря на катастрофу, были налиты, что придавало лицу грушевидную форму. Порывистые движения выдавали в нем человека, увлекаемого эмоциями, и речь была под стать этому быстрой, но при этом не сбивчивой.