– Сядь! – громкое, начальственное шипение сзади.

– Я сейчас буду!

По ногам – Башлыков принялся выбираться из зала. Пока что – он был здоров…

Свою подержанную Оптиму, приобретенную по случаю – он едва не загнал. У нового здания ГИБДД на Воткинском шоссе – за лихачом, охренев от такой наглости погнались гайцы[19] – но увидев ксиву с мечом отстали…

Башлыкова встретили на въезде – хмурые, злые. Проводили до места. Он выскочил из машины – сразу бросилась в глазах уже подсохшее темное с белесыми брызгами пятно на асфальте. Он знал, что это может быть такое.

– Что?!

Старшой, который и привел Башлыкова в органы, хмурый, злой, совсем трезвый – поманил пальцем, толкнул широкую пятую дверь Патриота.

– Глянь!

Башлыков глянул… хапнул воздуха, но ему от этого стало только еще хуже. Он уже вторые сутки жил впроголодь, на шоколаде, пирожках, Ред Булле[20] – так что теперь все это рванулось вверх по пищеводу со скоростью локомотива – и он едва успел отвернуться…

– На, держи. – Старшой не сказал ни слова, молча протянул платок.

Господи…

– Кто это?

– Агент наш. Подорваться решил здесь, гнида.

– Это его инфа была?

– Да, его…

Мутило. Он едва стоял на ногах.

– Надо саперов вызывать. Спецвзвод.

– Уже обезвредили. К свиньям собачьим саперов. Слышал про Дикую охоту?

– Чего?

– Дикая охота. Они на нас ее затеяли. Неплохо бы и на них… короче, по городу мы не проедем. Одни. Но с твоей ксивой – запросто.

– Нет…

– Сдриснул?

– Вы что, охренели? Надо следствие вызывать, надо…

– Надо идти по следу. Сейчас. Может, они не все разбежались, кого колонем на горячем. В городе может быть несколько ячеек, этот урод давно выжидал.

– На пляже людей постреляли – вдруг сказал Башлыков – крови – море.

– Тем более. Хочешь помочь – помогай. Нет…

Что если «Нет» – Старшой не сказал. И без этого было страшно.

– Решай прямо сейчас, Дима. С людьми ты или с говном. По-хорошему уже не будет, кончились играшки. Нас без ножа режут.

Диме было страшно. Очень. Привычная ксива, удостоверение сотрудника ФСБ, гарантия безнаказанности – в этих раскладах уже не играла. Он мог творить все что угодно, но в рамках правил. Не закона – правил! Одно из правил – против своих не играть. Нарушил – проблемы твои. Но и жить так дальше… нельзя.

– С вами.

– Уверен?

– Что собираешься делать? – ушел от ответа опер

– Наведаемся к этому уроду домой. И посмотрим, что там к чему. Нам твоя тачка и ксива нужна. С ней – пройдем. А этого урода надо вывезти, в лесу закопать. Собаке – собачья смерть.

Машины – остановились на крутом спуске, на съезде к вокзалу, крутой спуск вниз. Это не было коттеджным поселком в обычном его понимании – шикарные коттеджи с кирпичными заборами чередовались здесь с совершеннейшими, неопределенно-темного цвета убогими строениям времен соцреализма – этих уродцев еще не успели снести, чтобы построить на их месте коттедж. Богатые люди – покупали здесь сразу несколько смежных участков, объединяли. Были здесь примечательные дома, например в японском стиле, с японским садом камней – как игрушка. И тут же – разбитая вдрызг дорога. Это общее, не чье-то конкретно. Улицы вообще здесь были скверные – некоторые заканчивались тупиками, резкими подъемами вверх, по которым обычная машина могла и не пройти.

– Стоп – приказал Котов, достал телефон, набрал номер Старшого – на месте.

– Мы тоже. Ровно – начинаем…

– Добро.

Котов посмотрел на часы – без пяти по местному…

– Может, ближе подъедем?

– Поучи батьку детей делать. Пять минут – готовность. Вперед не лезть – смотрите фланги и тыл…

Мысли мчались в голове, подобно стронутому с месту грозой конскому табуну. Вот нахрена они это – слить информацию в ФСБ и все. Но с другой стороны – ФСБ запросто дров наломает. А что если там их информатор сидит? Ведь не просто же так Ижевск целью выбрали.

А что если там – целый джаммат с РПГшками сидит? В хлам ведь раскатают. Сначала их, потом на вокзал рванут. Поездов вроде под вечер нет, московский давно ушел – но все равно народ найдется. Вот тебе и резонансный захват заложников, мать твою…

– Время… – напомнил один из бойцов

– Маски надеть. Пошли.

Короткой цепочкой, один за другим – они пробежали по дороге, к коттеджу, не большому, но и не маленькому… скорее не коттеджу, а дому такому… добротному. По другой улице – заходила другая группа, чтобы зайти с другой улицы, с тыла, не дать им уйти…

Башлыков – уже решил постучать, Котов перехватил руку

– О…л?

Хлопок из ружья с глушителем вблизи бы довольно громким, многим громче, чем ожидаешь от глушителя – но совершенно не похожим на выстрел. Заряд картечи проделал дыру, во дворе – в ярости зашлась собака. Котов бросился вперед – на нем был бронежилет, не пожалел на него денег – и вот, приходилось. Собаку – кавказца – он снес двумя выстрелами, даже не визгнула. Бегом, бегом… из окна гранату выбросить – да запросто… все тут во дворе и полягут. Дверь – но она оказалась не заперта. Жаль, фонарь на ружье не включить, придется так переть… надо будет потом кронштейн. Еще дверь, пинок…

– Кто вы…

Законы боя диктуют своё – женщина получает удар в лицо, падает, Котов падает на нее, выпустив ружье. Главное – контролировать руки, у нее может быть пояс шахида. Это старшой научил, он с шахидами не в теории имел дело, а на практике – пока не вышибли за то, что командиру отказался долю от боевых отстегивать. В дом прорвались… остальное сделают уже другие. Женщина что-то воет…

– Это что такое, с. а?

Женщина – лет сорока, даже побольше – смотрит исподлобья. В руках у Старшого – упаковки от мобильных телефонов.

– Тебе на кой х… восемь мобил, а? Отвечай, тварь!

Женщина молчит.

– А откуда у тебя там швейная машинка, обрезки ткани… да не простой ткани. Ты что, тварь, не понимаешь, о чем я?

– Старшой!

Из кухни – выходит один из бойцов. Тема, десятник, прошел Кавказ. Старший сержант. Был…

– На кухне жрачки полно. Как минимум на троих взрослых мужиков. Баранина, все такое. Чеченские блюда.

– Где ваш сын? – спрашивает Башлыков

Женщина что-то отвечает на незнакомом языке.

– Что?

– Это на чеченском. Пожелание доброго здоровья…

– Все чисто! – спускаясь с мансардного этажа, говорит еще один боец – два ноута, оба забрал. Вон, глянь, что я нашел такое…

Командир берет в руки сигаретную пачку.

– Таджикистон…

– Не трогай. Дай сюда… – в Башлыкове просыпается опер

– Бери… Все равно он смылся уже. Ищи ветра в поле, сюда он не вернется.

Старшой – спрашивает женщину на чеченском, та отвечает, коротко и резко.

– Ладно. Тема, иди, подгони машину. До Кенского леса прокатимся…

– Везут!

Новенький УАЗ-Патриот притормозил возле разрытой ямы, следом за ним ехала покрытая пылью по самую крышу КИА.

– Никого не видели?

Двоих бойцов оставили у ямы – оставлять ее без присмотра незарытую нельзя

– Никак нет

Скворец, он же Старшой подошел к задней дверце внедорожника, открыл ее и вытащил женщину. Ударом ножа разрезал липкую ленту на лодыжках и запястьях. Рывком схватив за руку, поволок по земле к свежевыкопанной яме.

– Ну? Глянь! Этого ты хотела, тварина!? Этого!?

Женщина завыла. Этот вой рождался из самого центра его существа, сначала он был низким и не громким, но потом – возрос почти до визга. Взмахнув руками, она бросилась на Скворца – но тот отбросил ее в яму.

– Не-е-е-е-на-а-а-ави-и-и-и-жу-у-у-у… – женщина выла и скребла землю руками.