Тренировки… Если бы мне кто-нибудь предложил выбор между дневной стиркой хабит и упражнениями в фехтовании, я бы выбрал первое. Саранча на поля, я не воин! Я всего лишь смиренный крестьянин, который в будущем должен был стать оруженосцем монсеньора, не больше, не меньше! Зачем меня заставляют делать то, что у меня никогда не получалось и никогда не могло получиться! Да, я понимаю, что должен помогать монсеньору во всем, даже в военном деле, но будь я проклят, если хоть раз мне удалось разрубить ствол, обхваченный стогом сена! Мой меч постоянно застревал в дереве, и я всю оставшуюся тренировку упорно пытался вытащить свое оружие. В конце получал лишь хмурый взгляд и слова старшего монаха Йозефа с косматой бородой, в которой обязательно что-нибудь да застревало из еды: «Ни на что не годный оборванец», – или что-то вроде этого. У монсеньора же с тренировками дела обстояли лучше: спустя две недели после нашего прибытия Вэйд вызвал на бой бородатого монаха и через несколько минут победно приставил меч к его бороде.

За это монсеньора отправили помогать мне на пастбище. Но Вэйланд, что и неудивительно, на мои горячие заверения в том, что я справлюсь и сам, невозмутимо выхватил у меня из рук косу и стал лихо косить засохшую траву для лошадей. Помню, он почему-то остановился на несколько секунд, покачал в руках косу, кивнул и продолжил косить. Что это было, я до сих пор не знаю.

Вэйланд… За все то время, что мы прожили в Аббатстве, мой господин сильно изменился… Так мне казалось до сегодняшнего утра.

Я покинул конюшню с рассветом и, дойдя до кельи монсеньора, устало повалился на сено, служившее мне кроватью. Конечно, в комнате полагалось жить одному, но кюре Гуго сделал для нас с монсеньором исключение и разрешил жить с Вэйдом в одной.

– Петр! Ты поздно лег, – тихо прошептал над моим ухом монсеньор.

Я удивленно приподнял голову и посмотрел на Вэйда. Вместо ответа Вэйланд кивком указал на окно, в котором я увидел монаха, стоявшего в другой башне и собиравшегося бить в колокол.

– М-монсеньор… Вы же не хотите сказать, что…

– Да, Петр! Лучше тебе сейчас же встать и помочь мне одеться, иначе мы…

Звон!

Этот ужасный шум разлетелся по всему Аббатству, заставив меня вздрогнуть. Колокол! Я подскочил с сена и машинально стал надевать на монсеньора заготовленную со вчерашнего вечера льняную хабиту. Саранча на поля, давайте, руки, слушайтесь! Завязывайся, дьявольский пояс, завязывайся!

– Петр, дьявольское отродье, что ты там копаешься? – рыкнул монсеньор и, оттолкнув меня, сам завязал веревочку. Затем посмотрел в окно и сморщил нос.

– Не успеем… Если только…

Лицо графа прояснилось, и он выскочил из кельи и помчался по коридору. Вскоре я услышал торопливые шаги по винтовой лестнице. Опомнившись, я помчался за господином. Как Вэйд хочет добраться до противоположного конца Аббатства, не опоздав? А опоздание не всегда каралось ссылкой в конюшню. Иногда, если поутру молитву читал монах Асколп, он мог наградить опоздавшего плеткой… Я сглотнул и ускорился, несколько раз чуть не соскальзывая с каменных ступенек. Когда я в очередной раз чуть не свалился с лестницы, я стал внимательней смотреть под ноги.

Хвать!

Кто-то схватил меня за ворот и тащит в сторону! Я ошеломленно поднял голову и увидел Вэйланда, идущего в темный провал в стене.

– М… Монсеньор!

– Шевели ногами, дьявольское отродье! Иначе останешься в темноте и вряд ли выберешься без меня! – крикнул Вэйд и, когда я полностью оказался «внутри» стены, отпустил меня, побежав по темному коридору. И только сейчас я услышал протяжный грохот сдвигающейся каменной кладки позади меня. Я понял! Это тайный проход, в котором нет света и, если стена за мной встанет на прежнее место… Со всей возможной скоростью я побежал догонять уже исчезающего из виду монсеньора. Мои силы быстро кончались, но страх остаться замурованным в потайном проходе в полной темноте и без шанса на выживание гнал меня вперед. Когда я наконец-то смог разглядеть фигуру Вэйда, она почему-то почти сразу исчезла. Я увеличил темп и вскоре резко затормозил. Монсеньора не было! Зато было два поворота: налево и направо. И… Куда дальше? Я медленно переводил взгляд с одного прохода на другой. Господи, помоги мне, освети мой путь и…

– Петр! Дьявольское отродье… – донеслось из левого прохода.

Я погнался за голосом и заметил, что в этом проходе довольно светло. Через некоторое время я увидел отъезжающую кладку, но проход выводил в главный коридор, а мне надо было дальше!

Не сбавляя темп, я пробежал мимо прохода, надеясь снова увидеть силуэт монсеньора. Спустя пару минут я почти догнал Вэйда и поравнялся с ним. Кажется, Бог даровал мне новые силы.

Через несколько пролетов Вэйланд повернул направо, а затем, не останавливаясь, резко дернул рычаг, находящийся на правой стене. Забрезжил слабый лучик света, после чего часть стены медленно стала сдвигаться в сторону. Но Вэйланд не вышел из тайного прохода. По всей видимости, он открывал двери, дабы осветить наш с ним путь… Удивительно, сколько здесь тайных дверей!

Неужели выходы и входы в этот тайный проход расположены по всему Аббатству? Получается, все эти проходы связаны с одним большим внутренним коридором, по которому мы сейчас бежим! Да это же настоящий лабиринт! Но, похоже, монсеньор уже давно разобрался в его закоулках и знает, куда бежать. Спустя некоторое время мы, наконец, выбрались из тайного коридора и, не сбавляя темп, влетели в огромный зал молитв. Вот дьявол, и почему именно сегодня у алтаря брат Асколп?! Монах с очень большим лицом и заплывшими от жира серенькими глазками, во всегда запачканной хабите некоторое время не обращал на нас никакого внимания, потом повернул голову и расплылся в довольной улыбке.

– А-а, опоздавшие! Кто тут у нас сегодня?

Монах вгляделся сначала в лицо монсеньора, и его улыбка стала шире, но когда он перевел свой взгляд на меня, его лицо…

– Да как ты смеешь опаздывать, жалкий слуга! – взбешенно прошипел Асколп и схватился за плеть, которую он всегда носил за поясом.

Я, все еще не отдышавшись, медленно попятился назад.

– Стой на месте, щенок, и повернись ко мне спиной! – рявкнул монах и замахнулся.

Я повиновался и потянулся снимать хабиту. Господи, помоги мне! Пусть будет лишь три удара…

Удар!

Правая ладонь… Но… Я не успел снять с себя хабиту! Как же так? Я сел на корточки и закрыл голову руками, чтобы мой мучитель не убил меня на месте…

Еще удар!

Спина…

И снова удар! Пояс. Во рту появился солоноватый привкус крови… В… все?

Удар!

Снова пояс… За что? Я же не так сильно опоздал!

Снова удар!

Спина… Я качнулся и уперся руками в каменный пол, судорожно сглатывая кровь и слезы.

Удар!

Левое плечо… Я… больше не могу сдерживать крик и дрожь. Больно… Как же больно! Почему? Почему именно я?! Почему именно я должен изо дня в день терпеть насмешки монахов, адский труд и постоянные избиения? Кто-нибудь… Прошу…

Удар!

Я истошно закричал и завалился на бок, переставая сдерживать дрожь. Я обхватил себя руками и пытался поставить ноги, чтобы отползти от боли… Больно… Слезы сплошным потоком лились по моему лицу, не оставив сухого места. Изо рта быстро потекла струйка свежей крови… Несправедливо больно!..

Спустя некоторое время, когда сознание, наконец, вернулось, я открыл глаза и медленно повернул голову. Что?.. Этого… просто не может быть! Монсеньор держит своей рукой плетку Асколопа, а тот сидит на полу и яростно смотрит на Вэйда.

– Я сказал достаточно! – крикнул монсеньор.

– Да как ты смеешь… – прошипел монах, поднимаясь.

– Это не ты должен наказывать моего слугу! Это моя задача и только я имею право хлестать Петра и никто больше из вас! Я дал тебе ударить его только потому, что Петр это заслужил…

Мое сердце споткнулось… Заслужил? Я… это заслужил?

– Однако я не просил тебя избивать его, я бы даже сказал, что вообще не позволял тебе его бить.