Когда к прежним ролям прибавилась еще одна и Карин стала матерью его ребенка, любовь перешла на новый уровень. Он и раньше часто думал о том, что будет, если он потеряет женщину своей жизни, а теперь вообще не мог представить себе жизнь без нее, одна мысль о возможной утрате причиняла боль. Вот почему этим темным февральским утром Сами Фархан отправился в порт, навстречу новой жизни.
4
– Вот это, – сказал Мишель Малуф по-английски, поднимая со стула и ставя на стол свой черный кейс.
Директор Андерс Мильд и председатель правления Рик Альманса недоверчиво посмотрели на кейс.
– Ваш кейс? – выпалил Мильд. – Но… я, наверное, чего-то не понимаю? Я думал, мы встретились, чтобы обсудить планы по усовершенствованию каналов дистрибуции в нашем филиале в Швеции?
– Точно, точно, – улыбнулся Малуф, обнажая белые зубы, особенно сияющие на фоне темной бороды. – Лучше и не скажешь. Усовершенствование. И в Швеции тоже.
– Что вы хотите этим сказать? – напрягся Мильд.
– Я имел в виду, что… раз уж мы перешли на английский… возможно, не только шведский филиал заинтересуется моим предложением?
Лучший способ разоблачить обманщика – застать его врасплох. Малуф все еще не был уверен в том, что англичанин – действительно тот, за кого себя выдает. Чтобы председатель правления прилетел ради него в Стокгольм… – трудно поверить.
Но пожилой мужчина сохранял молчание, и Малуфу показалось, что его собеседник выбрал позицию наблюдателя.
– Я… расскажу вам об этом кейсе. Вчера он весь полет пролежал на полу под креслом, – приукрасил Малуф, рассказавший секретарше Андерса Мильда, что прилетел ради этой встречи из Мальме. – А сегодня ехал со мной в машине… Как вы думаете, сколько людей обратили на него внимание?
Это был риторический вопрос. Стоящий на столе черный кейс был таким же безликим, как и переговорная, в которой они сидели. Он не выглядел ни дорогим, ни дешевым, и не отличался каким-то особым дизайном. На расстоянии казалось, что он кожаный, но, приглядевшись, можно было увидеть, что он сделан из прочного пластика.
– Вы полагаете, что…, – начал англичанин, поняв, куда клонит Малуф.
– Конечно, конечно, – Малуф расплылся в еще более широкой улыбке. – Этот кейс не только такой же… он надежнее современных инкассаторских чемоданов… и вмещает намного больше.
Малуф пытался не дать гордости перерасти в самодовольство: на самом деле он и сам восхищался стоящим на столе кейсом.
Теперь, похоже, и Андерс Мильд начал понимать, о чем идет речь и зачем пришел Малуф. Вздохнув, директор заерзал на стуле: кто только ни пытался продать компании свои чемоданы для перевозки денег. В частности, шведское предприятие SQS с производством в городе Шеллефтео на севере Швеции добилось некоторого успеха и уже успело завоевать немало покупателей в Центральной Европе. Малуф был уверен, что руководители SQS, как и многие другие, пытались договориться о встрече с директором, но без такого Зорана Петровича, способного закрутить роман с секретаршей директора, все двери были закрыты.
А теперь у Мильда не было выбора: кейс Малуфа уже на столе.
– Неужели это возможно? – сказал директор с сомнением в голосе. – Неужели внутри так много места?
Малуф без промедления и с заразительным энтузиазмом продемонстрировал внутренности чудо-кейса.
В G4S уже много лет пользовались синими чемоданами из Германии. Один из сербских знакомых Зорана Петровича побывал на секретном заводе по производству этих чемоданов – после того похода и родилась эта идея. Тяжелые и неудобные немецкие чемоданы приходилось возить на небольших тележках – при передаче денег не удавалось обходиться без очевидцев. Впоследствии разработчики нашли выход из положения и сделали из синих чемоданов портативные наблюдательные станции. Помимо встроенной системы спутникового контроля, действующей в радиусе ста километров, камеры наблюдения и скрытые микрофоны, которыми были оборудованы эти контейнеры, записывали все слова и действия потенциального грабителя. В действенности этой технологии на собственном опыте убедились многие приятели Малуфа: прокуроры в суде предоставляли неопровержимые доказательства их вины.
Впрочем, Петрович признавал главное достоинство этих контейнеров – невозможность вскрыть их, не повредив деньги. Такие контейнеры не поддавались ни обычным отмычке и отвертке, ни лому и грубой силе. При попытках вскрыть контейнеры в них взрывались специальные капсулы с краской, из-за чего купюры, а иногда и одежда грабителей, оказывались навсегда испорченными. Неопытным молокососам или случайным воришкам эта задача вообще была не по зубам, но и матерые грабители с серьезными инструментами терпели одну неудачу за другой.
Черный кейс, который Мишель Малуф представлял в этот февральский вторник европейскому руководству G4S, мог похвастаться всеми функциями, которыми обладал синий контейнер. И тогда как предприятию в Шеллефтео еще не удалось получить патент на свои технологии, кейс Малуфа был снабжен и ими.
Помимо всего этого, у черного кейса имелось серьезное преимущество: он был вместительнее синего контейнера за счет того, что все примочки располагались в дне и в крышке кейса, оставляя больше места для ценного груза. В результате получался легкий, неприметный кейс – достойный конкурент синему монстру.
– Невероятно! – воскликнул вконец убежденный Мильд.
– Точно, точно, – согласился Малуф. – Мы…то есть…производство – в Словении. Вот почему…такая цена.
Он смотрел им прямо в глаза. Они еще не начинали разговор о цене – его собеседники не спрашивали, а Малуф хотел сначала рассказать обо всех достоинствах своего кейса. Судя по тому, как энергично директор кивал во время презентации, дело было в шляпе. Прочитать мысли англичанина было сложнее, но в конце концов и он позволил себе улыбнуться.
Альманса откашлялся и обратился к Андерсу Мильду:
– Вот так сюрприз!
Речь Альманса напомнила Малуфу сериалы конца семидесятых, действие которых неизменно происходило в загородных поместьях: мужчины там носили твидовые костюмы, по выходным охотились на лис, имели целую свиту слуг и говорили на английском. Англичанин повернулся к Малуфу:
– Я приехал в Швецию на конференцию и полечу домой только вечером. Андерс спросил, не хочу ли я поприсутствовать на встрече, и я согласился: у меня все равно не было других планов. И очень этому рад!
Малуф попытался скрыть довольную улыбку, что удалось ему только наполовину. Поглаживая бороду, он с гордостью смотрел на свой черный кейс, как будто хотел поблагодарить его за примерное поведение.
– Конечно, нам нужно обсудить еще несколько моментов, – продолжил Альманса. – Во-первых, уровень охраны на словенских предприятиях.
– Конечно, любые сомнения в данном вопросе просто излишни, – ответил Малуф.
– А как обстоит дело с эксклюзивностью?
– Насчет эксклюзивности, – кивнул Малуф, широко улыбаясь, – если G4S сделает заказ… никто из ваших конкурентов, конечно, не сможет купить наш продукт.
Англичанин удовлетворенно кивнул. Малуф отметил про себя, что цена – не самый решающий фактор в этом разговоре: они все еще не поинтересовались о ней. Готовясь к встрече, ливанец планировал оценить кейс в двадцать тысяч крон, но теперь сообразил, что может запросить и тридцать тысяч. Для таких покупателей это мелочь. Малуф не смел и предположить, какие суммы они смогут заработать только в Швеции, не говоря уже обо всей Европе.
По словам Зорана Петровича, производственная себестоимость одного кейса – пять тысяч крон. На шведском рынке есть потребность в десяти тысячах таких кейсов или около того. При мысли о размерах прибыли кружилась голова.
Безусловно, нужно будет обсудить все еще раз в Лондоне, но я уверен, что смогу заразить коллег моим энтузиазмом, – сухо проговорил Альманса и самоуверенно поднял бровь, как бы давая понять, что все остальное – чисто формальности. Андерс Мильд кивнул в знак согласия.