Неделю я провёл веселее своих гостей – я смотрел фильмы, кушал, отдыхал после рабочего дня, хлестал в кинозале пиво с закуской из раков или креветок, в общем – вёл исключительно безнравственный образ жизни юного лентяя. И пока товарищ Пырьев в прямом смысле слова пытался собраться с тем ураганом мыслей, которые ему мешали жить, я просто наслаждался. Однако, эффект, который на него оказали последние фильмы – просто взрыв шаблонов. Кино же для того и предназначено, чтобы всё больше и больше впечатлить зрителя.

После марафона, поднялись ко мне в кабинет, где я решил поговорить с Пырьевым. Он пришёл через пару часов отдыха, и выглядел словно был слегка пьян. А может правда выпил.

– Так, – строго сказал я, – Товарищи, как впечатления? Хотя можете не отвечать – по глазам вижу, что впечатлились.

Пырьев кивнул, молча. Юдин тоже молчал.

– Язык проглотили, – ехидно прокомментировал Юра.

– Не то слово, – ответил наконец Юдин, – впечатлён до глубины души. Разбит и раздавлен. Я вообще не понимаю, как вообще до такого додумались. Но это…

– Мы будем снимать не хуже. Меньше, но не хуже других – не дурнее голливуда, у нас есть деньги, свобода творчества, вся необходимая техника… Кстати, особенность – я не могу создать киноаппараты, такой широкой номенклатуры, как нам нужна.

– Да, и…

– Придётся обойтись традиционными. Но зато у вас есть практически неограниченная плёнка. Можете снимать хоть в своё удовольствие, хоть по делу – меня это не касается. Для съёмок самых сложных сцен придётся задействовать квадрокоптер – это тоже наше ноу-хау, которое можно применить.

Иван Александрович замялся:

– Товарищ Киврин, тут такое дело… задача кажется мне слишком уж масштабной. Я даже примерно не представляю, как можно переплюнуть нечто настолько впечатляющее.

– Можно. Глаза боятся – руки делают. Вам понадобятся павильоны, декораторы, кое-какие спецэффекты я могу дорисовать уже на компьютере, но увы, я не профессионал, так что максимум – могу сделать качественную раскадровку и сведение аудио. Это наше преимущество перед любой другой киностудией. Хотите наполеоновских планов?

– Ну… – Пырьев задумался, – почему бы и нет, планы это всегда хорошо, только они не всегда выполняются. Уверенности нет, но что гораздо хуже – у нас дефицит в людях, кадрах, нет тех, кто мог бы этим заняться.

– Если дело будет выгодное – люди будут. Главное помнить, что это коммерция, а значит, есть требования. Я из своего кармана финансирую съёмки и следовательно, вы работаете и все работают в конце концов – на меня. На первоначальном этапе я возлагаю надежды на некоторые вещи, которых нет у наших конкурентов.

– Например?

– Мы можем использовать цифровые камеры. В конце концов, даже с плёнки фильм в будет попадать в цифру, обрабатываться на компьютере, а потом пересниматься назад на киноплёнку. Особо мощных профессиональных камер у меня нет, есть вот примерно это, – я опустился под стол и поднял за рукоять камеру, поставив её перед собой на стол:

– Давайте попробуем снять своё первое кино в виде короткометражки, чтобы не рвать сразу жилы на особо тяжёлый проект.

– Ваши предложения? По сюжету, я имею в виду.

– Сюжет можно взять любой. Вообще, короткометражки особой популярности не снискали, но этот жанр в конце концов превратится в телесериалы – а они будут настолько популярны, что всерьёз заговорят о том, что они похоронят большое кино. Попробуйте именно на них отточить новые операторские и стилистические приёмы – к счастью, у меня есть вариант хорошей камеры для съёмки с рук, операторского крана, крана на шасси автомобиля, и так далее. Время у нас всегда военное, поскольку война за прибыль будет идти постоянно.

– Это то замечательно, а что снимать то? – спросил Пырьев, – идей то может быть много, но должно же быть чёткое какое-то понимание, в какую сторону нам двигаться.

– Можно сделать что угодно, – отмахнулся я, – сценарий для короткометражки… Я уже говорил, во главу угла нужно поставить не сценарий – он может быть примитивен, а зрелищность. Так, чтобы у зрителя дух захватывало от красоты и сложности съёмки. Давайте подумаем… Могу предложить вариант, переходный, так сказать – снимем кино про лётчиков. Оно популярно, как и сама профессия пованивает романтикой. Главное при этом будет снять что-то впечатляющее – с красивыми самолётами, красивыми героями, актрис симпатишных нужно найти, и дальше по списку – сделаем упор на натуральных съёмках.

Пырьев подсел ко мне к столу и спросил уже более деловым тоном:

– Так, натуральных это хорошо, какие именно тут могут быть особенности? Допустим…

– Установим камеру в кабину пилота. На крыло, на хвост, установим камеру на штангу перед самолётом, чтобы было натурально. На монтаже потом лишние элементы из кадров уберём.

– Хорошо.

– Операторский кран на тележке, проложим вдоль взлётной полосы рельсы, чтобы можно было снимать взлетающий и садящийся самолёт. Разогнать кран до трёхсот километров в час труда особого не составит. В воздухе будем стрелять натуральными снарядами, трассирующими, для большей эффектности, постараемся изобразить воздушный бой наиболее динамично – понадобится дополнительный самолёт с камерой. В общем, будем эксплуатировать во все щели романтический образ крутого красавчика.

Пырьев согласно кивнул:

– Минут на пятнадцать-двадцать?

– Да на полчаса пусть будет. Так сказать – одна серия. Реалистичности там конечно будет немного, всё-таки воздушный бой – довольно скучный процесс, между нами говоря, но зато зрители пусть уписаются от восторга в кинотеатре.

– Понадобится использовать не только комбинированные съёмки, но и спецэффекты, о которых вы говорили. Сможете ли вы их сделать?

– Думаю, да. Думаю, если хорошо постараться, сделаю. Меня эта тема очень увлекла, так что давайте начнём работу – чур операторскую работу я попробую сам. Заодно и камера сразу будет цифровая.

Тем временем в колхозе им. Киврина.

– Заходить боязно, – тракторист Гоша сел в кресло водителя. Именно так именовалось место, он осмотрел с большим удивлением новую машину. И она у него оставляла очень странное ощущение. Очень странное. Трактор, в представлении старого механизатора Георгия, это нечто грубое, словно вырубленное топором, металлическое, с мощным рычащим мотором. Однако, поднявшись на место водителя огромного трактора, Гоша призадумался над своими ощущениями. Это не был в его представлении вообще трактор – скорее какая-то другая машина. В легковом автомобиле не так удобно, как здесь – в глаза бросалась неправильность и непривычность всего. В первую очередь – то, что эта машина была сделана с тщательностью и продуманностью, какой не было нигде. Под ногами тёплый пол, удобное кресло, все приборы под глазами, и их почти как в самолёте. Море кнопок и лампочек, и рычаги – на них удобные, слегка пружинящие рукояти, на многих из которых имелись дополнительные кнопки.

Но это пожалуй не главное, главное – это странное ощущение, охватившее тракториста Гошу, когда он смотрел – сколько бы он ни приглядывался, всё было предельно… тщательно. Точно, не было грубым, скорее даже каким-то идеальным. Такого, пожалуй, не было даже на заграничных машинах – а на этой пожалуйста. Эта правильность пропорций и форм, проработка деталей, показалась чем-то потусторонним. Такие ощущения иногда бывают с человеком, попавшим в какую-то очень странную, очень непривычную обстановку, непривычную вплоть до мелочей. Странное ощущение, как будто что-то сильно не так, но что именно – он сказать не может.

Гоша мог сказать, что необычным было всё, абсолютно всё, всё до последней капли. Обзор из кабины был, словно он сидел в аквариуме, стёкла необычайно прозрачные, приделаны на резинках, внутри не было ни ветерка. Корпус трактора так же вызывал интерес – его дизайн резко отличался от всех, которые видел Георгий. Плавно снижающийся капот, и множество фар – под капотом, на раме, везде. Если их включить, подумал Гоша, то наверное будет светло как днём.