Глава 5. Об обещаниях

Шли дни. Мы оставались у меня дома, пока могли. Я все время боялся, что прямо сейчас ворвутся стражи и схватят нас с монсеньором, а затем отведут к графу Фландрскому, который прикажет нас обезглавить за преступление и побег.

Но этого не происходило. Странно. Ведь граф так далеко зашел, чтобы заполучить меня, и он так легко сдался? Так легко отпустил меня и монсеньора, несмотря на то, что мой господин «временно одолжил» самого быстрого коня на земле? Сомневаюсь, что он всепрощающий Бог. Тогда почему? Эта загадка заставляла меня каждую ночь просыпаться в холодном поту и вслушиваться в тишину. Но не только мои внутренние беспокойства заставляли меня напрягать слух.

      Каждый день я заставлял себя прислушиваться к свисту, но избавиться от страха оказалось не так просто. Каждый свист напоминал мне о боли. Об адской боли, которая отзывалась из глубин моей истерзанной груди. После каждого свиста хотелось вскрикнуть и зажмурится, но я не позволял себе такой роскоши. И спустя пару дней мои старания были вознаграждены. Я почти избавился от этого глупого страха, но все же не до конца. Ноющая грудная рана заставляла вспомнить конюшню, то стойло, тот хлыст…

Поправлялся я медленно. Временами мне казалось, что эти странные лоскуты, что наложил на меня лекарь, делают только хуже, но спорить не хотел, да и не понимаю в этом ничего. Через три дня после разговора я решился встать с кровати. Медленно подполз к краю и свесил ноги, а затем неуверенно наступил на холодный пол. По внутренним ощущениям, все спокойно. Я поставил на пол другую ногу, а затем слегка оттолкнулся рукой.

Боль…

Саранча на поля, грудь! Я схватился за нее и осел на пол. Проклятие! Как болит… Я попытался разогнуться, но меня опять остановила нарастающая боль в груди. Я стиснул зубы и рывком поднялся. Тяжелый болезненный вздох. Ощущение, будто меня пронзило тысячи игл одновременно. Я, не отнимая руки от груди, медленно побрел к выходу. К счастью, никого в доме не было: мать работала в поле, Арли с монсеньором, несмотря на все мои предостережения, отправилась в город за продовольствием. Я подошел к старой, прогнившей дубовой двери, висящей на одной петле, и оперся на нее. Опять боль. Мое дыхание уже давно сбилось. Схватился за край двери… Дерг!

Проклятие! Почему так больно?!

Но теперь проход открыт, и я могу выйти наружу. Боже милостивый… Поле… какое… родной вид! Какой… приятный.

Ах, хорошо как! Свежий воздух обдувал меня, растрепав слегка отросшие волосы. Как… хорошо! Я долго и с какой-то невыразимой жаждой вдыхал столь сладкий, пропитанный влагой и запахом созревших колосьев, воздух…

– И долго ты думаешь стоять здесь? – внезапно раздалось откуда-то сбоку.

Я резко обернулся и опять схватился за грудь. Больно!

– Я же говорил, не вставать, пока я не разрешу! Вот дьявольское отродье!

– М-монсеньор!.. – простонал я, сгибаясь от боли. Господи, и за что мне все это?

Вэйланд тяжело вздохнул и медленно подошел ко мне. Затем он опустил свой серебряный взгляд и посмотрел прямо мне в глаза.

Я застыл, ожидая… чего-то. Удара? Ругани? Насмешки? Я и сам точно не знал.

Но вдруг Вэйд протянул руку. Что он хочет? Может… Ах да! Совсем забыл! Ведь сегодня я не поцеловал его перстень в знак того, что подчиняюсь Ребелям!.. Ишак! Какой же я все-таки ишак!

Я сел на одно колено и потянулся к его руке для поцелуя.

Толчок!

Не удержавшись, я сел на землю и болезненно скривился. Неужели даже такое легкое движение причиняет такую адскую боль?

Почему монсеньор меня оттолкнул? И что это за странное чувство? Такое ощущение, что чего-то не хватает очень важного… Но чего?

Я поднял голову и заметил, как Вэйд склонился надо мной и схватил меня за руку.

Что? Что сейчас происходит?

А между тем господин перехватил мою ладонь и стал медленно поднимать меня с земли, после чего повел меня в дом.

– Какой же ты все-таки глупый, Петр! Даже помощь не можешь по-человечески принять…

Кажется, я забыл как дышать. То есть сейчас Вэйланд, мой господин, помогает мне, крестьянину?! Что здесь творится, саранча на поля! Да будь я проклят, если это все не сон! Неужели я так низко пал, что даже монсеньор вынужден мне помогать?!

Я попытался освободить свою руку, но граф сжал ее и тихо прошипел:

– Если ты сейчас не перестанешь сопротивляться, я тебя в грудь ударю, дьявольское отродье!

– К-как прикажете…

Остаток пути мы молчали. Я все еще не мог смириться с мыслью, что мой господин помогает мне.

Монсеньор… Интересно, о чем он думает? Что заставило его помочь мне? Вэйд мягко опустил меня на кровать, приказал не вставать с нее, даже если сама кровать исчезнет, и снова ушел.

Разумеется, я подчинился. Вернее, хотел бы… Но… природа зовет… Я мучительно перевернулся. Ведь если монсеньор не узнает, ничего плохого не случится? Ведь так?

Я снова тяжело поднялся и медленно пошел на улицу.

Дыхание…

Боже правый, что это?

Я опустил взгляд и увидел около очага Арли. Спящую. Ее глаза тревожно подрагивали, она стискивала в ручках ложку. Я слегка улыбнулся. Как же… она мило спит. Но она не должна спать на полу! Я должен перенести ее на кровать. Она столько сделала для меня, она заслуживает гораздо большего, чем это!

Я стиснул кулаки. а затем нагнулся к ней. Грудь снова скрутила боль, я закусил губу, чтобы не издать ни одного звука. Просовываю ладонь под ее голову. Легко поднимаю ее на руки. Какая же она легкая. Она хоть кушает? Ей… так трудно, могу ли я ей еще хоть как-то помочь?

Опускаю на кровать. Она… даже не вздрогнула. Просто встревоженно вздохнула и снова провалилась в тревожный сон.

Арли… мой ангел. Спи спокойно, твой сон я буду охранять, пока жив. Я осторожно накрыл ее шерстяным одеялом и вышел из дому.

Прошла неделя. По ее окончании приехали стражи и показали нам ордер на ссылку в Клюни. Нам с монсеньором почму-то позволили оставить Черта и, более того, один из стражей спросил меня, не поменял ли я свое решение. Я отказался. Тогда нам сказали, что нас повезут под конвоем в Клюнийское Аббатство, дабы мы не вздумали бежать. К тому моменту я смог уже нормально передвигаться, но садиться на лошадь… Особенно на Черта… Мои мольбы не были услышаны. Проклятье… Я же не доеду до Аббатства!

– Хватит жаловаться, как старик, и помоги мне забраться на Черта, дьявольское отродье! – приказал Вэйланд и нетерпеливо стал смотреть на меня.

Я обреченно подошел господину, опустился на одно колено и сложил руки, образуя подобие подножки.

Вэйд быстро и умело вскочил на коня и взял поводья. Я медлил.

– Мне долго тебя ждать?

– Монсеньор! Могу ли я идти рядом?

– Дьявольское отродье, не давай мне повода злиться и бить тебя кнутом!

– Стойте! – донеслось из дома.

Я облегченно обернулся на голос матери, а затем, не веря собственным глазам, уставился на Марлю, ослика, что помогал нам перемалывать пшеницу.

– Возьми Марлю, Петр, тебе он больше поможет, чем нам.

– М-матушка… Как же так! А как же феодал? Как же вы и…

– Не волнуйся за нас, мой мальчик! – мать потрепала меня за волосы. – Господь Бог сохранит нас, да и хлеба нам теперь понадобиться меньше.

– Матушка! Но… Я не могу…

– Не спорь с матерью, Петр! Забирайся или на Марлю, или на Черта.

– Монсеньор! Но как я могу?

– Ты слышал приказ нашего сеньора, Петр! Помнишь, как твой отец говорил? Негоже слуге задерживать господина.

Мать сказала это с улыбкой на губах, но в ее глазах отразилась грусть и печаль… Почему она грустит? Неужели она…

Это неправильно! Она боится, сильно боится! Нет, все еще хуже. Она не верит, что сможет выжить!

– Матушка… Я… Никогда не забуду того, что ты сделала для меня! Я обещаю, вы не будете голодать!

– Прежде чем давать такие обещания, подумай сначала! – одернула меня мать, а затем крепко обняла. – Возвращайся домой как можно скорее!