Я почувствовал, как мое плечо стало мокрым… Она плачет. Ей больно отпускать своего сына, ведь однажды она уже потеряла самого дорогого ей человека… Я не допущу этого!
– Я вернусь. Клянусь вам, матушка! Я обязательно вернусь домой! – я обнял мать в ответ и крепко прижал к себе ее заплаканное лицо.
Я вернусь. Я просто не имею права умереть!
– Петр… Нам пора в путь, – тихо поторопил Вэйд.
Я отстранился от матери и сел на Марлю. Это послушное и тихое создание никогда не брыкается и не капризничает. Марля очень умное животное и хорошо понимает все команды. Кажется, мы друг друга понимали лучше, чем кто-либо. Я тихонько сжал бока Марли, и тот послушно тронулся с места. Монсеньор также тронул поводья и повел Черта чуть впереди от меня. Мы отправились на встречу Клюнийскому Аббатстсву, где нас ждала сложная жизнь в роли монахов и будущих солдат.
Я… так и не обернулся. Никто вслед не кричал, не звал нас, а я… Я боялся, что в последний момент передумаю и направлю Марлю обратно, домой. Но я чувствовал, как из окна на нас смотрят два изумрудных огонька.
Только когда мы неспешным шагом покинули город Амьен, я обернулся, но, разумеется, ничего не увидел, кроме городских стен.
Ехали долго. Мы покинули графство Вермандуа на третий день нашего путешествия и прибыли в герцогство Бургундское лишь на закате десятого. Амьен находится на северо-западе Франции, а Клюнийское Аббатство на юго-востоке. Я не разбираюсь в направлениях, но монсеньор объяснил, что это две противоположные точки на карте.
Мы не торопились, хотя временами приходилось ускоряться и переходить на галоп из-за стражи, которая очень торопилась выполнить свое скучное задание. Мы не разговаривали с ними. Вэйд из принципа, я же не знал, о чем мне говорить, стражам же, видимо, было все равно. Долго мы нигде не останавливались. Чаще всего ночевали в поле, но иногда в особо крупных городах мы могли заночевать в конюшнях трактиров. Тогда, как правило, стражи привязывали нас друг к другу и надевали колодки, чтобы не сбежали. Монсеньор очень сердился, но держал себя в руках. Я засыпал, глядя на безоблачное темное небо и все думал, что, возможно, все не так и плохо. Мы с монсеньором живы. Нас не связали и не бросили в тюрьму. Каждый день нас кормят и дают спать. Впервые в жизни я не переживаю за свою жизнь и жизнь монсеньора. Быть может, это и есть счастье? Или всего лишь заблуждение глупого крестьянина?
Во время этого самого длинного путешествия в моей жизни ничего опасного не произошло. Видимо, Бог нас оберегал в пути, но и стражи наводили ужас на местных жителей.
В Клюни стражи оставили нас, решив, что мы уже никуда не сможем убежать. В конце концов, мы провели вместе много дней и ни разу не предпринимали попыток к бегству. Люди не могут жить без доверия.
Они рассказали, как добраться до Аббатства и тронулись в обратный путь. Я помахал им вслед. Вэйд двинулся дальше. Он стал молчаливым после того, как мы выехали из Амьена. Мне казалось, что все это время он погружен или в свои мысли, или же просто дремлет.
Лишь у самых ворот Клюнийского Аббатства он остановил коня и настороженно вгляделся в стражей. Я потянул поводья и непонимающе взглянул на монсеньора.
– Странные монахи, – медленно произнес Вэйланд и кивком головы указал на стражей.
Я посмотрел в ту сторону. А что в них необычного? Длинные серые хабиты7, веревки вместо поясов, лица скрыты под капюшонами… Но почему подолы их одеяний слегка торчат? Неужели под ними мечи?
– Петр…
– Да, монсеньор.
Я слез с Марли и помог спуститься Вэйду. Тот медленно подошел к монахам, которые не спускали с нас глаз, в которых читалось недоверие.
– Приветствуем тебя, путник! Зачем явился в святилище Божье? – спросил один из монахов, тот, что был повыше.
– Господь с вами, братья! Меня направил к вам его величество Филипп I.
– Что хочет брат Филипп от нас? – уточнил другой, более пухлый.
– Его Величество потребовал, дабы я присоединился к вам, братья, вот пергамент, подтверждающий его волю. Не могли бы вы пропустить нас в наш новый дом?
Один из монахов взял ордер и откинул капюшон, чтобы прочитать написанное. Боже мой! На его лице по крайней мере пять шрамов! Ни один из них не был нанесен зверем, я точно знаю. Что же с ним случилось?
– Как ваши имена?
– Вэйланд фон Ребель, а это Петр.
Монах еще раз пробежал глазами по пергаменту и кивнул другому.
– Хорошо, брат Петр, мы вас пропустим. Добро пожаловать в ваш новый дом.
Хм, почему монах назвал только мое имя? Странно это. Может, он боялся исковеркать имя монсеньора? Кто знает?
Вэйд ничего не сказал, просто направился к воротам. Я двинулся следом, ведя за собой Черта и Марлю.
– Стой! – неожиданно сказал один из стражей и преградил дорогу Вэйду, – зачем ты предстал перед святилищем Бога?
– Что это значит, братья? Разве вы нас не пропустили?
– В ордере ничего не написано про Вэйланда, только Петру дозволено пройти в Клюнийское Аббатство.
– Что? – Вэйд выхватил пергамент из рук монаха и пробежал глазами. Затем смял его и выбросил.
– Вы обязаны меня пропустить! Петр мой слуга, а куда вход дозволен слуге, туда же может войти и сеньор!
Мое сердце дрогнуло. Слуга? Да, все правильно, я его вассал и вся моя семья служила роду Ребелей почти всю историю… Тогда… Почему на душе стало так грустно? Неужели… Я стал настолько наглым, что теперь считаю Вэйда своим другом?! Нет, я не такой! Вэйд, он… Нет, в смысле, монсеньор, он…
– Монсеньор, я…
– Не смей вступать в разговор, пока я не разрешил! – крикнул Вэйланд.
– Д-да, монсеньор, – приложив кулак к сердцу и поклонившись, прошептал я в страхе и опустил взгляд.
Эти глаза… Полные злобы и ярости… Я… Не могу в них смотреть! Я… Боюсь их!
«Обещаю, я больше не буду ничего бояться», – вспомнились собственные слова, и я сжал зубы.
Мое слово действительно ничего не стоит, раз я его так легко нарушаю! Я больше не имею права на слабость и страх. Это право я исчерпал полностью. Да, именно так. Я не могу бояться даже монсеньора, иначе не стать мне величайшим стратегом, которым обязан быть по приказу Вэйда!
Я глубоко вздохнул и как можно более равнодушно посмотрел в глаза монсеньора. Вэйланд пристально всматривался и… О Боже! Неужели его взгляд… дрогнул?
– Вы обязаны меня пропустить, таков был приказ короля!
– Вот как? – раздался чей-то тихий, но уверенный голос из-за ворот аббатства.
Деревянная створка медленно отъехала в сторону, являя нам мужчину. Он был облачен в длинную белоснежную хламиду с красной нашивкой в виде серебряного меча, перекрещенного двумя золотыми ключами. У него было приятное, но немного длинное лицо, короткая черная с проседью борода, такие же темные короткие волосы, маленькие, близко посаженные глаза чистейшего голубого неба, крючковатый нос и тонкие, слегка поджатые губы. Он выглядел молодо, несмотря на первую седину в бороде, но его глаза были гораздо старше и… Мудрее своего обладателя.
– Кюре Гуго! – дружно крикнули монахи и попятились назад, глядя на мужчину с величайшим уважением.
Значит, он аббат? Он… Представлялся мне иначе. Я думал, что он такой же пухлый монах, что живет и служит в церкви в Амьене. Такой же глупый и со скверным характером. А этот… Он внушал уважение и страх… Саранча на поля! Опять я за старое! Не могу я чувствовать страх! Права не имею!
– Что привело вас сюда? – мягко поинтересовался Гуго.
– Кюре Гуго… – начал было монсеньор, но аббат прервал его, взмахнув рукой. Его ладонь… Она никак не может принадлежать монаху! Она… Вся в шрамах!
Аббат посмотрел на меня и повторил.
– Прошу, ответь на мой вопрос.
– Я? – ошеломленно переспросил я и глупо посмотрел на Гуго.
Аббат слегка наклонил голову.
А я… Я не мог открыть рот. Не смел. Ведь монсеньор запретил говорить мне, пока он не разрешит! Что же делать?
