Империи не будет, если никто не захочет жертвовать за Империю. Сначала – этот крест несли русские, теперь никто не несет. Вот это вот все покажут по телевизору – и будет Югославия. Гражданская война и несколько окровавленных кусков когда-то единой страны – в конце. Но в Югославии сербов было не так много – а в России русских – больше половины. Значит, может получиться так, что выстроят перед рвом – и из пулеметов посекут. И правильно сделают. Развели заразу – отвечайте. Оскотинились – отвечайте. Благодарности лишились – отвечайте. А ведь в традициях его народа, татар, благодарность – одно из первых мест занимает.

А если они победят русских – их же собственные дети потом зарежут. Как баранов зарежут. Тут же – променял отца на джамаат… и эти променяют…

В этот момент старший следователь прокуратуры РТ по особо важным делам Мингазов Абыл Рамилевич понял, что война не просто близко – она рядом, в нескольких днях. Когда утром в машине телевизор смотрел – не понимал, а сейчас, стоя на месте где произошла бойня – отлично понял. Карты брошены, ничего уже не сделаешь. Когда-то – за все приходится расплачиваться, вот и их час пришел…

– Абыл Рамилевич, с вами все в порядке?

Рядом с ним стоял его телохранитель, русский. Казанский ОМОНовец по имени Саша. В охрану – все татары старались брать только русских. Своим – уже на грош не доверяли…

– Все в порядке…

– Абыл Рамилевич, вы на второе место происшествия съездите? – спросил озабоченно Халиков

– Чуть попозже.

Мингазов зашел в дом, из которого выехала машина смерти, набитая взрывчаткой, мельком огляделся – красивый. Явно не просто так строили, как семейное гнездо строили. Солидно – три этажа, первый – как бы полуподвальный, везде кирпич, в два, а то и три кирпича стенная кладка. Кованые оградки, стальная дверь. Цветов почему то нет – обычно бывают. Солидно, солидно…

Зашел внутрь. Ковры, обстановка, ковры дорогие. Натоптали уже изрядно, потому и он обувь снимать не стал.

Джафер Алхасов – сидел на первом этаже в роскошном кожаном кресле, рукав на правой руке закатан, лицо белое как мел. Было видно, что человек только что пережил… можно сказать, катастрофу…

Врачиха – кинулась как коршун

– Нельзя его допрашивать! Вы что – не видите? Человек в предынфарктном состоянии, а вы!

Мингазов вдруг понял, что врачиха – тоже русская.

– Да, да… Конечно.

Ссутулившись – следак вышел.

У дверей – оттаптывались несколько полицейских и Халиков

– Абыл Рамилевич, закрываем его? Ордер будет?

Да уж… Эти своего не упустят. Понимают – после того, что произошло Алхасову не удержаться, в Кремле[10] никогда не простят, что сын – ваххабит. В должности точно не оставят и оставшиеся – накинутся как свора шакалов на ослабевшего льва. Тот же Халиков – сейчас перед любым из новых попытается выслужиться, а то – и сам на место Алхасова претендовать.

И какой же мы ко всем чертям народ…

Следователь – посмотрел на горящего от нетерпения мента

– Не трогай пока. Пусть похоронит сына. Он – уже наказан…

И тихо, одними губами добавил

– Какая теперь разница…

Пакет с чем-то крупным внутри подбросили за ограду рабочего подъезда, относящегося к ведению ХОЗУ ФСБ по УР ночью, видеокамеры, направленные на улицу Пушкинскую ничего не зафиксировали Сказался просчет проектировщиков системы – которых выбрали в соответствии с пресловутым девяносто четвертым федеральным законом за то, что дали минимальную цену. Как потом установили – тот, кто это подбросил, перелез через ограждение стадиона Динамо, вплотную примыкающего к зданию Управления, и перебросил пакет через высокую, кованую ограду прямо во двор ХОЗУ. После чего – тем же путем скрылся.

Учитывая произошедшее вчера – здание оцепили, улицу Пушкинскую перекрыли, вызвали саперов – которые ехали назад из Агрыза три с лишним часа. Удмуртия – это не Чечня и не Дагестан – и произошедшее вчера вызвало шок, а подброшенный через ограду пакет – панику, суету и дезорганизованность. Несмотря на наличие в республике отлично подготовленных и вооруженных подразделений по борьбе с террором – саперов сразу не нашлось, а потом им пришлось продираться через пробку. Улица Пушкинская – одна из ключевых в Ижевске, она идет параллельно Удмуртской через весь город – и ее перекрытие моментально привело к тому, что встали Удмуртская и Ленина. Неспокойно было и на Воткинском шоссе и на Азина – те, кто мог покидал город. Ползли слухи, стоял вопрос о введении в город частей Национальной гвардии.

Наконец, саперы прибыли, развернули оборудование. Современный робот с манипулятором, анализатором воздуха выкатился из черного Фольксвагена, бодро покатился вверх по Пушкинской, потом свернул. На всякий случай – все присели за машинами…

Робот взял пробу воздуха и не обнаружил ни следов взрывчатки, ни работы механизма или присутствия сотового телефона. После чего – с помощью манипулятора пакет осторожно разрезали.

– Твою мать… – сдавленно произнес капитан ФСБ, управлявший манипулятором.

В уже запекшейся крови – в пакете лежала отрезанная голова. Мертвые глаза – смотрели на кованую, еще сталинских времен ограду стадиона…

Хозяина потерянной головы установили быстро – информатор ФСБ, освещал исламистов. Осветил. Ежу понятно: скармливали туфту, может, и даже наверняка он давно своим признался чтобы прощение вымолить. Как только пришла пора карты на стол выкладывать – отрезали голову. Эти – не прощают…

Один из оперов отдела по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом УФСБ по Удмуртской республике, живший на Пушкинской – сгонял домой и припер в кабинет начальника Управления по Удмуртской республике «игровой» лэптоп с приличным экраном. Компьютер был личным, на служебном такое смотреть было нельзя – на флешке может быть и вирус и троян. В кабинете скопилось немало начальства, как местного, так и прибывшего из Москвы. Кондиционер пока не включили, потому – было не продохнуть.

– Разрешите, товарищ генерал.

Генерал Василий Вдовин, недавно назначенный начальник УФСБ по УР махнул рукой: включай, не до устава…

На экране – промелькнула заставка «восьмого» Windows.

– Не сотрем? – поинтересовался один из москвичей

– Навряд ли – ответил другой – они сами хотели, чтобы бы это увидели…

Появился запрос на открытие флешки, опер ответил «да».

– Видеофайлы, товарищ генерал…

– Давай, включай.

– Какой?

– Да любой… – с досадой ответил генерал

Опер включил наугад первый из файлов.

Раскрылся экран видеопроигрывателя. Появилась комната, голые стены, на заднем фоне – флаг. Черный, с арабской вязью – дальше можно и не рассказывать.

Молодой человек, лет двадцати… может, чуть больше стоял перед камерой. Когда камеру включили – он перед ней уже стоял, то есть в комнате был не только он, но и как минимум оператор, которого в кадре не было.

Молодой человек был одет в обычную футболку, на щеках – черная, кустистая щетина, такая бывает когда только волосы начинают расти. Тоненькие усики. Он не выглядел ни террористом, ни экстремистом…вообще, он вызывал жалость.

– Меня зовут Абдалла, что в переводе значит раб Аллаха… – он чуть замялся и потом продолжил с вызовом – раньше меня звали Николай Проворов.

– Твою мать… – сдавленно прошептал кто-то.

– …Несколько дней назад в Ростове на Дону бандами харбиев[11] были убиты правоверные мусульмане, муджихады во главе с военным амиром Абу Идрисом[12], да пребудут они по правую руку от Аллаха. Никого из них не похоронили должным образом, над их телами надругались. Харбии перешли в наступление на правоверных по всем городам, они залили кровью Шамилькалу[13], Джохар-галу[14] и другие места и убили там тысячи правоверных. Они питали злобу на них только за то, что они уверовали в Аллаха, Могущественного, Хвалимого и вышли на пути Аллаха против несправедливости и угнетения. За это – харбии и содействующие им мухарибы убили их и надругались над ними.