При этих словах сердце у Майи сжалось от боли. Горькие мысли кружились у нее в голове, точно пчелиный рой, готовый жалить. Она попыталась взять себя в руки. Какое счастье, что не надо хотя бы нести эту тайну в одиночку.

– А если муж пожелает со мной развестись? – хриплым голосом спросила Майя.

– Думаешь, он пожелает? Судя по тому, что ты рассказывала, он непрост и женился на тебе ради твоего положения. Через брак с тобой он может претендовать на престол Комороса. Едва ли он откажется от своих замыслов только потому, что решит, будто ты его предала.

Майя кивнула.

– Ты права. Жаль только… Ах, бабушка, как жаль, что мы не смогли увезти его с собой!

– Я тоже об этом думала, – ответила бабушка. – Но на то не было воли Истока. Я это чувствовала. И все же мне тоже тяжело об этом думать.

– У меня как будто камень на сердце, – покаянно призналась Майя. – Его много лет держали заложником в Пайзене, потому что его отец проиграл войну и долго собирал выкуп. Плен изменил его. Он сделал его тем, кем он стал. Это плен восстановил его против мастонских обычаев.

Майя жалобно моргнула. Сердце ее разрывалось от противоречивых чувств – привязанности, отчаяния, страха.

– Что он обо мне подумает!

– Ну тише, тише, – успокоила ее Сабина. – Не стоит об этом беспокоиться, тебе и своих забот хватает. Едва ли дохту-мондарцы будут долго держать его в заложниках. Они знают, что у него водятся деньги, а значит, он может внести выкуп. Правда, эти деньги он готовил для завоевания Комо-роса… ну, а теперь нессийцы возьмут их, чтобы вторгнуться в Ассинику.

Последние слова она произнесла с горечью.

– Да, но что останется у него в памяти? – сказала Майя. – Какая это тяжелая ноша…

Она вспомнила слова Кольера: будучи пленником в Пайзене, он надеялся, что выкуп заплатит ее отец, памятуя о затеянном династическом браке.

– Я так хотела бы ему помочь, – в отчаянии прошептала Майя. – Но у меня ничего нет.

Глава пятая

На кухне у альдермастона

Подойдя ближе, Майя и Сабина увидели, что окна кухни светятся теплым светом. Из тени у стен выступила фигура, в которой Майя тотчас же узнала Сюзенну. Девушка в волнении заламывала руки.

– Ах, наконец-то! – с явным облегчением воскликнула она. – Простите, что я бросила вас после уроков.

Тут она вгляделась в лицо спутницы Майи и совсем смутилась.

– Прошу прощения, Великая Провидица, я вас не узнала. Мне очень жаль, что я бросила вашу…

– Не беспокойся, – непринужденно перебила ее Сабина. – Я показывала внучке аббатство. Ты ужинала?

– Нет, – ответила Сюзенна, все еще заламывая руки. – Я пошла было на кухню, где едят ученики, но по дороге вспомнила, что теперь должна есть здесь. Я справилась на кухне, но Колетт сказала, что вы еще не приходили.

Майя не поняла, отчего Сюзенна так взволновалась, однако улыбнулась и не стала упоминать о друзьях, которые сманили девушку за собой. Должно быть, теперь она чувствует себя виноватой за то, что пошла с ними. Девушки открыли дверь кухни, и оттуда хлынула волна пряных ароматов.

Впервые увидев кухню, Майя была поражена царившей там безупречной чистотой. Не было ни мучной пыли, ни просыпанных круп. Пол был выметен, столы аккуратно расставлены по местам, у каждой ложки, сковороды и кастрюли имелся собственный крючок или место на полке. Кухня полнилась восхитительными запахами дрожжевого теста, корицы, гвоздики и солонины. Главную кухарку звали Колетт. Это была пожилая женщина в чистом фартуке, с волосами, убранными в тугой узел. При виде вошедших она встала с видом суровым и непреклонным. Поварешку она держала перед собой, словно меч.

– Ужин ваш уж наполовину остыл, чтоб вы знали, – без обиняков заявила она хрипловатым голосом. – У меня подают к столу на рассвете и на закате. А кто опаздывает к столу, о том Исток горько плачет.

– Молю вас о прощении, – улыбнулась Сабина, явно приязненно посмотрев на женщину. – Опоздание целиком на моей совести. А чем это у вас тут так вкусно пахнет, Колетт?

Кухарка свела брови, но не выдержала и улыбнулась:

– Фруктовым пирогом. Один альдермастону, второй нам. Скоро буду доставать.

– Запах просто божественный. Как я соскучилась по вашим пирогам, Колетт! Что вы в них кладете?

– Яблоки, которые давно лежат и совсем уж ватные, – фыркнула Колетт. – Так-то они больше ни на что не годны.

– Обожаю яблочные пироги, – мечтательно сказала Сабина. – Это моя внучка Майя, – сказала она, беря за руку девушку. – А это – ее товарка Сюзенна Кларенсье.

– Леди Сюзенну я и без того знаю, – чинно ответила Колетт. – Добро пожаловать на альдермастонову кухню, леди Майя.

Майя огляделась, и ей вспомнились все те истории, в которых рассказывалось, как на этой самой кухне росла Лийя Демонт, ее прародительница. По углам кухни красовались огромные печи, выгнутый купол потолка покоился на подпорных столбах. В кухне было тепло от огня, витали вкусные запахи. В углу на скамейке орудовали ложками две девочки-судомойки лет восьми-девяти. Девочки потихоньку переговаривались и с любопытством глазели на новоприбывших.

У одной стены был сооружен грубый навес, сверху, насколько могла судить Майя, уставленный мешками и бочонками. Царивший на кухне порядок без слов свидетельствовал о строгой дисциплине и организации, насаждаемых суровой Колетт. Но тут Майя с удивлением обнаружила еще одно действующее лицо: старика со снежно-белыми волосами и усами им под стать. Старик сидел на бочонке у огня и ел суп. Кожаную шапочку свою он положил на колено и сидел так тихо, что Майя не сразу заметила его.

– Голодными вы у меня не останетесь, и не надейтесь, – твердо заявила Колетт. – Вон там в шкафу ложки и плошки. Я вам пока не клала, чтоб не остыло, – она махнула в сторону стоящего на столе горшка. – Пойду-ка на пироги взгляну.

Майя достала тарелки и положила себе щедрую порцию душистого жаркого. Взяв тарелку, она подошла к двум стульям близ скамьи, на которой сидели судомойки.

– Можно я сяду с вами?

Светловолосая девочка с рыжей искрой в русых косах энергично закивала, и серые ее глаза загорелись любопытством.

– Садитесь! Вы безродная, да? Совсем как я? Вы служанка королевской дочки? – зачастила она, кивая на Сюзенну, которая наполнила тарелку и подошла следом. Сюзенна побагровела от стыда.

– Я и есть королевская дочка, – улыбнулась Майя и погладила девочку по шелковистым волосам, растрепав косу. – Но иногда я чувствую себя совсем-совсем безродной.

– Вот зачем ты так, Алойя, – рассердилась вторая девочка, темноволосая, голубоглазая, с алыми как розовый бутон губами. – Вечно ты говоришь ерунду.

– Разве ерунду? – сказала Майя, берясь за жаркое – восхитительную смесь лука, моркови, картофеля и оленины в густой солоноватой подливе. Вкусно было до невозможности.

– Она все время болтает, когда не надо, – сказала темноволосая. – Вообще молчать не умеет.

– Вот и неправда, – рассердилась рыженькая. – Ты сама болтушка!

– Как вас зовут? – спросила Майя, переводя взгляд с одной девочки на другую. Сюзенна опустилась на стул рядом и удивленно заморгала, увидев, что Майя запросто беседует с девочками младше себя. Сабина и Колетт вполголоса обсуждали какой-то рецепт.

– Я Давиния, – сказала темноволосая и разгладила юбчонку. – Она меня зовет Дави.

– А я Алойя, – сказала рыженькая. – И ничего я не болтаю.

– Ну конечно, – сказала Майя и ласково ущипнула девчушку за носик. – Вы всю жизнь прожили при кухне?

– Всю жизнь, – подтвердила Дави. – Ну, с тех пор как нас бросили. Сейчас такое редко бывает. У нас на все аббатство, может, пять безродных, не больше.