– Петр, ответь мне! – потребовал аббат.
– Д-да, кюре! – я попытался вскочить, но мне надавили на больное плечо и я, подавив в себе болезненный вскрик, осел обратно на землю.
– Хорошо… – тихо проговорил аббат и прикрыл глаза.
Что… Он от меня хочет? Неужели он был встревожен тем, что я долго не отвечал? И вообще, что он здесь делает, случайно ли он меня нашел или же…
– К-кюре, – тяжело выдохнув, начал я, – вы что-то…
– Ты так и не перевязал свою спину? Дай я тебе помогу. не мог бы ты встать?
– К… как прикажете, кюре, – промямлил я и поднялся.
Аббат быстро отвязал от дерева мои лоскуты и занялся моим лечением. Саранча на поля! Как больно! но надо терпеть… Надо… еще потерпеть. Почему Гуго решил помочь мне? Я думал, он накажет меня, за то, что я не сумел исполнить его приказ, а он…
– Закончил, – сообщил кюре и присел около дерева. Кивком головы он указал мне на место, возле себя. Я повиновался.
– Мне нужно с тобой поговорить, – как-то устало произнес Гуго.
– Со мной? – только и смог спросить я.
Я не знал, что и думать. Кюре точно ничего не путает? Неужели он хочет поговорить со мной о моем изгнании из Аббатства? Но за что? За опоздание? Или, может, он хочет что-то узнать о монсеньоре? Вариантов становилось все больше, но чем дольше я думал, тем сложней мне становилось дышать. Почему-то мне не представлялись «хорошие» темы для разговоров с крестьянином.
– Петр, – начал Гуго, – сегодня ты опоздал…
– Такого больше…
– Не перебивай меня, – попросил аббат, и продолжил: – Дай мне закончить.
Я кивнул и напряг слух.
– Это опоздание, насколько я понимаю, уже не первое.
Саранча на поля, он знает! Знает, что в последний месяц я стал все чаще опаздывать из-за монсеньора и собственной усталости. Я затаил дыхание и быстро вспомнил все молитвы, что знаю.
– Ты не справляешься со своей работой.
Проклятие… Проклятие, не надо! Не продолжайте, умоляю вас!
– Если честно…
Не надо!!! Не отнимайте у меня последнее! Не забирайте монсеньора!
– Я думал, что ты протянешь меньше… Ты удивил меня, Петр. Целый год ты выполнял все, что от тебя требовали, не раз был избит и унижен и все равно продолжил служить своему сеньору. Другой бы уже сто раз сбежал, а ты остался… И мой вопрос такой: почему? Ты так сильно предан Вэйланду? Что он тебе сделал, что ты не покидаешь его ни на минуту и всегда готов заступиться? Кто он тебе, раз ты терпишь боль ради него? Я все путешествие ломал голову над этим вопросом, но никак не мог найти правильный ответ… Не подскажешь?
Аббат слегка повернул ко мне голову и скосил глаз, выжидающе глядя на меня. О чем он? Он все путешествие пытался понять, почему я так привязан к своему господину?
Гуго молчал, ожидая моего ответа.
– Кюре… Вам не стоило…
– Не надо переводить тему, Петр.
– Кюре… Я… Вэйд… Точнее монсеньор… Он… Он для меня господин и только!
– Разве?
Нет. Конечно нет. И он, и я понимаем, что это не так. Вэйд… Он мой… Нет, крестьянин не имеет права на дружбу с дворянином, пусть и без графства, пусть и без титула! Я… Я…
– Я понял, – тихо произнес Гуго.
Я повернул голову к нему и увидел улыбку на устах. Неужели он… догадался? Читает мои мысли? Да как он мог понять меня? Пока я был в замешательстве, аббат встал и, отряхнувшись, направился в сторону аббатства.
– Кюре!
– Отныне и до твоего ухода из Аббатства я освобождаю тебя от обязанностей конюха, а также тебе больше не нужно посещать утренние молитвы и вечерние тренировки. Я лично буду заниматься твоим воспитанием и обучением.
Я ведь ослышался, да? Мне же послышалось, что он снял с меня все обязанности крестьянина?
– Я договорился с ближайшей деревней, и нам будут посылать крестьян для ухода за скотом. Ты обязан будешь сосредоточиться лишь на своем обучении, тебе многое предстоит понять и изучить. Не думай, что твоя жизнь стала проще. Скорее даже сложнее. Следующие пять лет я не буду покидать Аббатство, ведь мне предстоит многому тебя научить.
Я… Ничего не мог сказать. Слов не осталось. Только что меня освободили от обязанности быть крестьянином, и кюре лично будет заниматься моим образованием. Почему? Из-за чего? Что заставило его сделать это? Ведь я никто, домашний скот! Так почему?!
– Почему?..
– Ты не такой как все, – бросил Гуго, не оборачиваясь.
Не такой… Как все? Что он имеет в виду? Почему он так решил? Могу ли я принять его предложение? Или это все же приказ? Душа требовала ответа хоть на что-то… Хоть на какой-то вопрос…
Но Аббат уже скрылся из виду. Опомнившись, я вскочил и побежал за ним. Догнать! Его обязательно нужно догнать и узнать все! Я подбежал к мельнице и огляделся. Где же… Где же Гуго? Видимо, он прошел не через поле, а в обход, через пастбище! Зачем? Чтобы я его не догнал? Если это так, то аббат совершил ошибку. Я догоню. Я узнаю все, что меня интересует. Он ответит на мои вопросы! Обязательно ответит! Я сорвался с места и помчался к конюшне.
Я бежал так быстро, как мне позволяло мое состояние и мои раны, но уже через несколько минут я, тяжело дыша, остановился. Добрался до пастбища лишь когда начало темнеть. Остановившись, чтобы перевести дух, я огляделся. Нет… Я его не вижу! Даже силуэта нет… Неужели он меня обманул?
Я уже собирался побежать дальше, но вдруг меня окликнули:
– Постой, Петр. Мне надо тебе кое-что сказать.
Я оглянулся и увидел в дверном проеме конюшни Вэйда. Он стоял, скрестив руки на груди и пристально смотрел на меня. Его руки… Красные? О нет!
– Монсеньор, вы порезались? – подлетел я к Вэйланду и схватил его за руку, но тот оттолкнул меня из-за чего я упал на землю.
– Пустяк, – сказал Вэйд, скрещивая руки.
И снова это странное чувство. Будто чего-то не хватает… Чего-то очень важного…
– Значит… Теперь ты ученик кюре…
Откуда он узнал? Может, все-таки Аббат проходил здесь? Тогда…
– Я…
– И не смей отказываться! – рявкнул Вэйд, видимо, подумав, что я оправдываюсь. Он подошел ко мне и, смотря на меня сверху вниз, произнес: – Я был уверен, что это должно было произойти. Что ж… Я рад, что и у тебя теперь все хорошо.
Я опешил. Он… радуется? Может… Он все-таки… Нет, нет, жалкий крестьянин! Не смей даже думать о дружбе с ним! Ведь он мой господин! Господин… Картина, что я видел, стала расплываться. Не смей плакать, Петр! Ты не можешь, ты права не имеешь!
– М… Монсеньор…
– Я уже давно думал, как тебя поздравить с этим и, наконец, придумал. Я всегда знал, что оружием ты не владеешь. Разве что только этим…
Монсеньор ушел вглубь конюшни, а через несколько секунд… Я не поверил своим глазам…
– М… монсеньор… Как… Зачем… Ведь я… Где вы…
– Это твоя награда за терпение и за то, что всегда находишься рядом, Петр. Она твоя.
В руках Вэйланд держал маленькую из какого-то черного металла косу. Боевую косу. Изогнутое лезвие было заточено так хорошо, что им можно было и дерево разрубить! Рукоять из черного дерева выглядела удобной, а на самом кончике я заметил вырезанную летучую мышь…
– Монсеньор… Я не могу…
– Бери, Петр, это приказ.
Дрожащими руками я схватился за рукоять и блаженно выдохнул. Идеально. Идеально легла в руку, легкая и удобная.
Я… Я самый счастливый человек на свете!
Я упал на колени и, выронив косу, схватил руку господина и поцеловал ее, но вдруг… Вэйланд снова отдернул руку, но было поздно. Я понял, что это за странное чувство. Перстень! Не хватало фамильного перстня Ребелей! Так вот на какие деньги монсеньор купил эту косу! Но как он мог продать фамильный перстень?! Ведь это последнее, что осталось от его родителей! Так зачем? Неужели ради…
– Монсеньор… Зачем?
– А ты думал, на какие деньги я нанял лекаря, чтобы тот вылечил тебя год назад? – холодно произнес Вэйд и развернулся, – ты бы лучше сам о деньгах подумал и об Арли.
Арли? Деньги? Что он имеет в виду?
