ДН бы точно не забыл, кто у него родился. В обычной жизни – за исключением часов, когда работал, – он был вполне вменяемым и при необходимости умел решать практические задачи очень быстро. Он выяснил, как сделать пожертвование, перевел круглую сумму на счет детдома и договорился с заведующей о встрече через неделю. Сразу поехать в Каменск он не мог, ему нужно было лететь в Москву на очередное академическое собрание.

… За стенами гигантских башен на Ленинском проспекте стояла летняя жара, а в зале веяли кондиционеры и было холодно, как в погребе или в подземном гараже. Для большинства собравшихся, строго соблюдавших дресс-код и облаченных в глухие пиджаки, там было вполне комфортно. ДН же, одетый по погоде, в легкие брюки и рубашку с коротким рукавом, промерз до костей.

Высокое собрание Брусянский безусловно уважал. Но в этот раз докладчики казались ему слишком многословными, а организационные вопросы – не стоящими очного обсуждения в эпоху он-лайн технологий. Протест вызывало даже само академическое здание, эта двуглавая громада, увенчанная грубо выполненной золотой короной, с хитросплетениями коридоров, лестниц, переходов внутри. Кто-то сказал, что в главных академических мозгах страны слишком много извилин. И в самом деле, блуждая по круговым коридорам, ДН никогда с первого раза не находил нужный кабинет, все время возвращаясь в одну и ту же точку, хотя отнюдь не страдал топографическим кретинизмом.

Но главное, в Москве его преследовали опасения, что Василису, пока он здесь, могут отдать в чужие руки.

Как будто его собственные руки были для нее родными.

Брусянский поменял билет, чтобы улететь на день раньше. Вернулся домой ночью и, едва придя в себя, утром поехал в Каменск.

Директриса приняла его в назначенное время. Она даже вспомнила, что он уже приезжал сюда вместе с молодыми людьми, собиравшимися удочерить Василису. ДН обратился к ней с двумя просьбами – не отдавать Васю никому другому, пока он проходит школу приемных родителей и оформляет документы, и позволить с ней видеться. В последнем ему было отказано сразу – закон один для всех. Он и не ожидал иного – должностные лица всегда ссылаются на необходимость неукоснительного соблюдения законов.

– А вдруг вы тоже передумаете, и у ребенка снова будет психологическая травма.

– Я не передумаю.

– Вы, может, и нет. А вот органы опеки могут рассудить иначе. С юридической точки зрения у вас нет препятствий для усыновления ребенка. Но на самом деле у одинокого немолодого мужчины немного шансов. Вот если бы вы состояли в браке, другое дело. В общем, оформите документы, тогда и приезжайте.

А немного придержать Васю директриса согласилась. Она так и сказала: придержать, как придерживали когда-то дефицитный товар. Потом даже смилостивилась и предложила:

– Можете глянуть на нее одним глазком. У них сейчас музыкальное занятие. Тут совсем рядом, в зале.

Она подвела ДН к двери и чуть приоткрыла ее.

Занятие, очевидно, заканчивалось. Музыка еще не стихла, но дети, водившие хоровод, уже расцепляли ручки и расходились по сторонам. Василиса одна продолжала кружиться в центре зала. Осенний листок под порывом ветра. Или пылинка, танцующая в столбе света. Тельце у нее было гибкое и сильное, движения точные, а музыке она следовала так, как будто бы она звучала внутри нее.

Если он заберет ее отсюда, она, возможно, станет балериной и выйдет когда-нибудь на сцену, а не на пыльную обочину проселочной дороги.

Если он заберет ее отсюда.

7

В тот же вечер ДН составил алгоритм решения стоявшей перед ним сложнейшей задачи. Первое, что нужно было сделать, – заключить брак, хотя бы фиктивный. Но как? Не объявлять же конкурс невест, тем более потенциальных мам?

Он обратился для начала к Хельге. Какие бы аргументы против удочерения Васи она ни выдвигала, ДН чувствовал, что Хельга ему безмерно благодарна. Еще бы, он снял поистине мегатонный камень с ее души и еще с двух юных душ. Поэтому надеялся, что и она не откажет в его просьбе. Вот только не подумал, что столь сугубо прагматический подход может ее задеть.

– Ну, наконец-то, дождалась – на пятом году знакомства ты предлагаешь мне фиктивные руку и сердце.

– Давай поженимся по-настоящему!

– Да нет уж, дорогой. Наш поезд ушел. Да и формальный брак не вариант. А вдруг с тобой что-то случится? И мне тогда придется взять Васю на себя. А я еще раз говорю: я не могу на это подписаться.

Оба они давно уже чувствовали, что их нестойкий союз исчерпал себя, но сейчас это стало совершенно очевидно.

Следующей, о ком ДН подумал, была Галина.

С Галиной он ежедневно встречался в институте, их кабинеты располагались по соседству. Сорокалетняя незамужняя женщина была явно озабочена устройством своей личной жизни. С некоторой долей вероятности он мог бы утверждать, что она рассматривала его в качестве кандидата в мужья. Однажды ДН составил ей компанию в походе в филармонию – у Галины оказался лишний билет. Они пришли туда по отдельности, и Дмитрий, увидев ее в фойе в тяжеловесном золотом платье «на выход», не сразу узнал. Тогда он подумал, что женщины с математическим складом ума редко обладают умением одеваться, а также делать себе лицо; по-видимому, эти качества несовместимы.

Они еще несколько раз по-дружески ходили на концерты, и Галина была закована все в то же металлическое платье, как рыцарь в латы. Дмитрий, конечно, отвозил ее домой и даже однажды поднимался выпить чаю. Она явно надеялась на продолжение, но одновременно подразумевала, что рассчитывать на это он сможет, только если обнаружит серьезные намерения. ДН не давал ей тогда никаких поводов ни для надежд, ни для расчетов. Но теперь ради Василисы готов был попробовать.

Когда он заговорил с Галиной о Васе, она сначала никак не могла понять, что это он сам собирается взять ребенка из детдома, а сообразив, попыталась неумело скрыть недоумение и даже испуг. Потом поинтересовалась строго, кто Васины родители. ДН представил, что смотрит на Галину глазами Василисы, и сразу понял, что Вася ни за что ее не примет, хотя и не смог бы объяснить, почему. Она у нее точно не спросит: «А что ты мне принесла?»

Он осторожно свернул и этот разговор, и близкое общение с Галиной. И она, наверное, перестала рассматривать его в качестве кандидата в мужья.

Однако проблема осталась. ДН сделал попытку решить ее самым стандартным образом – предложил фиктивный брак одной знакомой, сильно нуждавшейся в деньгах. Но и та не согласилась, чего-то испугавшись.

8

Свою будущую фиктивную жену Брусянский встретил там, где совсем не ожидал, – на ежегодном сборе одноклассников, который по случаю летнего времени проходил у одного из них на даче. В шортах и майке она сидела на корточках над грядкой, одной рукой подкапывая сорняки, а другой ловко выдергивая их из земли вместе с длинным корнем. Вокруг нее вились две девочки лет пяти и семи, которых поначалу Дмитрий принял за ее дочек. Но вскоре появилась их настоящая мама, на вид совсем юная, быстро собрала девиц и увезла домой, а женщина с грядки, переодевшись в синее платье, облегавшее ее фигуру с нежностью шелка, села с гостями за стол.

Хозяин познакомил их, сказав, что Лидия – его двоюродная сестра. Она сидела напротив Дмитрия, и он мог рассмотреть ее подробно. Тонкий овал лица с малозаметной сеточкой морщин вокруг серо-зеленых зорких глаз, коротко стриженые волосы, летучая улыбка. Она немного говорила, односложно отвечала, когда ее о чем-то спрашивали. И пить спиртное отказалась с легкой усмешкой:

– Если у меня есть выбор – опрокинуть рюмку или сесть за руль, я безусловно выберу второе.

ДН пил тоже только воду и почти не участвовал в общем разговоре. Помимо своей воли он все время поглядывал на Лидию, и доктор Макс по прозвищу Люцифер, заметив это, сказал оглушительным шепотом: «Эй, дырку в девушке просверлишь!»

Но приказать своим глазам смотреть в другую сторону ДН не мог.