© Jonas Bonnier, 2018

© Филинова Ю., перевод, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Этот роман основан на реальных событиях. Другими словами, автор взял за основу задокументированные факты, наблюдения и показания очевидцев, а затем дал волю фантазии, позволив воображению также внести свою лепту в эту историю.

Из уважения ко всем участникам тех событий некоторые имена и названия изменены, что-то добавлено, а что-то удалено. В таких случаях любые совпадения с действительностью случайны.

Другие имена, названия и события соответствуют действительности.

По заросшей тропе, ведущей из леса, опираясь на трость, медленно шел старик. Купленные пару недель назад в городе черные резиновые сапоги и темно-коричневый плащ смотрелись на нем нелепо: покупка одежды никогда не доставляла ему особого удовольствия.

Хотя снега и не было, деревья и кусты уже тронуло морозом. Вот и дождались по-настоящему холодного дня – может, к вечеру и снег пойдет. Из озябшего леса, где на серо-коричневом фоне выделялась лишь темно-зеленая хвоя елей и сосен, на дорогу метрах в десяти от старика выбежал черный пес, лабрадор-ретривер. Взглянув на хозяина, пес опустил морду вниз и потрусил дальше. Буквально пара метров, и на дороге появились еще три черных пса – такие одинаковые, что и не отличить их друг от друга. Они тут же снова скрылись в кустах, а хозяин поковылял дальше. За спиной он слышал остальных членов стаи: три суки и кобель носились по замерзшим черничным кустам и зарослям папоротника. Они направлялись домой.

Старик жил в ничем не примечательном деревянном доме недалеко от поселка Ландфьёрден между Стокгольмом и Нюнесхамном. Зимой, когда деревья уже сбрасывали листву, из окна кухни можно было видеть остров Мускё. От калитки до берега – всего пара сотен метров. Весной и летом собакам здесь раздолье: перепончатые лапы лабрадоров буквально созданы для того, чтобы уверенно держаться на воде.

Восемь взрослых собак жили в хозяйском доме, а оба сарая старик оборудовал для помета. Он разводил лабрадоров уже почти двадцать лет и предпочитал собак людям. Потому он и поселился в лесу – отсутствие воды и постоянные перебои с электричеством не могли никого привлечь в эти края. Ближайший населенный пункт – в двадцати километрах к югу отсюда.

Первые годы старик сам встречался с покупателями щенков, но быстро терял самообладание, когда всякие толстухи спрашивали, нужно ли собакам много двигаться, или избалованные малолетки начинали дергать щенков за уши. А выйдя из себя, он повышал голос и бил детей по рукам.

Он не был создан для того, чтобы продавать. Со временем у него появились помощники: другие заводчики, которые раньше брали у него щенят и молодых собак на выставки, потом взяли на себя и продажу. Конечно, они присваивали все заслуги себе, но старика это мало волновало.

Было уже почти девять, когда старик вернулся с утренней прогулки в свой неприметный дом. В нем имелись три комнаты и кухня. Поскольку собаки каждый раз приносили на лапах половину леса, а у старика уже несколько лет болела спина, убираться не было смысла. Только на кухне сохранялся относительный порядок – туда вход собакам запрещался. Старик поставил кофе.

Он ждал гостей.

Старик знал их достаточно хорошо, чтобы не беспокоиться: стоит только позвать, и они приедут. Конечно, он подозревал, что они его боятся. Впрочем, не только они.

Первым прибыл Сами Фархан.

Старик видел, как он идет по тропинке от шоссе. Автобус из Вестерханинге до Нюнеса останавливается прямо на трассе, а оттуда до дома в лесу всего десять минут пешком.

Хотя с тех пор, как Сами оставил ринг, прошло уже много лет, походка и движения до сих пор выдавали в нем боксера: широкий мускулистый торс и быстрые, легкие ноги. Не прошло и минуты, как гость подошел к дому. На нем было короткое шерстяное пальто серого цвета, которое уместнее выглядело бы в центре Стокгольма весной. На ногах – белые кроссовки.

Старик впустил боксера. Все восемь черных собак бросились к нему и чуть не сбили его с ног – так они обрадовались нежданному гостю. Второй приглашенный, по-видимому, приедет следующим автобусом, так что им придется подождать тридцать пять минут. Старик снял с крючка у двери ключ от сарая, и они с Сами вышли во двор.

– А как братья, Сами?

– А что?

– Я как-то встретил старшего, Али, а вот младшего уже давно не видел. Его зовут Адиль, так?

– Да, Адиль.

– С ним все в порядке?

– Пригласи его и спроси, если тебе так интересно, ладно?

Старик кивнул и опустил глаза. Губы растянулись в удовлетворенной улыбке: Сами все так же взрывается, когда разговор заходит о братьях.

Между двумя сараями во дворе был погреб, вырытый в 50-х годах прошлого века. Стены сложены из камня старинным способом, крыша поросла мхом. Спустя всего двадцать лет погреб уже ничем не выделялся из лесного ландшафта.

В сопровождении стаи старик и Сами зашли в погреб за кормом для щенков. Там хранился корм, туалетная бумага и все, что не помещалось в кладовке в доме. Внутри погреб оказался гораздо вместительнее, чем выглядел снаружи – он уходил под скалу, у которой начинался на поверхности.

В самом дальнем углу были сложены друг на друга не меньше пятидесяти картонных коробок, доверху заполненных деньгами. Всего – больше трехсот миллионов крон. Купюры постепенно покрывались плесенью от влажности и холода, но старика это не заботило: ему все равно нечего было на них покупать.

Он попросил Сами взять корм, и, не произнося ни слова, они отправились кормить вечно голодных щенков.

Когда они вернулись в дом, хозяин скрылся в спальне на втором этаже, а гость сел в кухне и десять долгих минут наблюдал, как вода из фильтра стекает в кофейник. Сами всегда сложно давалось сидеть без дела, и сейчас, сам не осознавая этого, он от нетерпения начал отбивать ритм правой пяткой. Он перевел взгляд на окно и наконец увидел Мишеля Малуфа, шагающего через лес к дому. В тот же момент на лестнице послышались шаги: спускался старик.

Малуф уступал Сами в росте. Во время ходьбы он приподнимал плечи, но двигался так же быстро и решительно. Хотя его ботинки были лучше приспособлены для прогулок по лесу, он явно замерз.

Когда старик открыл дверь, лицо второго гостя расплылось в свойственной ему улыбке – в ухоженной черной бороде сверкнули белоснежные зубы.

– Ну привет! – поздоровался Малуф.

Он было протянул руку, но тут же вспомнил, что старик никогда не отвечает на рукопожатие. Благодаря собакам и возникшей суматохе неловкой паузы удалось избежать.

– Сами уже здесь, – сказал хозяин.

– Сами? Тот самый Сами?

В голосе Малуфа послышались нотки волнения. Не считая этого, было невозможно понять, что именно он имеет в виду. Малуф обладал легендарной способностью не выставлять напоказ свои мысли и эмоции; играть с таким человеком в покер – верный проигрыш. Все его движения были медленными и выверенными, а лицо всегда оставалось невозмутимым – казалось, ничто не может стереть с лица дружелюбную улыбку.

Малуф задумчиво погладил бороду. В это время в дверях кухни возник Сами.

– Какая неожиданность!

Мишель Малуф родился в христианской семье в Ливане, Сами Фархан – у мусульман в Ираке. Вскоре обе семьи переехали в Швецию, и мальчики пошли в школы в южных пригородах Стокгольма. Старик познакомился с ними при разных обстоятельствах, и оба произвели на него глубокое впечатление. За эти годы они показали себя надежными профессионалами – отчасти потому, что никогда не имели дело с наркотиками: не баловались сами и не продавали другим. Все знали: хочешь работать с Мишелем Малуфом и Сами Фарханом – про наркотики придется забыть.