– Вот и хорошо, – сказал голос, когда они вошли в небольшую кухню с белой плиткой в цветочек на стенах.

Здесь глазам снова нужно было привыкнуть, поскольку кухня, в отличие от коридора, была прямо залита солнечным светом из окон по периметру. Сама кухня была полукруглой и тоже весьма уютной. Однако здесь уже не было всех этих интересных вещиц, словно хозяин складывал их специально вдоль входа в дом.

– А теперь помогите мне с подносами, и мы пойдем в столовую, – снова проинструктировал голос.

Манилло не сразу нашел, кто же с ним все это время разговаривал. И только сморгнув пару раз, он увидел невысокого старика. Все в его фигуре было странным, будто природа, когда создавала его, колебалась между пятью или шестью вариантами пропорций. Длинные руки, довольно короткие ноги, вытянутый торс, узкие губы и увесистый нос. Даже глаза были разного цвета: один теплого янтарного оттенка, другой серый с прозеленью. На удивление, одежда на нем была простой: длинный белый то ли халат, то ли хламида из мягкой ткани.

– Налюбовался? – с негромким смешком спросил старик, – А теперь пойдем в столовую.

Энрике все еще недоверчиво смотрел на хозяина, когда мальчик побежал помогать ему, спрятав приглушенно вякнувшего Годрика в ножны.

– Да, она хорошо тебя воспитала. Столовая вниз по коридору и направо. А я захвачу чаю.

Столовая оказалась под стать кухне: ничего необычного, светлое большое помещение с массивным дубовым столом посередине. Манилло все ломал голову, как же так удалось вместить столько места внутри такого маленького домика. Тем временем старик жестами показал, куда поставить снедь с подноса, куда – посуду. Затем сам наполнил высокие матовые стаканы прохладным чаем из кувшина (даже перед Энрике поставили небольшой стаканчик) и сел во главе стола.

– Ну, можно и подкрепиться.

– Простите, пожалуйста, но…

– Прощаю. Ешь, Манилло. Поверь, тебе надо перекусить.

И тут мальчик понял, что он действительно голоден. Еще бы, ведь они завтракали еще тогда, у Бенедикта. Однако мальчик ел аккуратно, небольшими кусками, тщательно пережевывая какое-то тушеное мясо с овощами. Сам старик тоже ел с расстановкой, не отвлекаясь ни на что вокруг, отправляя в рот вилку за вилкой.

– Большое спасибо, было очень вкусно, – сказал Манилло в конце трапезы.

– Охотно верю. Мне самому понравилось, – озорно ответил старик и подмигнул мальчику, – а теперь о деле.

Манилло уже приготовился рассказывать свою историю и в ответ рассчитывал получить некоторые ответы.

– У вас много вопросов, – спокойно продолжил старик, – а Историю я вашу знаю. Давайте я попробую вам рассказать то, что действительно важно сейчас. Времени у нас не так много, нас потом ждет одно мероприятие, скажем так. Будь добр, вынь Годрика из ножен, ему там неудобно.

И снова в голосе послышались нотки какого-то недовольства при упоминании имени кинжала.

– Премного благодарен, уважаемый, за вашу заботу, – сказал Годрик, когда его положили на стол.

– Итак, я тоже смотритель, как вы уже могли понять. Да, без маяка, но смотритель. Мне для исполнения моих обязанностей не нужен маяк. Мне нужны глаза и уши. Здесь, в этом доме, я бываю довольно редко. Бенедикт хорошо смог подгадать время, было бы удивительно, если бы он не смог этого сделать. Но к делу это, если и относится, то очень мало. Прежде всего, я полностью согласен с тем, что вам действительно надо отправиться в Грязный Замок. Там вы найдете ответы на ваши вопросы, если не на все, то точно на самые важные. Припасов ваших должно хватить, – он посмотрел куда-то вверх и в сторону, словно прислушиваясь к шуму у двери, а затем кивнул, – да, вполне хватит, Бенедикт молодец. Карту он нарисовал хорошую, не самая подробная, я или Крампус сделали бы лучше, но это не так важно. Не отклоняйтесь от маршрута, и все будет хорошо. А теперь, раз уж мы поели, нам пора.

– А куда мы пойдем?

– Как куда? – с хитринкой переспросил старик, – Конечно на кухню, посуда себя, насколько мне известно, пока не научилась мыть сама себя.

***

– Вот теперь можно и пойти к речушке, – сказал смотритель, когда вся посуда была вымыта и помещена в шкафчики на стене, – нас там уже ждут.

– А кто ждет? – спросил Манилло.

– Увидишь. Пойдемте.

Старик вытер руки белым полотенцем и пошел в коридор, друзья двинулись за ним. Откуда-то из складок одеяния он достал гвоздь, который сам скользнул к стене и занял свое место среди других, на которых висели разные вещи.

– Вот теперь можем идти.

Едва смотритель сделал первый шаг по дубовым половицам, все вещицы на стенах вздрогнули, вторя его движению. Как только он подошел к первой безделушке, свисавшей на шнурке со стены, она задрожала уже заметно. Манилло присмотрелся – это была маленькая склянка с плотно притертой пробкой. Смотритель глубоко вздохнул и кивнул.

– По одной вещи…

Склянка тут же сорвалась со своего места и впилась шнурком в одежду старика. Спустя пару мгновений она перестала двигаться и свободно повисла. За ней к фигуре старца устремился какой-то глиняный черепок с остатками лазурной эмали. Тот повторил движение склянки, замерев на одежде старика.

– … на каждую горесть и несчастье…

С каждым шагом все больше и больше вещиц срывалось со стен и впивались в тело смотрителя, который словно бы не замечал странностей вокруг, а лишь шел вперед, оставляя позади голые стены.

– … что видел этот мир…

Манилло в страхе закрыл глаза, и тут случилось невероятное: перед собой он видел все тот же коридор, но блеклый и выцветший, по которому шел смотритель в белых сияющих одеждах, так, будто его не покрывали тысячи маленьких вещей.

– … через мои глаза.

В еще большем испуге мальчик открыл глаза в тот момент, когда старик, ставший уже каким-то комом из звенящих и стрекочущих друг о друга предметов, остановился у самой двери и обернулся. Лицо его было абсолютно спокойным, только в глазах была какая-то тревога.

– Не всем смотрителям дана власть вмешиваться. Кто-то должен быть глазами и памятью, – сказал старик ровным голосом.

Мальчик вздрогнул. Слова, сказанные смотрителем, были туманными, но очень пугали.

– Пойдем, Манилло. Запомни. Там, за порогом, я могу показаться тебе кем-то другим. Но ты не должен меня бояться. Я останусь все тем же. Ты и сам видел.

– Останетесь все тем же кем?

– Я что, забыл представиться? – он выпрямился и улыбнулся, – Имею честь, Берти.

Энрике, смотревший на все происходившее со смесью ужаса и восхищения, прыснул со смеху, но быстро взял себя в руки после строго взгляда Манилло. Еще раз оглядев всю компанию, смотритель с горечью кивнул сам себе и потянул дверь на себя. Дождавшись, когда все выйдут, он просто закрыл ее за собой, снова резко вдохнул и сделал шаг к ступеням крыльца. В этот момент над его головой зазвенел колокольчик, и смотритель разом вырос на добрых две головы, но как-то неравномерно. Одно его плечо осталось на старом месте, второе решило, что теперь ему будет уютнее над головой. Ноги вытянулись, грудь раздалась в стороны, и перед друзьями оказался двухметровый дюжий горбун.