– Да на кого ты свой голос поднимаешь, щенок?! – взбесился монах и, резко вырвав из рук монсеньора плетку, замахнулся на него. Асколп… хочет ударить моего господина? Никогда! Пока я жив, не будет этого! Я рывком поднялся и толкнул Вэйда в спину. Тот не ожидал этого толчка и упал на пол, повернув ко мне голову с полными изумления глазами.

Удар!

Щека…

– А-а-а-а! – закричал я и схватился за рассеченную щеку. Я бешено стал крутить глазами и случайно зацепился за лица других монахов. Все они… Улыбались! Улыбались моим страданиям? Я почувствовал теплоту и липкость на ладони. Кровь… Опять моя кровь! Слезы, уже переставшие бежать, хлынули с новой силы… Господи, почему? Зачем я подставился под удар? Зачем я защитил своего господина, который тоже считает, что я виноват! А в чем я виноват? В своем существовании? В том, что однажды заупрямился и захотел служить монсеньору до конца жизни? Неужели, когда граф Фландрский предлагал мне служить ему, я сделал неверный выбор? Господи… За что так больно?

– Если ты решил, что так защитишь своего господина от наказания, ты сильно… – начал Асколп, но вдруг он, как подкошенный, рухнул на пол.

Я удивленно опустил взгляд и увидел, как монсеньор выставил ногу вперед, а его рука упиралась в коленный сгиб монаха. Монсеньор встал и, подойдя к Асколпу, ударил того по лицу. Тот никак не отреагировал, только его глаза расширились от изумления и уже ничем не сдерживаемого бешенства. Видимо, он никак не мог предположить, что монсеньор так нагло себя поведет, поэтому опешил.

– Что здесь происходит? – вдруг раздался леденящий душу голос позади меня.

Этот голос… Неужели это действительно он?

– Кюре Гуго! – крикнул кто-то из монахов.

Монсеньор и Асколп дружно посмотрели за мою спину, а я… боялся обернуться. Я уже не знаю, чего стоит ждать и чего стоит бояться, поэтому просто подставил свою спину, Боже Всемогущий! Защити меня, раба своего грешного! Защити меня от его холодного негодования! Защити от его глаз!

– Кюре! – первый опомнился Асколп. – Эти двое опоздали на утреннюю молитву! И я стал наказывать слугу, но тут этот… граф напал на меня!

– Это так? – холодно произнесли за спиной.

Монсеньор промолчал.

– Значит, ты защитил своего слугу, Вэйланд? – продолжил допрашивать Гуго.

Вэйд поджал губы, но упрямо посмотрел на аббата.

– Что ж… Мне все понятно, – заключил Гуго, а затем… – Повернись, Петр!

Что-то внутри меня оборвалось… Страх захлестнул меня, и я забыл как дышать… Но не исполнить приказ я не мог, иначе… А что может быть хуже того, что происходит сейчас? О нет, я ошибаюсь. Это не Асколп, это Гуго, а он точно знает, как надо поступать с провинившимися… Хватая ртом воздух, я медленно повернулся и опустил взгляд.

– Посмотри на меня. Не бойся.

Господи… Господи, защити! Я, цепляясь за каждую складку белоснежной хламиды аббата, поднял голову и посмотрел прямо в ясно-голубые глаза Гуго. И почувствовал, как теряю над собой контроль. Я чувствовал себя жалким грызуном, смотрящим на огромного орла, пикирующего с неба, грызуном, не в силах чего противопоставить хищнику или убежать. Я… просто ждал смерти.

– Опусти руку.

Я покорно исполнил приказ, отнимая ладонь от кровоточащей щеки. Глаза аббата сузились, и я вздрогнул.

– У тебя идет кровь. Сегодня можешь отдохнуть. Я освобождаю тебя от утренних молитв, работ в конюшне и вечерней тренировки на сегодня. Вылечи свои раны. А тебе, Асколп, – переведя взгляд на монаха, продолжил аббат, – я наставительно рекомендую оставить плетки и начать наказывать провинившихся, оставляя их без обеда. Иначе провинившимся можешь стать ты.

Странно, Аббат сказал это совершенно спокойно, но по всему моему телу пробежали испуганные мурашки. Я… боюсь этого человека!

– Тебя же, Вэйланд, я оставляю без обеда и отправляю сегодня вечером вместо Петра в конюшню.

Кюре прикрыл глаза, выждал несколько секунд, а затем развернулся и стал удаляться от нас.

И только когда Аббат скрылся из виду, я позволил себе спокойно вздохнуть. Мне показалось, что весь зал выдохнул. Да-а, Асколп по сравнению с Гуго младенец.

– Петр… – тихо кто-то тронул мое плечо.

Я опомнился и обернулся. Подняв взгляд, увидел мужчину лет двадцати на вид с небольшой черной щетиной на щеках, темными, слегка отливающими серебром волосами и добродушными зелеными глазами. А еще я случайно заметил, что в зале уже никого нет… Неужели я здесь так долго стою? Мужчина выжидающе смотрел на меня.

– В… вы что-то хотели? – едва совладав со своим языком, выговорил я и, скривившись, схватился за щеку.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил мужчина.

– Д-да, все в порядке, мессир… – я замялся, не зная, как обратиться к нему.

– Одо. Или Эд. И можно без формальностей. Я здесь тоже чужой, – улыбнувшись, простодушно ответил мужчина.

Чужой? Этот-то дворянин? Да не может быть такого! Он же… Хотя, если подумать, я живу здесь уже почти год и ни разу еще не слышал такого странного имени, иначе бы точно запомнил его. И его улыбку. А ведь он понимает, что улыбается жалкому крестьянину! Или же он себя заставляет это делать? Зачем? Может, чтобы надо мной посмеяться?

– Не нужно… Заставлять себя… – начал я, чувствуя как ослабевает мой голос.

– Что?

– Не нужно… заставлять себя… Мне улыбаться, – сокрушенно прошептал я и, развернувшись, пошел прочь.

И почему он так жесток? Ведь он сегодня уже видел смешную сцену с избиением крестьянина, неужели захотелось еще?

Я закусил губу и почти выбежал из Аббатства. Холодный воздух ударил мне в лицо, и я глубоко вдохнул его. Ничего. Все образуется. Я привыкну и к этому… А сейчас у меня другая задача. Я должен залечить свой порез. Когда снял с себя бинты год назад, я внимательно рассмотрел растение, которое лечило меня. У него были большие круглые листья, а временами попадались странные колосья, больше всего напоминавшие несозревшую пшеницу. Пшеница…

Несмотря ни на что, я скучал по полю, я всегда любовался им, когда выходил на пастбище. Необъятное, еще зеленеющее море от дуновения ветерка призывно шумело и волнами манило к себе… Но я никогда не мог подойти к нему… Но сейчас, когда я направился в поле, мое сердце радостно забилось в ожидании долгожданной встречи. Я почти влетел в шумный золотисто-зеленый океан колосьев и с наслаждением вдохнул сладковатый воздух… Хорошо… Я расставил руки и поднял голову к небу, пытаясь впитать в себя весь запах этого маленького мира… Моего мира! Холодный ветер играл моими волосами, и я наслаждался этим мгновением. Боже, как же хочется, чтобы этот день никогда уже не заканчивался! Но резкая боль прервала мои мечты. Ветер лезвием скользнул по раненой щеке, и я, скривившись и снова прижав руку к щеке, двинулся дальше. Сейчас у меня другая цель. Я должен найти то растение, иначе мне не выжить.

Я двигался по полю, в безумной надежде отыскать это целебное растение. По счастью, было лето и скорее всего растение должно быть где-то неподалеку…

Касание…

А-ах, плечо! Как больно! Я обернулся и увидел запыхавшегося Одо. Тот согнулся и уперся рукой в колено, пытаясь восстановить дыхание.

– Как же… Ты быстро… Ходишь… – глубоко дыша, произнес Одо и, подняв голову, улыбнулся.

Я удивленно смотрел на эту улыбку и никак понять не мог, зачем ему все это?

– Ты… не понимаешь, Петр. Поверь, я тебе улыбаюсь не потому что себя заставляю, а потому что хочу, – отдышавшись и отпустив мое плечо, выговорил Одо.

Что? Он хочет мне улыбаться? Быть такого не может! Кто ж будет улыбаться бесполезному слуге?

– Но… Почему? Я же…

– Да, ты крестьянин, – перебил меня Одо, не переставая улыбаться, – но помни, хоть мы и не равны, мы все еще люди.

Люди… Не может быть! Я же обычная рабочая сила! Я домашний скот, как он может видеть во мне человека? Зачем так глупо врать?

– Зачем вам это?

– Что?

– Что вы хотите мне доказать, говоря такое? – тихо, все еще не уверенный в собственных словах, спросил я.